Annularis (СИ)

Мальчик снился Аллену следующие несколько часов (надо признать, так долго Уолкер не спал давно), и поэтому проснулся юноша в относительно сносном настроении — уже предвкушая, как будет катать ребенка на спине, слушая его смех, как познакомит с маленькой Кларой (Тиму она наверняка понравится) и как будет слушать снова сбивчивые монологи о том, какой Кросс дурак и пьяница, но как Тим его любит, почему иногда и стучит ему по башке.

Тим был замечательным ребенком несмотря даже на обстоятельства своего появления на свет и события, предшествующие ему. Пережить смерть родителей было очень сложно, но еще сложнее было продолжать как-то жить и заботиться о ребенке, тогда как совершенно ничего не знаешь о детях. Аллен старался как мог и первый год посвящал Тиму все свое время, почти неотлучно находясь при нем и буквально впитывая его в себя. Каждое прикосновение маленькой детской ладошки, каждый всхлип, каждый смешок, каждый режущийся и вызывающий нестерпимую боль зуб.

Аллен любил мальчика всем сердцем и, пожалуй, даже не жалел о том, что все получилось так, как получилось.

В конце концов, как и Хев, Тим помог ему пережить смерть родителей, и это… это ведь дорогого стоило. Пусть даже сам мальчик никогда родителей не видел.

Иногда Аллен всё-таки жалел, что тот не успел проникнуться к ним той же любовью, что и сам Уолкер. Потому что они были потрясающие. Именно родители научили его управлять Ковчегом, играть на всех музыкальных инструментах, ездить на механических машинах и даже устраивать розыгрыши.

Интересно, чему бы Тим научился у них?

Иногда Аллен смотрел на него и вспоминал отца — уж очень похож мальчуган был на него: такой же непоседливый, любопытный, шустрый и слегка нагловатый.

Уолкер довольно сощурился, вспоминая, что уже через два дня сможет увидеть своего братишку, и посвятил весь следующий день работе. Необходимо было проверить все запасы, все помещения и коридоры на наличие поломок, составить план на ближайшее время касательно поиска и уничтожения лабораторий, сделать несколько новых ловцов Тиму в подарок, поиграть с Кларой и так далее.

У Аллена, как капитана всего этого дурдома, было много дел.

И отвлекаться на всяких там совратителей, к которым хотелось хотя бы прикоснуться, времени совершенно не было.

Потому что Адам сделал свой ход. Первый серьёзный ход за несколько последних лет. И если таков лишь его первый ход — Аллен боялся даже представить, что будет дальше. Ведь если… если он и дальше будет без пощады жечь лаборатории вместе с людьми, чтобы просто привлечь его внимание и поговорить с ним — Аллен придет к нему сам.

Потому что допустить такое огромное количество смертей просто нельзя — людей осталось на Земле и так мало, а кто-то должен очистить ее от зашлакованности, кто-то должен вернуть все на круги своя и привнести в существующий порядок вещей новые правила и установки.

Новые моральные и жизненные ценности.

Точнее, не новые — а старые. Потому что новые ценности, основывающиеся по сути на этом эгоистичном по отношению к природе антропоцентризме, оказались фальшивкой, пшиком. И в итоге едва не уничтожили человечество.

Однако и для себя Аллен тоже хотел немного счастья. Да, он боролся. Да, у него была семья — та, которую выбираешь сам, которая верные друзья, всегда готовые подставить свое плечо.

Но теперь Аллену хотелось немного больше. Ему хотелось, чтобы его любили. Конкретно его — со всеми закидонами и приступами самоуничижения и ностальгии.

Ковчег в ответ согласно прозвенел, и Уолкер облегчённо вздохнул.

Но сначала — избавиться от Адама.

А с Тики нужно просто объясниться, извиниться перед ним и предложить всё это забыть как страшный сон.

Потому что Микк был необходим ему как товарищ и член экипажа — слишком уж долго он за ним наблюдал и присматривался, чтобы теперь так просто испортить отношения и отпустить на четыре стороны.

Да и… куда Тики пойдёт?

Аллен хотел помочь ему забыть все эти годы экспериментов и ненависти.

