Annularis (СИ)

Уолкер закусил губу, вынужденный согласиться, и, попытавшись успокоиться, глубоко вздохнул.

Кросс был прав. Конечно, Кросс был прав — он был старше, опытнее, умнее, смотрел на все проблемы с изрядной долей научного пофигизма и советовал только то, в чём был уверен.

Но Аллен всё равно боялся. Тим — это всё, что у него было. Всё, что оставили ему покойные родители. Всё, ради чего эти салочки с Адамом он и затеял.

У Уолкера была самая важная цель, из-за которой всё и началось: спасти ребенка. Не дать этому очумелому фанатику найти его. Спрятать его. Уберечь.

Самому стать приманкой.

Отомстить.

— Я лишь не хочу, чтобы из-за этой особенности Адам начал на Тима охоту, вообразив, что теперь у него два… — он поморщился, — ценных образца.

— Тебе нужно уничтожить Семью, и тогда все кончится, — Кросс салютнул ему бутылкой. — Ты сильнее своих родителей, Малыш. И ты не связан с Семьей ничем, кроме их воспоминаний. И если так — их сентиментальность тебе не свойственна. Тебе нужно просто набраться мужества взорвать их гребанный бункер — и не говори мне, что не знаешь, где он — твои родители знали. Взорви бункер, не думая ни о раненых, ни о невинных. Это одна необходимая жертва, понимаешь? Так ты одним махом уберешь эту мерзкую пиявку, этого серого кардинала, который стоит за управлением культурного центра нынешнего общества.

Иногда Аллен ненавидел Кросса.

Особенно — вот в такие моменты, когда он высказывал всё то, о чём думал сам Уолкер, но что претворять в жизнь боялся.

Вот в такие моменты, когда он смотрел так серьёзно, что юноша снова ощущал себя разбитым и желающим сдохнуть ребёнком.

Вот прямо сейчас, когда Кросс говорил именно то, что было необходимо услышать, чтобы наконец решиться действовать более сурово.

Чтобы наконец сделать свой ход в этих идиотских салочках.

Аллен и правда знал о местоположении бункера Семьи. Отец часто повторял, что «нужно остерегаться Японии», из-за чего Ковчег вообще не пролетал над всем Восточноазиатским сектором, потому что в то время система невидимости и скрытности ограничивалась лишь волноотталкивающим щитом да светоотражающими панелями. Это сейчас Хев обеспечивала звездолёт первоклассной защитой от обнаружения, а раньше приходилось не только передвигаться намного медленнее, но и стороной облетать Японию, где и находился главный бункер Семьи.

— Семья — это ещё не всё, — угрюмо пробурчал Аллен, поджимая губы.

Он хотел поменять сами устои современного общества — больного, паразитического, неправильного. Заставляющего Землю избавляться от людей.

Уолкер всегда считал, что планета — это живой организм. Эту мысль ещё в детстве ему высказал папа, а потом она укоренилась в сознании, стала чуть ли не идеологией или даже религией. Аллен не мог назвать себя верующим, но в том, что Земля — организм мыслящий, живой, высокоорганизованный, он был уверен. У него вообще была странная позиция во всём этом: Мари часто отзывался о ней как о пропаганде какой-то секты, Джонни лишь пожимал плечами, не желая в это углубляться, Лоу Фа вообще поражённо взмахивала руками и восклицала, что это «антинаучно». Лишь Крори был с ним согласен, потому что после экспериментов, проводимых над ним, стал разговаривать с растениями словно живыми людьми.

Аллен назвать себя учёным не мог. Он разбирался во всём понемногу, при этом не разбираясь ни в чём. Ему была интересна музыка, от которой проку сейчас было с гулькин нос, а потому особо своим увлечением он не светил. Лишь Канда, Хев и Мари знали о музыкальной комнате. И лишь Хев с Кроссом было известно, что Ковчег, на самом деле, управлялся не сколько при помощи крови, как все думали, а при помощи музыки.

— Конечно, — согласился Мариан спустя несколько минут молчания и распития вина. — Но Семья — это основа. Уничтожишь их — всё остальное развалится как карточный домик.

— Неужели ты думаешь, что это так просто, Мариан? — Аллен устало помассировал переносицу.

