Нетореными тропами. Часть 2 (СИ)

— Не завидовать и не желать другим зла. Не обижать и не причинять боли. Держать слово, не предавать друзей, не изменять супругам. Блюсти тело в чистоте и не посещать продажных женщин.

— Эк, ты, батя, загнул! – возроптали уже многие. – Что мы дети малые?! Все так делали всегда. И нам надо. Без этого нашим же бабам хуже будет!

Повсюду раздавались возгласы одобрения, но и это не смутило Ферранте.

— Воздержание закаляет характер, оздоровляет тело и душу. Только сильный может пройти по этому пути. Но вы ведь сильные?

— Хорош заливать! Лучше скажи, когда мы хапуг из дворцов выгонять пойдем? На костер их всех! А хаты себе, и золото себе, и лучших баб тоже себе. И тогда уж точно по шлюхам ходить не придется.

Мычали в разнобой, явно побаиваясь открыто поддерживать слишком смело высказавшегося товарища.

Ферранте выцепил меня из толпы взглядом. Я почувствовала поднимающуюся в нем волну подозрений и возмущения. Я выдержала его взгляд. Дерзнула. Ну же, скажи, какова твоя истинная цель.

— Я не воин и пришел сюда не за сварой. Лик войны ужасен. В ней нет победителей, правых и виноватых тоже нет. И все, и свои, и чужие теряют человеческий облик. Я не пролью ничьей крови, я не поведу вас на бойню. Наоборот, я сделаю все, чтобы ее предотвратить. Если мы все поверим и станем лучше, то люди в верхнем городе, такие же как мы, поймут, что наше учение и наш бог истинны. Тогда они сожгут лживых идолов и изгонят обманщиков, а для нас откроются ворота на светлые улицы верхнего города.

— Да-да, мечтай больше! Скорее Стражи нас всех на виселице вздернут. Пошли отсюда, нечего здесь ловить. Евнух беспомощный!

Толпа, потеряв интерес, снова начала разбредаться, когда Ферранте еще не успел договорить. Интересно, он сказал про изгнание, потому что злился на меня или потому что на самом деле хочет.

Я хотела дождаться, пока последние люди уйдут, но Ферранте подошел ко мне сам.

— Зачем вы снова пришли? Чтобы увериться, что я угрожаю вашему ордену и сею смуту? Так я вам открыто заявляю, берите меня и казните, раз так хочется, но вам меня не заткнуть! Я приведу этих людей в благостный край или умру, пытаясь.

— Вот идиот! – зашептала на самое ухо Хлоя. – Он хоть сам себя слышит, насколько он жалок?

— Я не для этого пришла. Помните, я хотела послушать. До этого вы ведь совсем по-другому говорили, о доброте и милосердии, о том, что каждый человек любим богом и достоин счастья. Разве мы, те, кого вы хотите изгнать, не люди? Мы также страдаем и кровоточим, если нас поранить.

Я достала из-за пазухи нож. Ферранте испуганно отшатнулся. Я снисходительно улыбнулась и надрезала себе ладонь. Потекла темная кровь.

— У нас одна кровь.

Ферранте раздумывал. Я перевязала руку платком и протянула единоверцу пирог.

— Это вам в извинение за обман и неприятное знакомство. Я не хотела, просто по-другому вы не стали бы слушать…

— Решили не устраивать шумиху с виселицей и незатейливо меня отравить? Достойный для вашего племени поступок, — Ферранте презрительно сузил глаза. – Нет, так легко я не сдамся. Пускай все увидят ваше гнилое нутро.

Он зашагал прочь, не оборачиваясь, отбивая каблуками ритмичную дробь по мостовой, а я так и осталась стоять с протянутым пирогом в руках. Почему все так скверно вышло? Почему все говорят одно, а делают совершенно другое. Я думала, что поняла и примирилась. Повзрослела, наконец. Ан нет, все равно слишком наивна и идеалистична. Но ведь эта была такая хорошая мечта – помириться с единоверцами.

Я устало опустилась на бортик засохшего фонтана и понурила голову. Хлоя села рядом, придвинулась, еще ближе. Уставилась в упор.

— Ну так можно уже его съесть? – спросила она, не выдержав моего мрачного молчания.

Я пожала плечами и передала ей блюда с пирогом. Не отдавать же помойным псам.