Но сейчас идти к нему слишком рано — у него дела, у самого Микка тоже дела, Аллен его лишь отвлекать будет, да и вряд ли парень вообще хочет его видеть после такого.

Мысль, что Уолкер просто боится подойти к нему, приходилось закапывать так глубоко, чтобы она даже не посмела проноситься в мозгу.

Этот день прошёл быстро, без особых происшествий и казусов, как, собственно, и остальные дни: Аллен сверял маршруты, писал списки необходимого совместно с другими членами экипажа, контролировал все процессы на Ковчеге, несколько раз даже возился со своим внедорожником и всеми силами избегал встреч с Тики и, чёрт подери, Мари.

Однако ужинов избегать не удавалось. И плохо это было тем, что на ужинах стал появляться Тики.

Вместе с Мари.

И Аллен ловил себя на том, что почти бессознательно пожирает Микка страждущим взглядом. Потому что… очень сильно скучал.

А вот Тики смотрел на него редко. И эти взгляды, они были не такими, каких Аллен от него ожидал. Парень вообще отличался удивительной смиренностью — и это, пожалуй, было еще хуже, чем во время и после проблем с Кандой (с которым Тики, кстати, как донес компетентный источник в лице довольного жизнью Алмы, помирился).

И взгляды у него были… какие-то грустные. Обиженные. Как будто Аллен оскорбил его не… не своей природой, ее проявлением, этой своей чертовой неосторожностью, а тем, что ничего не объяснил и не сказал.

Как будто Тики был обижен на то, что его игнорировали.

А вот Мари вел себя как обычно, только временами бросал на Тики какие-то уважительные взгляды, словно и правда видел его (Аллен всегда поражался тому, как просто Нойз может имитировать повадки зрячего человека), и постоянно, постоянно к нему прикасался.

Это бесило до рези в животе.

Наверное, именно поэтому по прилете в Орден Аллен уже просто не мог слышать про «этих замечательных енотов», которые вдруг так понравились девушкам с легкой руки Мари, с упоением рассказывающего, какой молодец Тики и как он о них заботится. И еще — он просто не мог смотреть на то, как к Тики вечно кто-то прикасается.

Как будто его гаптофобия каким-то чудесным, вашу мать, образом распространялась теперь и на парня.

Собственно, как раз по этой причине Аллен и взял с собой в штаб не только Канду (как делал это обычно), но еще и Тики.

Потому что он просто не мог оставить его на Ковчеге без постоянного присмотра, при этом зная, что девушки вечно липнут к нему.

О да, Уолкер уже стал напоминать себе какого-то идиота, но признавать этого пока еще не спешил.

Когда они приземлились рядом с Орденом, намного тише и не так помпезно, как в прошлый раз, на улице стояла глубокая ночь. Аллен не стал снимать светоотражающий барьер и щит Хевласки, благодаря которым Ковчег было невозможно не просто увидеть, но и найти по радарам, и, кинув неловкий взгляд на игнорирующего его Тики, спустился по трапу, сразу же направившись к Комуи.

Но, как это часто бывало, если на дворе стояла ночь, то по коридорам штаба разгуливал Кросс с бутылкой какого-нибудь дорогого вина в руках.

Так случилось и в этот раз.

Канда лишь сердито фыркнул, услышав пьяное приветствие, Микк — непонимающе приподнял брови, а сам Аллен вдруг почувствовал, как всё внутри радостно перевернулось.

— Надеюсь, Тима ты не спаиваешь, старый говнюк, — усмехнулся он.

— Мелкий он ещё, сопля недоросшая, — ухмыльнулся в ответ Кросс. — Обещал же прилететь неделю назад, стариков твоих мы так и не помянули вместе, — вскользь заметил он, серьёзным взглядом осматривая спутников Уолкера.

— У нас… возникли проблемы, — поморщился Аллен, закусывая губу при воспоминании о родителях и о том, как справил годовщину своих несчастий в этом году. — Адам поджег лабораторию. Сам. Чтобы со мной связаться, — тут же без перехода заявил он, стремясь отвлечь себя от мыслей о стоящем где-то сбоку от него парне.

— Шикарно, — Кросс коротко салютнул. — И по этому поводу ты тоже припил? — ухмыльнулся он. — Малолетний алкоголик, и как ты еще не спился со всеми своими закидонами.