Нетореными тропами. Часть 2 (СИ)

— Ну чего вылупились? Я тоже благословения хочу и нуждаюсь уж явно не меньше, чем те, — калека указал на свои ноги, а потом махнул на спешно ретирующуюся толпу. — Ну же, удостойте меня милости — омойте мои бедные ножки. Может, свершится чудо, и я излечусь?

Он криво усмехнулся, обводя нас всех презрительным взглядом.

— Или у вас, как и везде нынче, чудеса только по расписанию для чистеньких и благополучных? Так бы сразу и сказали, а не обманывали честной люд. А теперь платите дань мне, королю Лелю, властителю всех отверженных Эскендерии!

— Платите! Платите! Платите! — дружно скандировала свита, стуча палками о мостовую так, что помост жалобно скрипел и вздрагивал.

— Знаете местную присказку? Попасть в нижний город легко — выбраться сложно, — продолжал издеваться Лелю, с трудом перекрикивая гвалт. Махнул рукой — и все замолкли. — Красавица-белоручка, — он у казал на Торми. — Не соблаговолишь помыть мне ножки? Только это уже не плата, а задаток.

Торми сжалась и послала мне испуганный взгляд. Ну да, она даже работу в храме Вулкана терпела с трудом, постоянно мучаясь дурнотой. Я прикрывала ее, сколько могла, а мастер Жерард всегда ругался на меня за это. Мол, я ее расхолаживаю и не даю шанса стать лучше. А по-моему она просто шла отказку и замыкалась в себе. Вот и сейчас следующий умоляющий взгляд метнула в Кнута с Кьелом, которые уже подбирались подать сигнал к атаке. Не хочу на это смотреть!

Я решительно поднялась:

— Если я займу ее место, вас это удовлетворит?

Калека легко выдержал мой пристальный взгляд и похабно ухмыльнулся.

— Сама вызываешься? Хм… Храбрость у нас почете, а ребята?

— Дурость! Дурость! — хором загоготали оборванцы.

Я залпом выпила зелье из фляги, которым нас снабжали целители, чтобы мы не подцепили тут никакой болезни. Рядом стоял тазик с водой, где мы мыли руки. Я прихватила его. Если что, можно будет послать кого-нибудь за чистой водой после.

— Не ходи! — схватил меня за локоть Кьел в последний момент. — Мастер Жерард бы не одобрил.

— Но его здесь нет, — упрямо ответила я. — А я не одобряю кровопролитие. Я сыграю по его правилам, и он обязан будет оставить нас в покое. Люди уверятся, что правда на нашей стороне.

— Это опрометчиво и наивно, — поддержал брата Кнут, но я не стала их слушать.

Спустилась с помоста, поставила таз на мостовую рядом с калекой и присела на корточки. Во внутреннем мешочке у меня случайно завалялся деревянный флакон с травяным настоем. Я вылила его в таз просто так, ну чтобы хотя бы запах приятный был, правда, он все равно не смог перебить вонь от потного грязного тела. Я взялась за работу. Смочила в воде тряпицу и принялась мыть отсохшие ноги. Они были холодные, бледные и мертвенно неподвижные. Казалось, поцарапаю я их или ущипну — калека ничего не почувствует. Но проверять я не стала.

— Не противно? — продолжая насмехаться, спросил король Лелю.

— Не противнее крови и кишок на мостовой, — ответила я безразлично.

Опыт в храме Вулкана, похоже, отбил у меня всякую брезгливость по отношению к человеческим недугам. Гнойные язвы, пролежни, испражнения, затуманенные болью глаза страждущих… это мытье такая малость по сравнению с остальным.

— А оно и вправду поможет? — впервые поинтересовался Лелю серьезно, без издевок.

— Не думаю. Тут вряд ли бы даже лучшие целители управились. Я не вершу чудеса, я только изрекаю волю богов, — без обиняков объяснила я ему. — Давно у вас так?

— Всегда, — Лелю снова усмехнулся. Видимо, жалость в моем голосе ему не понравилась. — Если такая честная, может ответишь? Ходят слухи, что ты дочь высокого лорда, а в жених у тебя бравый командир Стражей, любимец самого маршала. Это правда?

— Он мне не жених, а в остальном — да, — смиренно согласилась я, выжимая тряпку. Вода стала совсем мутная.

— Тогда зачем тебе эти унижения? У тебя же все есть.

