Нетореными тропами. Часть 2 (СИ)

— Совесть нынче мало кто слушает.

— Я это изменю, я верю. А это главное.

Он принялся вертеть мой платок в руках и только тогда заметил вышитый голубыми нитками вензель. Угольно черные, тоже немного курчавые брови взлетели вверх. Взгляд сменился на настороженный.

— Вы ведь не отсюда?

— Из верхнего города. Раздаю здесь милостыню, — отпираться было глупо.

— О, светлая госпожа! – черты его мигом смягчились, а глаза снова прищурились в улыбке. Он приложил мою ладонь к губам. – Вот видите, вы уже поступаете согласно заветам Единого, взращиваете его сады. Значит, уже видите его свет, хоть и не можете понять. Должно быть, вас послали мне, чтобы мои слова дошли и до тех, кто слеп и глух там наверху.

Я не знала, что на это ответить.

— Не тушуйтесь, я от вас ничего не требую. Просто приходите слушать еще, пока сами не поймете, в чем ваш путь.

Его перебил звонкий смех Хлои, такой резкий, что даже я вздрогнула.

— Ну ты и тупой! Совсем не понимаешь, с кем говоришь?

Ферранте переводил смущенный взгляд с меня на нее и обратно.

— Она же ведьма! Из Стражей. Ее отец Страж, ее брат Страж, она работает у Стража, даже ее хахаль-бугай и тот Страж, а она сама у них ведьма-жрица главная. Тронь ее пальцем, так тебе головорезы половинчатого Лелю мигом глотку перегрызут, а не тронешь – она обо всем рыцарям доложит, и будут твои кишки тоже на ворот наматывать.

Он обернулся на меня. В глазах испуг загнанного зверя и неверие, какое бывает и жертвы перед смертью. Мутная рябь страха почти осязаема.

— Ну чего замер?! — продолжала издеваться Хлоя, как маленький шакаленок. – Беги, а не то она тебя заколдует, и будешь как мой брат Лино об углы биться да слюни пускать!

— Хлоя! – прикрикнула я на негодницу, когда обрела дар речи, но Ферранте уже припустил к выходу с площади, все время оглядываясь, пока не зацепился об выпирающий из мостовой камень и рухнул.

Начал быстро подниматься. По лбу текла кровь. Я хотела подойти и помочь, но он рванул еще быстрее, пока не скрылся за домами.

— Хлоя! – в бешенстве рыкнула я.

А эта наглая девчонка уже покатывалась со смеху и совершенно меня не слушала.

— Ну тупой! Слушайте меня, я вас поведу, возлюбите соседа и отдайте ему свою рубаху, — схватила меня за плечи и легонько толкнула, изображая Ферранте. – Ты светлая госпожа, ты избрана, чтобы донести мои слова до тех, кто наверху! Да у него ума как у ракушки и соображает он им не быстрее улитки.

— Хватит! – рявкнула я, стряхивая с себя ее ладони. – Не нужно было его запугивать. Я просто хотела поговорить!

— Так и поговоришь. Он же через неделю опять припрется, а охотников его слушать сыщется немного. Так что либо ты, либо он разговаривает со стенкой. А это уже как-то совсем, — она помотала пальцем у виска.

— Знаешь, ты просто несносна! Не понимаю, зачем я с тобой вожусь, — я развернулась и тоже зашагала к выходу.

— Ой-ой-ой, ну так не возись! Беги догони его и расцелуй! А Стражика твоего чур я себе заберу, — крикнула она мне вдогонку, но я не стала отвечать. Во мне все кипело.

Неделю я злилась и не приближалась к нижнему городу. Ферранте в чем-то оказался прав: его высокопарные и в чем-то наивные слова затронули какие-то потаенные струны моей души, заставили возвращаться к произнесенным фразам, повторять их, раздумывать. И чем больше я это делала, тем больше ощущала какое-то странное сходство между учением единоверцев и тем, что говорилось в Кодексе Безликого. Не в словах, конечно, а в глубинах смысла, понимания самой сути порядка мироздания.

