Нетореными тропами. Часть 2 (СИ)

Но это слабость, недостойная третьей норны. Ее надо преодолеть.

— Ну же, не ешь себя поедом. Я знаю, когда ты это делаешь, — Жерард как следует встряхнул меня за плечи. — Я сам через все это прошел. Дело в том, что рано или поздно нам придется выступить перед людьми, искать их поддержку. А люди, такова их природа, жаждут не истины, а чтобы им в уши лили мед. Тогда их можно будет убедить, что небо зеленое, а трава синяя. Вера народ дает силу и безграничную власть, власть вернуть богов в наши мир. Если мы этим не воспользуемся, воспользуются наши враги.

Нет, сейчас я от вас этого не требую, вы не готовы, да и народ тоже. Но к нужному моменту вы все должны научиться выступать так, чтобы вам верили безоговорочно и за вами шли. Для этого придется поступиться самым дорогим — принципами. Я не обещаю, что это будет быстро, легко и безболезненно. Но все можно преодолеть, если очень стараться. Я не буду давить и торопить, просто скажи, что согласна пройти этот путь до конца.

Жерард протянул мне раскрытую ладонь, очень красивую, аристократичную, с длинными изящными пальцами и аккуратно ухоженными ногтями. Почему-то я внимательно приглядывалась к мелочам и медлила, но в конце концов пересилила себя и пожала руку. Потому что это было правильно.

— У нас получится?

— Я верю в это. И ты верь.

В хлопотах и изнурительной учебе полгода пролетели незаметно. А самый разгар мрачной и дождливой зимы ко мне вернулось мое солнце. Микаш приехал из похода с новыми наградами и лихими байками о своих боевых подвигах. Мои дни до краев наполнились хмельным, кружащим голову весельем. Отдалились все заботы, сомнения и тревоги. Весь мир будто сузился до нас двоих, расцвел новыми дивными красками. Я не думала даже, что такие бывают. И каждый миг вдвоем обратился в жидкое золото со вкусом липового меда и ароматом цветущих яблонь. Но потом Микаш снова уехал, немилосердно забрав с собой все счастье, а мне пришлось возвращаться к серым будням.

Учеба, учеба, ничего кроме учебы. Мы все начали уставать от нее. Тогда Жерард снова взялся за общественную работу. Мы часто наведывались в городской храм Вулкана и помогали ухаживать за больными и маленькими детьми. Я даже обратилась к мастерице Синкло, чтобы она помогла мне организовать группу помощи детям, осиротевшим во время войны на юге. Та откликнулась с удовольствием. Говорила, что ничего не может быть лучше помощи молодой и стремящейся к независимости и деятельной жизни девушке. Правда, лицом группы стала она сама, собрала своих подруг и подруг своих подруг, передала им все мои предложения и идеи, организовала сбор пожертвований: одежды, игрушек, еды. А я сортировала, доставляла и следила, чтобы все пошло на нужды детей, а не осело у какого-нибудь недобросовестного человека, пожелавшего поживиться за счет нашей благотворительности. То есть занималась самой неприятной и тяжелой работой. Жерард бухтел, что мастерица Синкло присваивает себе мои заслуги, а я впустую трачу время. Но я делала это не ради славы, мне просто нравились эти хлопоты. Они приятно разнообразили мое время и заставили почувствовать, что я делаю что-то нужное для других, и отвлекли от мыслей, что учеба ни на шаг не приближает меня к Безликому и мы делаем что-то не так. В корни неправильно понимаем нашу связь с высшими силами, их цели и пути.

Иногда Жерард выступал перед публикой на рыночной площади с рассказами о проекте «Норн». Послушать его собирались толпы не меньшие, чем на представления в театре мастера Одилона. Его энергичная и вместе с тем гладкая речь завораживала. Публика, затаив дыхание, следила за каждым его жестом, малейшими движениями мускулов лица, внимала каждому слову, хотя говорил он об очень сложный материях, которые даже мы понимали не до конца. После ему аплодировали, салютовали, с гулом одобрения выкрикивали его имя и воодушевленно перешептывались между собой, с умным видом обсуждая то, о чем ни малейшего представления не имели.

