Нетореными тропами. Часть 2 (СИ)

- Правда? – Хлоя оторвала взгляд от миски и посмотрела в лоснящиеся шальные глаза старшего брата.

Хлоя знала матушку Тертецци. Их соседка часто к ней захаживала, когда ее мужа забирали за долги. Возвращалась всегда помятая, с жуткими синяками по всему телу, и пахло от нее еще хуже, чем от пьяных братьев. А потом после очередного визита к матушке ее изувеченных труп нашли в сточной канаве.

- Разве я тебе когда-нибудь врал? – от его улыбки все внутри похолодело.

Холя перевела взгляд на выход. Там толпились остальные парни, кое-кто на улице. Даже если она вот сейчас швырнет миску в лицо Лино и попытается сбежать, ее перехватят. Ни один, так другой. Дождаться удобного момента? А потом что?

Где-то в глубине души Хлоя всегда знала, что так и будет. Такова была судьба почти всех девок с этой улицы. Вся ее бравада – лишь детские попытки закрыться от этого, признать, что она никто и не достойна лучшего. Как бы она ни старалась. Вся ее королевишность начнется и закончится у матушки Тертецци и ее гостей.

- Прямо сейчас, да?

- Да, нас уже ждут, - безжалостно покивал Лино.

Хлоя покорно поднялась и спряталась за занавеской, чтобы переодеться. Вот и закончилось детство.

Снова донеслись голоса. Ругались. Хлоя выглянула в комнату. На пороге стоял тупой проповедник. Только его и не хватало!

- Позвольте поговорить с вашей сестрой. У нас вышло недоразумение. Мне нужно все объяснить! - вежливо и стеснительно просил он.

- Вали отсель! Не по твою честь она. Других спасай, - грубо гнал его Лино.

- Вали, да, - Хлоя вышла по-деловому, подбоченясь. Хоть бы простофиля не заметил, как дрожит голос и глаза жжет от слез. – Я же сказала, видеть тебя не желаю!

- Но я бы действительно смог помочь, позаботиться. И вам будет меньше хлопот.

- Да какая ж она обуза, кровная сестра как-никак, а парни? – остальные закивали как-то неуверенно и невпопад. Совестно что ли стало? Смешно.

- Убирайся! – топнула на него Хлоя. – Мы заняты, нам пора уходить! Меня научат быть Королевой воров.

Ферранте удивленно вытаращится.

В комнату влетел запыхавшийся малыш Бурро:

- Матушка Тертецци сказала, что если не поторопимся, заплатят вдвое меньше. Гость уже ждет!

Хлоя непроизвольно сжалась. Ферранте выпучил глазища еще больше.

- Матушка Тертецци? Хозяйка борделя на Саржиевой улице? Что здесь происходит?!

- Это не твое дело. Я уже готова идти! – она дернула за рукав Лино. Чем больше ждешь, тем больше страха. И это недоразумение еще приперлось не вовремя. Только душу бередит!

- Куда идти? Хлоя! Разве ты не понимаешь, они не сделают тебя Королевой, они продадут тебя в бордель!

Ну вот зачем он это сказал? Так жалко вдруг себя стало, что захотелось выть от отчаяния.

- Нет, ты тупица! Из меня сделают Королеву. Я буду ходить в самых нарядных платьях и носить лучшие украшения. Я станут красивей Лайсве и все будут мне кланяться.

- Вишь, она сама хочет. Вали отсель, нам надо деньги Одноглазому Сорхе отдать, иначе он с нас шкуру спустит, - оттолкнул его Лино так, что тщедушный проповедник врезался спиной в стену, но это его не остудило.

- Я заплачу, сколько надо, только позвольте мне ее увести!

- Полоумный, да ты отродясь таких денег не видел, - засмеялся Лино. - Уйди с дороги, мы опаздываем.

- Нет! Беги, Хлоя! – толкнул Лино, пихнул локтем Начо, саданул по ноге Пепа. И сколько же силищи в тщедушном теле?

И ноги сами понесли. Миска полетела в самую гущу. Хлоя нырнула за полог, проскользнула между руками остальных братьев и понеслась прочь. Лишь бы не видеть! Не видеть, как глупцу разобьют лицо и будут пинать до смерти ногами.