— Человеку свойственно не довольствоваться малым, а тянуться за журавлем. Вот и я хочу достать до Девятых небес и вдохнуть в них жизнь.

— Мечтательница! — рассмеялся Лелю и приложил мою ладонь к своим губам. — А вот оружие под плащом прятать незачем, — и обернулся к своим головорезам. — Эй все, смотрите, Светлая госпожа сотворила чудо!

Я отвлеклась, обнаружив в собственной ладони щербатую медьку. Лелю хлестнул собак поводками, и те помчали его тележку вдоль площади. Он демонстративно шевелил левой ногой под восхищенные охи толпы, а я просто недоуменно перебирала медьку между пальцами.

— Светлая госпожа помилована моим указом, а остальные еще должны заслужить право на жизнь, — Лелю на прощание обернулся к помосту и помахал моим товарищам, которые взирали на все происходящее с молчаливым неодобрением.

Снова свистнули поводки. Собаки понеслись к выходу с площади. Охранники попытались было их задержать, но те оказались слишком проворными. Лишь клацнули зубами и умчались в сторону большой улицы. Как только наглый Лелю скрылся из виду, толпа хлынула к помосту сокрушительной приливной волной. Толкались, кричали, протягивали руки — всем хотелось урвать свой собственный кусочек чуда. Девчонки нехотя, а все же принимали их: прикасались к ладоням, улыбались, выслушивали, говорили теплые слова. Кнут и Кьел уже не собирались призывать охрану к бою. Убедившись, что все тихо, я отлучилась, чтобы вылить грязную воду из тазика в сточную канаву.

Враждебности я больше не чувствовала, как и страха. Да, прохожие продолжали коситься на меня, но в их взглядах мелькало только любопытство и никто не смел заступать мне дорогу или останавливать. Я подошла к покосившемуся колодцу, чтобы помыть тазик. Плесневела и местами почерневшая веревка нехотя отматывалась от ворота, пока не раздался плеск воды, и с тугим скрипом наматывалась обратно, когда я подымала ведро. Казалось, вот-вот веревка перетрется или разломаются трухлявые доски. Но тут мне повезло, не повезло в другом: вода оказалась тухлой. От нее дурно пахла, а сама она была вязкой, липкой, неприятного зеленовато-ржавого оттенка.

В верхнем городе за колодцами следили младшие целители из храма Вулкана: очищали воду с помощью специальных зелий, приглашали плотников, если требовалось что-то починить, либо звали лозоходцев, чтобы те искали новые места для колодцев. Здесь же все выглядело заброшенным и неухоженным. Чуть дальше, конечно, текла река, но к ее берегам прибивало столько мусора, вонючей тины и плавающей кверху брюхом рыбы, что я не решилась туда спускаться. Правда, серые уточки и зеленоголовые селезни копошились там в великом множестве, дрейфовали по течению, собирались на отмелях и, судя по всему, чувствовали себя отлично.

Вместе с пустым, с грязными потеками тазиком я вернулась на площадь, надеясь, что больше он не понадобится и заняла свое место между Джурией и Торми. Да, меня вроде как помиловали, но бросать девчонок на растерзание толпы не хотелось, тем более было заметно, что большая часть голодранцев пообщаться хотела именно со мной. Я отчетливо слышала облегченные вздохи девчонок, когда поток людей направился ко мне. Мешки с милостыней стремительно редели, а день клонился к закату, гостей меньше не становилось. Кое-кто пытался прорваться по второму и даже третьему кругу, правда, их отталкивали от нас сами возмущенные посетили.

Из-за широкой спины оказавшегося на диво сентиментальным верзилы выглянула знакомая чумазая мордашка. Яркие ленты, цветочки, поломанные дешевые украшения — все при ней. Как и большие невинные глаза. Сорока-воровка. Она дождалась, пока верзила не уйдет, и заняла собой все обозримое пространство.

— Помнишь меня? — широкая обезоруживающая улыбка, ямочки на щеках и щелка между передних зубов — почти ничего и не изменилось, ну разве она подросла немного и округлилась в груди, хотя угловатые черты подростка все еще преобладали над мягкими девичьими формами. Красивая будет девчонка, когда созреет.

— Хлоя, принцесса воров, — ответила я без интонации. Что-то ко мне зачастили самопровозглашенные монаршие особы из нижнего города. Ну Лелю хотя бы не был настолько смехоподобен. — Я спасла тебя от казни, а потом ты меня выследила в темном переулке.