Зарядили дожди. Пришлось нехотя возвращаться к учебе. Джурия уже успела поправиться до такого состояния, что вполне могла укорять нас с Торми за отлынивание и лень. Но я нет-нет, да думала о злосчастном единоверце. И к концу недели твердо решила, что схожу послушать его еще раз. Возможно, наивность и идеалистичность в себе изжить не удастся, но вот от уныния и страха перед трудностями я хочу избавиться.

Повезло: следующее выступление выпало на мой выходной и я могла спокойно отлучиться, никому не объясняя куда и зачем. Ставшая невероятно услужливой Хлоя поджидала меня в укромных углах улиц, чтобы сообщить о том, что происходит в нижнем городе. Вначале я отмалчивалась, сдержанно благодарила, но злиться долго не смогла и вскоре простила ее.

В назначенный день мы вместе направились к площади с фонтаном: я широким спешным шагом и Хлоя за мной вприпрыжку, разодетая как всегда пестро аж до ряби в глазах.

Дождь чуть поутих, накрапывал едва-едва. Сквозь тучи робко пробивались тонкие солнечные лучи. Народу собралось совсем мало. Видно, большинство уже поняли, что здесь ловить нечего. Остались только самые любопытные, ну и те, кто хотел лишний раз поиздеваться над наивным единоверцем.

Ферранте тоже изменился. Не осталось в нем и следа былого добродушия, в лице читалось отчуждение и презрение. И говорил он уже далеко не так запальчиво, подбирал аккуратные взвешенные слова и все рыскал хищным взглядом по толпе, кого-то выискивая. И я даже знала кого. Смело вышла вперед и заглянула ему в глаза с вызовом.

— Сегодня мы поговорим о тех, кто неизбежно встретится нам на пути в благостный край и постарается запутать и увести в сторону, — говорил он приглушенным, раскатистым голосом, от которого, казалось, дрожали камни на мостовой. – Они рядятся в овечьи шкуры и бродят между нас, пряча клыки и когти. Втираются в доверие кошачьими ласками и сладкими речами. Щедротами осыпают из широких рукавов. Только поверишь им, как они вольют в твои уши яд, что будет медленно убивать душу сомнениями, пока не останется звенящая пустота внутри. И вы будете уже не вы, а полое создание, живущее лишь сиюминутными прихотями и велениями плоти. Зов истинной веры вы больше не услышите.

Он взял долгую паузу, как любили делать актеры в театре мастера Одилона в самые драматические моменты, а потом указал в толпу. Народ расступался, все взгляды были направлены на нас.

— Ты, девочка, — Ферранте указывал прямо на Хлою. Та сложила руки на груди и смешливо вскинула одну бровь. – Ты не представляешь, в какой опасности находишься. Змея уже свила кольца у тебя на груди, — теперь он передвинул палец на меня. По толпе прокатилась волна тревожного шепота. – Все ее слова лживы, а намерения коварны. Бойся, девочка, ведьм, дары приносящих, ибо они растлевают душу.

Он спрыгнул с помоста и подошел к нам. Все затихли, напряженно ожидая продолжения. Я стояла в каком-то неверии, не знала, что ответить. Лучше бы он напал с ножом, я бы выхватила стилет и показала ему, почем фунт лиха… Но словами, словами я жонглировать не умею, особенно когда так сильно задевают чувства.

— Дай мне руку, дитя. Я уведу тебя от нее и излечу от колдовской порчи.

— Ну надо же, за спасением мой души все в очередь выстроились!

Хлоя посмотрела на его протянутую ладонь без должного почтения и смачно сплюнула прямо в нее. Ферранте испуганно вытаращился. Хлоя заливисто расхохоталась, ее смех передался остальным. И только мы с Ферранте стояли друг напротив друга, как два печальных и злых шута, которые развлекали господ задорными прибаутками, но в глубине души всегда презирали их, мечтая когда-нибудь выступить в серьезном трагическом амплуа.

Хлоя тем временем прошла вперед и сама забралась на помост.

— А теперь послушайте меня, господа хорошие. Не нужно мне ваше спасение и учеба тоже не нужна. Я не хочу быть лучше. Меня все устраивает. А скоро я стану королевой воров нижней Эскендерии и власти у меня будет почище, чем у вас обоих вместе взятых. Тогда я уж точно не стану нести высокопарную чушь, просто позволю всем делать то, что они хотят: жрать до тошноты, напиваться до беспамятства, развлекаться с бабами и брать то, что само идет в руки. Ну что, кто за Хлою, королеву воров?