***

Первый удар пришелся в челюсть. Зрение стало нечетким, но Ферранте не мог позволить им догнать Хлою. Метался от одного к другому, отвлекая внимание. Как только они поняли, что сестра сбежала, озверели. Выволокли его на улицу, швырнули на мостовую и принялись месить ногами со всех сторон. Он увертывался, отбивался, как мог, закрывался руками, но их было слишком много. От ударов в живот Ферранте харкал кровью. Болью наливалось все тело. Такой, что выбивала дух. По лицу лупили так, что на нем живого места не оставалось. Казалось, что дробятся кости. Зрение сузилось до крошечного окошка, шум в голове затмевал все звуки. Только каким-то чутьем он вдруг понял, что нападавших стало меньше. Они уходили за Хлоей. Хоть бы хорошо спряталась, она умеет. Боль обожгла затылок в последний раз. Вырубило на пару мгновений. Но он смог прийти в себя и перевернуться на спину, вглядываясь в неприветливо-серое небо. Оно плакало жидкими звездами. Ферранте впервые видел снег. Это было последним, что он видел.

***

Мне нравился Ферранте. Познакомившись с ним ближе, я прониклась к нему уважением. Он никогда не жаловался, не просил и уж тем более не требовал. Купил в долг совсем ветхую заброшенную лачугу, отремонтировал ее сам, брался за любую, самую тяжелую работу, лишь бы она была честной. Такой тощий и заморенный, мне казалось, он сломается под тяжестями, которые приходилось сносить, но он терпел. Копил гроши, чтобы расплатиться с долгами, питался впроголодь – я едва заставляла есть то, что приносила ему с собой в качестве гостинцев. А что оставалось, раздавал другим. Уж сколько я на него ни ругалась, он все равно о себе заботился до скудного мало. Но зато всегда следил за аккуратностью и чистотой.

Выступления и попытки достучаться до людей он тоже не оставлял. Каждый выходной поутру он приходил на площадь с разбитым фонтаном и рассказывал про свою веру. А позже наедине мы обсуждали наши веры, пересказывали легенды, отыскивали схожести и отличия. И последнего было куда меньше первого.

Любить свое племя, не делить на врагов и друзей, богатых и бедных.

Выживают все либо никто.

Чем больше у человека сил и возможностей, тем больше ответственности он несет не только за себя, но и за окружающих.

Нельзя быть счастливым, если рядом несчастливы.

Совершай подвиги и не требуй награды, делай то, что велит сердце. Ни ниспошлётся тебе счастье в конце пути, но приблизится день, когда он сошествует с облаков по радужной лестнице, сын иступленного неба.

«Сын иступленного неба» - повторяла я про себя слова и все гадала, возможно ли такое? Кто из них был изначально? Или они всегда были одним, а потом каждый отщипнул для себя по кусочку, забыв об общих корнях? Или все зыбкий морок, ловушка для доверчивых душ вроде меня? Ответов не было, поэтому мы продолжали их искать: я в книгах, Ферранте в переданных отцом знаниях.

А потом приехал Микаш, и я снова как будто потеряла память и все другие интересы. Казалась себе эдаким демоном-суккубом, напитывающимся силой через его любовь. Он же щедрыми руками дарил мне ее всю без остатка. Пьяная ею, я засыпала и просыпалась в его объятиях и не хотела ничего, лишь бы продлить это неземное блаженство на веки вечные. Никогда у меня не было друга и любовника более преданного и самоотверженного, да и не бывают они такими. Никто, кроме него.

Во время отпуска Микаша у меня не было времени посещать нижний город. Я соскучилась по друзьям. И проводив Микаша в очередной поход, без отлагательств направилась их проведать.

За ночь ощутимо похолодало. От порывов промозглого ветра пробирало до костей, я все туже запахивала плащ. Легкий морозец колол щеки, здесь он ощущался особо тяжелым и влажным. Я решила срезать путь через парк.

Шелестела под ногами серая листва, тронутая легкими узорами инея, он же едва заметной бахромой покрыл сиротливо-голые ветки платанов. Парк стоял пустынный и тихий. Только на арочном мостике с резными перилами я заметила людей. Узнала по ауре. Мастер Жерард с дочкой. Он всегда был жаворонком, вставал с первыми лучами, полуночничать не любил. Я запомнила это еще со времен своей болезни. Прогулка на свежем воздухе до завтрака, он говорил, здоровья приносит больше, чем иные целительские средства.

У берега в тихих заводях наросли тонкие, шелковые ледяные корки, подвижные и ускользающие под напором течения. По нему дрейфовали утки, которые почему-то не улетали круглый год. Впрочем, в иные года зима тут и вовсе обходилась без морозов.