Annularis (СИ)

Вспомнил — и кончил, даже не включив сам вибратор.

И вновь взвыл, в бессильной злобе сжимая простыни, которые затрещали по швам, и жалобно всхлипнул, напоминая себе какого-то неудовлетворённого котёнка.

Бесит. Бесит. Как же. Бесит.

В эти дни, когда лихорадило, всегда хотелось только спать и удовлетворять себя, потому что иначе жизнь превращалась в ад.

Аллен вытащил вибратор и перевернулся на спину, кусая губы и коротко стоная, потому что отголоски оргазма прошивали все тело словно бы током, пуская жидкий огонь по венам и заставляя дрожать. Зажмурившись, он сдался и, сжав в ладони слегка опавший член, снова представил Тики — горячего, порывистого, сильного, до хруста в костях прижимающего его к себе и хрипло стонущего при каждом толчке.

Аллен хотел его. Он хотел взять его.

Хотел также гладить его бедра, вылизывать шрамы на руках, целовать за ухом, придавливать к постели и…

Вот черт.

Весь оставшийся день Аллен спал, тёрся постоянно возбуждающимся членом о простыни, вводил себя все свои игрушки (даже те, которые никогда до этого не использовал, но купил как-то не глядя) и представлял Тики, с обречённой злобой уверяя себя, что это просто потребность организма.

И что скоро всё это пройдёт.

Но к ночи этого же дня ему уже так хотелось вновь прижаться к Микку, что в голове всё просто отшибало. Хотелось сию же секунду прийти к нему, обвить руками шею и целовать — долго-долго. Так, чтобы губы покраснели, распухли и покалывали.

На следующий день выходить из комнаты юноша тоже поостерегся — мало ли что, вдруг кинется на Тики как безумный?.. Тогда тот точно уйдет, и Аллен больше никогда его не увидит.

И не прикоснется — даже случайно.

Зато мечтать о нем будет постоянно, будет проклят этот чертов эструс, эти чертовы особенности мутировавшего тела, и это чертово, чертово притяжение.

И почему Хев не остановила их? Почему не появилась? Она ведь могла. Могла! Она же точно видела! Аллен знал, что видела!

Ковчег ещё пропел, что Хев пряталась рядом, но эта чертовка решила всё пустить на самотёк. Предательница! Предательница!

Будто бы это не ей было известно лучше всех, как Уолкер боялся таких прикосновений. Вообще… всего такого.

Но нет, она решила не вмешиваться.

И в Аллене бушевала обида — он же верил ей! Как той, которая никогда не предаст и не обманет!

Чёрт. Чёрт. Чёрт!

Хотелось нестерпимо прикоснуться к Тики. Хотелось обнимать его и целовать, зарываться носом в чёрные волосы, тереться о голое тело, почувствовать в себе. И взять его самого. Ловить судорожные вздохи и глухие стоны.

О, Аллен теперь знал, что стонет парень красиво.

И только стоило ему об этом подумать, как в каюте соткалась Хев, обратившись бесформенным облаком под потолком.

— Пришла? — едко поинтересовался Уолкер, больше огорченный тем, что его фантазии прервали, а не чем-либо еще. — Сталкерша газообразная!

— Попрошу без оскорблений, — фыркнула в ответ Хевласка, на секунду представая в своем женском обличии и весело усмехаясь. — Я решила, что буду лишней, когда ты потянулся к нему за объятиями. И еще скулил что-то о том, что этого не должно быть, идиот чертов!

— Да этого и не должно было произойти, — убито простонал Уолкер, переворачиваясь на живот и пытаясь отогнать поселившийся на периферии сознания образ. — Ведь это же все феромоны, Хев! Это просто запах, который крышу сносит, черт побери!

— То-то Тики постоянно смотрит по сторонам как будто кого выискивает, — закатила глаза Хевласка.

Аллен вздрогнул, подозрительно переведя взгляд на неё, и неверяще фыркнул.

— Ну мало ли кого он может выискивать, — неуверенно пробормотал он, чувствуя, как внутри всё вновь распаляется. — Ну чёртова лихорадка! Ненавижу! — чуть ли не прохныкал Уолкер, размашисто потеревшись членом и ноющими сосками о кровать.

— А кого еще он может выискивать? — нарочито похабно прищурилась девушка. — Хватит мотать на кулак сопли, Уолкер, бери быка за рога, он в тебя влюблен, но сам этого еще так и не понял. Ты просто не видел, как он на тебя обычно смотрит!

