Нетореными тропами. Часть 2 (СИ)

Вот теперь протянул перстень сильфу, как велел маршал:

- Это наш дар – ваше освобождение от тяготящей вас службы. Пропустите нас через ваши владения и укройте от демонов, тогда вас больше никто не потревожит, - Микаш не знал подробностей, просто повторял то, что сказал маршал.

- Глупый раб, который даже не знает, что у него нет собственной воли, какую свободу ты можешь предложить моему народу? Мой соплеменник мог убить вас еще там, у русла высохшей реки.

- Но не сделал этого, - с вызовом ответил Микаш. Эмоции нелюдей не передавались ему через эмпатию, но разум угадал страх легко. Очень похоже вели себя туаты: помогали словно под принуждением, опасаясь чего-то, что было доступно только им.

- Не сделал, потому что ярость проклятого небесного племени знакома нам слишком хорошо, - сильф смерил его презрительным взглядом. – Мы пропустим вас через теснину, но если твой хозяин посмеет еще хоть раз к нам взывать, то прослывет не только братоубийцей, но еще и клятвопреступником.

Едва договорив, сильф метнулся к перстню. Тот тут же исчез в яркой вспышке, и злой белый рой снова набросился на больное плечо. Микаш взвыл. Твари вырывали руку заживо. Нет! Нет! Тогда он навсегда останется калекой! Сознание не справлялось, градом катил пот, дыхание вырывалось с натужными хрипами, пока все не растворилось в пустоте.

Проснулся от того, что на лицо падал яркий дневной свет. Аж глаза заслезились с непривычки. Микаш бросился ощупывать больную руку. Вроде на месте. Вроде даже не болит и скованности былой не чувствуется. Он стянул край рубахи, внимательно вглядываясь в свое плечо. Даже шрама не осталось!

Микаш обернулся на остальных. Они мирно посапывали вразвалочку, словно и не было нападения сильфов ночью. Первым проснулся Орсо, за ним начали потягиваться и остальные. Умывались, раздували потухший костер, тихо перешептывались, досадуя, что проспали. И ни слова о том, что было ночью, словно и не было ничего. Но не мог же шрам пропасть сам?

Выдвинулись сразу после проглоченного на ходу завтрака. Переход предстоял долгий, а ночевать в глубине тесного прохода, где даже лечь вряд ли получится, никому не хотелось. За ночь ободрился и поправился не только Микаш. В парнях чувствовался прилив новых сил, шагали бодро, энергично, с энтузиазмом перебираясь с камня на камень, подтягиваясь на высокие кручи, цеплялись за стены, аккуратно переступали по мокрым и скользким от струящегося внизу ручья валуном. Скальные стены сходились все уже и уже, карнизы и выступы поднимались все выше, а потом резко обрывались, что приходилось прыгать. В конце концов проход сузился настолько, что понадобилось снимать мешки и протискиваться боком, выдохнув из груди весь воздух. На обед не останавливались: заглотили на ходу пару орехов и запили водой. Утром слишком много времени потеряли.

Микаш был рад, что подгонять не приходится, можно заняться своими мыслями. Все же сильфы и слова их предводителя никак не шли из головы. Микаш все вертел их так и эдак, как куски мозаики, которые никак не хотели стыковаться друг с другом, чтобы показать полную картину. Догадка теплилась в мыслях, но он снова счел ее слишком смелой и отмел, а все увиденное и услышанное аккуратно разложил в тайной комнате у себя в голове по полочкам, чтобы если появится новая зацепка, новый кусочек мозаики, попробовать собрать ее снова. Как делал всегда.

Сумерки наползали стремительно удлиняющимися тенями, обманчиво прятали опасности, облекали неподвижные серые каменные глыбы в тревожные силуэты притаившихся демонов. Ноги гудели от усталости, все тело сделалось липкое и грязное от смешанной с потом пыли. До выхода добрались только к восходу луны. Дежурные лениво занимались костром и снедью, пока остальные остужали передруженные ноги в студеном ручье и отдыхали, подстелив на жесткие камни одеяла.

- Ничего страшного. Вот выйдем из теснины, боком Перепутов лес минуем и легче станет. Совсем недолго перетерпеть осталось, - подбадривал остальных Орсо, пока Микаш в угрюмом молчании вглядывался в темноту, застилающую пеленой выход. Непроницаемое будущее. Даже звезд с луной не видно.

- Мы ведь не пойдем в Перепутов лес? – подозрительно спросил Орсо, устраиваясь рядом с Микашем.

Тот не ответил.

- Маршал ведь не к Терракотовой башне нас посылал? – ну что тут ответить? - Слушай, если он по какой-то причине решил сжить тебя со свету, то нас следом тащить совершенно незачем.