У них у всех была одна цель — обезопасить как можно больше людей от перспективы становления жертвами Семьи, но каждый имел свои мотивы. И зачастую эти мотивы были настолько потаенными и глубоко личными, что о них не говорили вслух.

— Ведь идеология Семьи уже распространена в массах, — заметил юноша, — ее буквально втравливают в умы людей.

— И ты будешь просто смотреть на это? — ядовито усмехнулся Кросс, делая еще глоток из бутылки. — А кто ее втравливает? Те пристукнутые ученые, которые с самого начала работали на Семью. Да, идеологию несут в массы — но многих ли она привлекает? — мужчина покачал головой. — Ты просто не присматриваешься, Уолкер. У меня иногда такое ощущение, что ты и правда в облаках витаешь, а не просто живешь в Ковчеге, — заметил он. — Ты говоришь о симбиозе между человеком и природой — но что ты делаешь ради воплощения своих идей?

— А я должен быть как Адам? — сердито выплюнул Аллен, делая глоток прямо из горлышка бутылки. — Агитировать народ и нести добро в массы? Да меня тут же запишут в армию идиотов, работающих на благо правительства!

— А ты не работай на его благо, — Кросс поджал губы. — Ты стань им, — жестко припечатал он. — Чтобы что-то произошло, нужно сделать что-то, а не сокрушаться по поводу того, как все ужасно.

Аллен замер, в который раз поражаясь этому смелому заявлению. Мариан несколько раз предлагал ему просто сместить современное правительство и встать во главе нового мира, но сам Уолкер не разделял его взглядов: то ли боялся, то ли не был уверен, что потянет. Он не хотел думать об этом. И именно из-за этого напоминал себе никудышного мальчишку только больше.

— Для этого нужно создать новое правительство, учитель. Необходимы люди, поддержка, какая-то база, основа идеологии, хоть какого-нибудь эквивалента для народа, — пробормотал Аллен, закрыв лицо ладонями. — Я лишь хочу… изменить отношение, а не перестроить общество. Бунт, революция, переворот… я слишком слаб и туп, чтобы устроить такое.

— Давай ты не будешь убеждать меня в том, что ты слабее, чем есть на самом деле, — поморщился Кросс. — Тебе не надо перестраивать общество — тебе нужно просто заменить тех, кто стоит у руля. Причем, необязательно у руля будешь стоять ты — надо поставить кого-то, кому ты доверяешь. У этого общества есть все шансы стать процветающим, потому что правительство задало благие цели. Но за этими благими целями кроется подтекст. Тебе нужно просто его убрать.

— Тогда почему этого не сделаешь ты? — проворчал Аллен в ответ. Проворчал скорее для проформы, прекрасно понимая, в чем причина.

И Мариан тут же ее озвучил.

— У меня нет Ковчега, — заметил он. — И личных счетов к Семье. В смысле, — с усмешкой поправился он, — таких личных, как у тебя.

Уолкер криво усмехнулся ему в ответ и вылил в себя с четверть бутылки под насмешливый взгляд мужчины.

Они ещё несколько часов просидели, вспоминая родителей и их проделки, обсуждая различные теории и истории, просто подшучивая друг над другом и ругая Семью. И Аллен мог сказать, что именно сейчас он не думал о Тики, о той ночи, об их отношениях и будущем (хотя какое у них могло быть будущее?).

А под утро они разошлись, осушив почти половину заново собранного запаса алкоголя Ордена, и Уолкер уснул совершенно спокойный и даже немного счастливый.

========== VII ==========

Тики не нравилось происходящее. Он не мог найти слов, которые охарактеризовали бы его чувства к Аллену (которого мысленно продолжал звать по имени, так и не заставив себя от этого отказаться), но тот явно считал все это обычной химией и совершенно не хотел продолжать. Будь иначе — разве исчез бы он, решив перестать замечать Тики?

Разумеется, нет.

Впрочем, Микк не слишком хорошо знал его, чтобы судить. Уверен он был лишь в одном — его собственные ощущения действительно были чем-то большим.

Через пару дней после произошедшего, когда устал молчать, безвылазно сидя в зоопарке и возясь со зверьем (это приносило на самом деле необыкновенное успокоение), Тики не выдержал и рассказал Мари. Он опустил многие подробности и по сути описал просто то, что чувствует, никак не упомянув произошедшее (однако надо думать, Мари все же мог о чем-то догадаться — он был невероятно проницателен). Однако…