— И когда ты стала таким знатоком человеческих отношений? — пропыхтел себе под нос юноша, стискивая зубы и бессильно утыкаясь носом в подушку. — И самое главное — когда ты стала адвокатом Тики?

— Кем только с тобой не станешь, братец! — высокопарно пропела Хев, погладив Аллена по голове. — Просто иди к нему и вали, раз так не терпится, — хохотнула она, и Уолкер недовольно дёрнулся, сильнее сжимая подушку.

— Нет, не пойду. Это не нужно. Это пройдёт, — процедил он, больше пытаясь уверить в этом себя, чем девушку.

— Тогда я приведу его сама, что скажешь? — хитро поинтересовалась Хев, и Аллен замер, почувствовав, как всё у него затрепетало только от одной возможности.

Но это же всё только из-за феромонов! Только из-за этой проклятой лихорадки! Вот она закончится уже завтра к ночи, и всё вернётся на круги своя.

Ничего не вернётся.

Как же он посмотрит Тики в глаза?

Глаза у Тики светло-карие с золотой прожилкой — какие-то почти желтые, почти кошачьи.

Потрясающие.

Вчера Тики на него смотрел как на сокровище, как на что-то совершенно восхитительное, не виданное прежде. Великолепное.

Как будто действительно был влюблен.

— Замолчи, — глухо произнес наконец юноша. — Мне хватит имитации. Завтра это просто… просто закончится, вот и все. И все будет как прежде.

— Ну да, конечно, — Хевласка снова разлилась зеленоватым облаком под потолком, — посмотрим, что ты скажешь на это завтра.

Надо ли говорить, что назавтра все осталось как прежде?

За исключением того, что Тики, которого Аллен хотел со страшной силой хотя бы увидеть, не пришел на ужин.

— С выздоровлением, капитан! — обрадованно воскликнула Линали, с улыбкой поприветствовав его. — Как я понимаю, скоро снова выдвигаемся в путь?

Уолкер лишь потерянно кивнул, запоздало понимая, что примчался сюда сразу же, как почувствовал себя лучше. Хотя обычно после окончания эструса он ещё всю ночь отлёживался в постели, опасаясь внезапного возбуждения или обострения.

А сейчас — всё закончилось: и больное возбуждение, и нестерпимая жажда, но желание быть с Тики, желание владеть им и подчиняться ему никуда не делось.

Это пугало.

Потому что он впервые испытывал что-то такое.

Вот только объекта чувств тут не было. Может, Хев была права, и он опоздал? Снова.

Или это все и правда просто его фантазии, и теперь Тики просто… не может отмыться от ощущения, что его испачкали? Ведь Аллен… он же его испачкал, прилип со своими извинениями и так заигрался в это, почувствовав гребанный азарт, что слишком поздно вспомнил о сроках.

А когда вспомнил — было уже поздно.

Потому что… Что ж, наверное, Аллен изначально знал, что все кончится тем, что он поддастся.

Потому что невозможно было не поддаться тому, чьи прикосновения впервые за шесть лет приятны и желанны.

Уолкер узнал, что Тики провёл все эти три дня у Мари, возясь с енотами, и лишь днём заходил в столовую буквально на несколько минут — чтобы перекусить и снова вернуться зоопарк.

Аллен подавлял в себе совершенно неприемлемую ревность, решив, что так и должно было случиться.

Они просто использовали друг друга. Как те мужики, которые нашли его во время первой лихорадки. Которые изуродовали его и осквернили. Только сейчас удовольствие было обоюдным. И этого достаточно.

Этого правда было достаточно.

Он просто смирится, привыкнет, успокоится и будет радоваться простым прикосновениям и встречам с Микком. Но вряд ли тот захочет оставаться на Ковчеге после такого. Аллен был уверен, что Тики возненавидел его — такого уродливого, грязного, ужасного.

И если он всё-таки решит сойти, то Уолкер не будет его держать.

Им так будет только лучше.

Аллен несколько часов потратил на то, чтобы разобраться со всеми проблемами, которые успели появиться в его отсутствие, поднять Ковчег выше в воздух и направить к Ордену, навестить Клару и поиграть с ней, расслабляясь, и после этого уснул с мыслями о том, что уже совсем скоро вновь увидится с Тимом.