В городе его имя было на слуху, а проект приобретал все большую популярность и поддержку. Даже скряжистый Сенешаль стал выделять на исследование больше денег. Нам повысили содержание, другим работникам лаборатории — жалованье, закупили новые книги и оборудование. Наставники несколько недель бегали, выпучив глаза, и составляли списки необходимых вещей, а потом после согласования с Жерардом убирали из него все лишнее.

В один из жарких дней в конце лета Жерард объявил, что настало время обратить свой взор на нижний город. Там мы должны были тоже раздавать милостыню и облегчать страдания страждущих. Памятуя предыдущие мои встречи с обителями трущоб, я нашла эту идею не слишком удачной, но Жерард убедил меня, что все тщательно спланировано и подготовлено заранее, нас будет сопровождать охрана, которая никого подозрительного к нам и близко не подпустит. Но меня успокоило только знание, что он будет рядом. Ему я доверяла.

Но за день до похода из пригорода пришло известие, что полуторагодовалая дочка Жерарда, малышка Гизелла, сильно захворала. Жерард умчался к ней, а нас оставил на попечение своих помощников Кнута и Кьела. Умом я понимала, что здоровье малютки важнее моих опасений, но унять тревогу не могла. Утром перед выходом я спрятала под длинный голубой с золотистой окантовкой плащ стилет и несколько метательных ножей, тоже подаренных Микашем, и, собравшись с духом и призвав все подвластные мне силы, направилась следом за девчонками к воротам в нижний город.

Нас провели по самым старым и ветхим кварталам города немного дальше от того места, где мы с Микашем обнаружили тайный ход. Мы устроились возле заброшенного фонтана. Из растрескавшихся плит и гранитной чаши торчали сухие кусты с желтыми цветами камнеломки. Обветшалые, старинные постройки почтительно расступались перед фонтаном, образуя большую круглую площадь. Специально для нас возвели небольшой деревянный помост. Все ходы и выходи перегородили, кроме одного, самого широкого, открывавшего вид на одну из центральных улицу нижнего города. С двух сторон поставили стражников, которые пропускали к нам поток людей.

Эта была совсем не та голытьба, которая враждебно разглядывала нас с Микашем в наш первый поход. Наоборот, наши «добрый гости» выглядели более-менее опрятно и прилично. Никакой драной одежды, вонючего запаха немытых тел и гнилых зубов, заплывших лиц и жутких язв. Мы справлялись об их делах и здоровье, выслушивали казавшиеся мне неискренними восхваления, раздавали одежду, еду, кое-какие мелкие вещи первой необходимости, кое-кому даже мелкие медные монеты доставались. Все проходило чинно-мирно до полудня, когда солнце зашло в зенит и припекло так сильно, что мы все немного разморились, потеряв бдительность.

Со стороны улицы донесся какой-то шум вперемежку с заливистым собачьим лаем. Стражники не успели опомниться, как громыхая по мостовой деревянными колесами между ними промчалась тележка, запряженная двумя блохастыми дворовыми псинами, не подходившими друг другу ни по окрасу, ни даже по размерам. На приземистой тележке, едва не царапающей мостовую днищем, важно восседал калека с отсохшими, по-детски маленькими ножками, будто нарочно выставленными на всеобщее обозрение.

Его сопровождала свита самых грязных и отъявленных негодяев, каких я когда-либо видела. Ухмыляющиеся, с затуманенными злостью глазами, в руках палки. Никак на драку нарываются. Этого, я к слову, и боялась. Кнут и Кьел, до этого наблюдавшие за всем происходящим безучастно и отстраненно, напряженно подались вперед. Две дюжины охранников, которые мы привели с собой, дружно повернули головы в их сторону, ожидая приказа обнажить оружие.

— Что же вы так нерадушно встречаете «дорогих гостей»? Сами же приглашали всех, — заговорил калека хриплым гнусавым голосом и выделил последнее слово. Он натянул поводки, привязанные к ошейникам собак, и те послушно замерли возле нашего помоста.

Свита двигалась следом, сверкая по сторонам волчьими взглядами. Толпа посетителей мгновенно рассеялась, люди расходились, жались к домам, боясь, как бы их не задело к драке. Думалось как-то вяло, как будто все время замерло и происходило вовсе не со мной. Жаль. Слух о поножовщине быстро облетит весь город, репутация будет безвозвратно загублена, а все, чего добился мастер Жерард, полетит псу под хвост. Вместе с единственный шансом оживить Безликого.