Микаш повернул к нему голову. Смотрел и не видел. Сильфы проведут через лес, а дальше как-нибудь сами… Маршал надеется. Эта миссия – единственный шанс на победу. Быть может, к ней он и готовил Микаша все это время. А быть может, это лишь очередная веха на очень долго пути… куда? Ввысь или в бездну его собрались унести эти невидимые крылья? И ждет ли Лайсве там, в безопасности большого города?

Ночь прошла тихо. Микаш поднял всех засветло, чтобы быстро позавтракать и с первыми лучами отправиться в путь.

Солнце нехотя выкатывалось из-за старого чернолесья, что древние окрестили Перепутьем. Полосами разгоралось все еще немного сизое и ненастное небо. Вековые дубы и вязы переплетались кряжистыми ветвями, выпирали из палой листвы могучие корни, густые кроны пропускали свет тонкими узкими лучами. Так узко между толстенными стволами, что протискиваться приходилось, как в теснине. Там колючие кусты, то топкий мох, а под ним скользкая кочка. Неверный шаг, чавк! И подлая трясина тянет вниз. Мошкара так и вьется вокруг. Редкий зверь шелохнет листву, мелькнет неуловимой вспышкой вдали и тут же исчезнет. К вечеру туман ползет со всех щелей-низин, будто реку мертвых кипятят. Дым-пар валит коромыслом.

Первая ночевка прошла в промозглой сырости. Даже огонь за дрова – трухлюшки да гнилушки - приниматься не хотел – всех умаял. И поживиться нечем – Микаш всех предупредил, чтобы дичь не стреляли, ягоды-грибы не рвали, рыбу не ловили. Дурное место, колдовское.

На второй день лес стал суше и древнее. Стволы деревьев устремлялись частоколом ввысь, в необозримые дали. Солнца совсем не видать, день от ночи почти не отличим, как на севере.

Здесь все сохло. Даже торфяники на болотах не пахли так остро. Лиственные деревья стояли совсем голые, опасно кренились набок, готовые рухнуть при любом дуновении ветра. Даже костер было боязно разжигать – все могло вспыхнуть от одной искры. Пыльный воздух душил, резал глаза, но все терпели.

С демонами здесь не сталкивались. Лишь изредка краем глаза Микаш замечал, как мелькали вдали диковинные светящиеся силуэты. Полупрозрачные, похожие на зверей и птиц брели, не обращая внимания не незваных гостей, по своим делам. Остальные, менее чувствительные к аурам, их не видели. И хорошо. Чем меньше страха, тем лучше сейчас.

На четвертый день они добрались до бездонной ямы. Круглой, шириной в десятка два саженей, с обрывистыми сыпучими краями. Говорят, когда-то давно дети Высокого неба, шаловливые братья-ветры уронили сюда со звездных чертогов солнечный камень. Он пробил землю почти до самой черной реки душ и раскололся на тысячи осколков, которые остались внутри ямы. Ночью можно было видеть, как они светятся там внизу. Люди и демоны одинаково побаивались этого места, потому тут беспрепятственно разросся огромный лес, заселенный духами, которые любили тишину и уединение, а к пришельцам питали враждебность. Впрочем, любители приключений забредали сюда время от времени и неизменно гибли в попытках достать рухнувшее с небес сокровище.

Микаш скомандовал привал. Суетились, разбивали лагерь, окапывали кострище, чтобы огонь не перекинулся на сухой лес, готовили походную похлебку из всего, что попадало под руку. Микаш сидел тихий, никому ничего не говорил, не объяснял, готовился к завтрашнему дню. Сил понадобится много, и повезло, что сильфы залечили руку, иначе бы пришлось кого-то более здорового вместе себя отправлять, лезть к нему в голову телепатией… напрасно растрачивать драгоценные силы.

Во время дежурства он молча сидел у костра и, глядя на танцующие языки пламени, вспоминал, как когда-то вот также дежурил у костра в тундре вместе с засыпающей Лайсве. Она бодрилась, чтобы доказать всем, что может не хуже других, а ему было жалко смотреть, как она мучается, но найти нужные слова, чтобы ее увещевать, у него не получалось. В конце концов она сама пригрелась у него на коленях и уснула. И он долго, до самого окончания дежурства наблюдал за ее мерным дыханием и гладил по волосам. Потом в Эскендерии было почти также: он не находил слов, и тогда она предложила сама. Он даже не мечтал, что такое возможно. И сейчас… вдали от нее все казалось волшебным сном, которому не суждено сбыться. Может, так оно даже и лучше: каждое мгновение с ней переживать как чудо и упиваться им. Счастье до крайности.