Я набрала из библиотеки книг. Самый полный список Кодекса и разные толкования. Микаш уже брал их, изучал по вечерам. Это была вторая его страсть после книг по военной тактике и стратегии. Мне иногда казалось, что родись он в замке на холме, то вполне бы мог стать судьей. Впрочем, нет, он слишком любит войну и своего маршала. Я знала, что мне нужно, потому поиски не заняли много времени. И теперь уже я сама корпела денно и нощно над толстенными фолиантами в кожаных обложках с коваными углами. Странно, учеба у Жерарда никогда меня так не захватывала. А тут я все вчитывалась и вчитывалась в старые выцветающие строки и словно бы пыталась заглянуть между них, увидеть, как Безликий выводил их собственной твердой рукой, как корпел над ними без передышки, стремясь донести до потомков, до нас всех божественную мудрость.

И вот же оно было – смысл существования Стражей в служении, в вечной битве с силами мрака и хаоса, в защите остальных людей от кровожадных порождений червоточины. «Довольствуйтесь малым. Спешите отдать как можно больше и ничего не ждите взамен: ни благодарности, ни почестей». «Сторонитесь власти, ибо она развращает и оковывает цепями тщеславия». «Помните о том, кто вы есть, откуда пришли и куда уйдете после смерти». «Живите по чести и совести. Помните, вы сильны, чтобы защищать слабых и обездоленных». «В вере ваша сила. В вашей вере в меня и в свою победу, в вере людей в вашу доблесть и чистоту. Не станет веры – сила что песок утечет сквозь пальцы». «Смиренно принимайте любые невзгоды. Они встают на вашем пути, чтобы вы преодолели их и стали лучше». «Дорога к совершенствованию бесконечна и терниста, но даже сойдя с нее, всегда можно вернуться назад, если раскаяться и искупить вину».

И последние сбивчивые неоконченные строчки, которые остались только в этом самом полном списке: «Забудьте меня, имя и лицо. Но помните моего отца, Небесного повелители и его царство на Девятых небесах, его ослепительно-белые дворцы и благоуханные сады, его веселых и светлых обителей-духов. Пускай радостью полнятся ваши души в темную пору. Помните мои слова. Пускай они отобьются в ваших сердцах, как древние рисунки на камнях. Да охранит всех вас любовь».

Такие высокие и полные чувства слова, совсем не похожие на сухие строки Кодекса. Видно, Безликий писал перед самым уходом и знал, что не вернется. Каково было ему оставлять дело, в которое он вложил столько трудов? Были ли у него друзья среди людей или он возвышался над ними, как какой-нибудь король? И каково ему было потом тысячу лет наблюдать, как Стражи нарушают его заветы? Почему? Люди не боги. Несовершенство, должно быть, в человеческой природе.

За это время я впервые почувствовала, что стала ближе к Безликому. Не физически, конечно, просто лучше его поняла, представила почти осязаемого, из плоти и крови. За время учебы у меня ни разу так и не вышло. Я все же решила дать единоверцу еще один шанс. А вдруг он скажет еще что-то, что меня всколыхнет, наведет на нужную мысль. Безликий, Единый… пути к ним должны быть в чем-то схожи.

Чтобы немного загладить свою вину перед Ферранте и растопить, я купила ему свежий пирог с крольчатиной и капустой в лучшей харчевне города. На подходе к площади с фонтаном меня нагнала Хлоя.

— Ну что, вернулась? – ехидничала она, выставляя на показ щель между зубов. – Я так и думала, что долго ты без нас дома не усидишь. А что у тебя там? Это мне?

Она с любопытством пыталась заглянуть под полотенце, которым был накрыт пирог. Как собака тянула носом воздух, чувствуя съестное. Я не ответила и прибавила шагу. Может, и прощу дурочку, но только не сейчас.

Сегодня народу собралось значительно меньше, да и ажиотажа такого не было. Стояли чуть в стороне, в основном крепкие мужчины разбойного вида, многие перешептывались о своем. Ферранте уже начал выступление, правда, и его голос уже звучал совсем не так воодушевленно и уверенно, хотя все еще громко, четко и бодро. Я подобралась поближе – Хлоя за мной хвостом – и незаметно выглянула из-за широкой спины стоявшего впереди мужчины. Не хотела, чтобы Ферранте увидел меня до конца выступления. Это наверняка бы ему помешало.

— Работу следует начать прежде всего с себя: не брать чужого.

— Мы и не берем. Все и так наше, — откровенно потешаясь, выкрикивал кто-то из толпы, видно, из очередной бандитской шайки. По рядом прокатились смешки, но Ферранте не обращал внимания и говорил дальше: