Нетореными тропами. Часть 2 (СИ)

Я снова подняла глаза к люку над нашими головами.

— Тем не менее, они ненавидят нас и отнюдь не неразумны. Из-за чего мы с ними боремся, мы же братья, единое племя.

— Неравенство и нетерпимость.

— Неравенство и нетерпимость, — согласилась я.

— Эта война все изменит: научит нас убивать их или наоборот они станут убивать нас. А может война и вовсе потрясет все мироздание аж до Небесных чертогов. И тогда самим богам придется спуститься в Мидгард, чтобы расхлебать заварившуюся кашу.

Сырость выстуживала душу до стылых мурашек по нывшей от ушибов спине. Я зябко обняла себя за плечи.

— Небесные чертоги пусты и мертвы, а Безликий не хочет возвращаться.

— А нам уже пора, — Микаш тронул меня за плечо и по-доброму улыбнулся.

Он пошел вперед, разгоняя тьму перед собой светом факела, и я следовала за ним.

— Надеюсь, мы выйдем за городской стеной, а не где-нибудь посреди нижнего города, — вздохнул Микаш, когда тоннель стал забирать глубже и левее.

— Пока направление вроде бы правильное.

— «Вроде» тут главное слово. Вперед кишмя кишат мелкие демоны. Интересно, как мастеру Гэвину удалось здесь проехать, если он и вовсе тут был.

— Может, есть еще один тайный ход? Может, нас стоит вернуться и поискать его? — я подмигнула Микашу и остановилась, доставая ножи из кожаной перевязи под плащом. Трястись от страха и плакать больше не хотелось. Демонов, по крайней мере, можно убивать, не переступая через ту тонкую грань, которая отделяет нас от головорезов. Но быть может это грань лишь зыбкая иллюзия в нашем сознании, навязанная тем, кто одарил нас могуществом.

Микаш передал мне факел и со звоном вынул из ножен клинок. С молчаливой решительностью готовился к «слепому бою».

Густели болотно-коричневые ауры, вязкие и смрадные, как нечистоты на улицах нижнего города. Низкорослые, стелились у самых ног. Микаш прибавил шагу, приходилось бежать за ним. Демоны юркими тенями метались в стороны, уступая дорогу. Тех, кто мешкал или пытался напасть, Микаш отбрасывал мечом, я отмахивалась от них факелом, прикрывая его спину. Брызги вонючей крови иногда долетали и до меня, пачкали лицо. Демоны визжали, расползались по стенам, неслись вперед сплошных поток из колышущихся тел. В мелькании факела демонов даже толком разглядеть не удавалось, только извивающиеся движения. Шорохи, шелест и визг отовсюду. Мы все бежали-бежали, и конца-края этому тоннелю не было видно. Чувство направления я потеряла и теперь полностью полагалась на сражавшегося с зажмуренными глазами Микаша.

Шаг, толчок ногой, прыжок подальше, взмах факелом. Грудь вздымается и опадает с трудом. Колотится об ребра сердце, грозясь выскочить наружу. Пот градом и стылый холод щекочет под мокрой одеждой. Еще и…

Тьма резко оборвалась, и в глаза резко ударил солнечный свет. Я зажмурилась, смаргивая слезы, затушила факел и повалилась на иссушенную зноем траву, пытаясь отдышаться.

— Поднимайся! Лучше пройтись — так быстрее в себя придешь, — распихал меня Микаш, отирая клинок от вязкой зеленоватой крови демонов.

Я встала и огляделась. Мы вышли у небольшой буковой рощицы за кладбищем. Вдали виднелась застава на норикийской границе.

— Выбрались! — облегченно выдохнула я и от чувств повисла у Микаша на шее.

Впрочем, он явно не возражал.

— Прости еще раз. Я не думала, что будет так плохо.

Микаш утер мне щеки большими пальцами, немного шершавыми от мозолей.

— Да, это даже было весело. Видно, я никогда не смогу привыкнуть к мирной жизни.

— Главное, чтобы все хорошо заканчивалось, — я поцеловала его в губ, забыв, кажется, обо всем на свете.

Когда мы возвращались к главным воротам, спросила:

— Что это были за демоны? Я их не разглядела.

— Не знаю. Новый неизученный вид? Возможно, их привлекают голод и страдания не хуже, чем дар Стражей. Может, демоны ими питаются или и вовсе появляются на свет из них. И множатся-множатся-множатся, пока их не станет столько, сколько звезд на небе и капель в море.

Ну вот, в довершении ко всему он решил меня запугать. Ага, чтобы я сильнее к нему прижалась, и он мог положить руку мне на плечо. И ведь знает, что я не устою. Обаятельная зараза!

— Тогда в сердце нижнего города их должно кишмя кишеть, — поразила меня странная догадка. — Город на краю погибели!

— Город на краю погибели, — согласился Микаш.

Но когда мы вошли в Эскендерию, то оба предпочли забыть об этих мыслях. Слишком тревожны знания и непомерна за них цена.

***

— Ну зачем ты это делаешь?! — ныл Микаш, пока я штопала на нем его рубашку.

Под подмышкой была знатная дырень, нужно было поставить латку. Дело бы шло быстрее, если бы он не вырывался и не вздыхал так горестно, действуя мне на нервы. Обычно я зашивала его одежду рано на рассвете, когда он еще спал, чтобы не слышать и не видеть эти его горестные ахи-охи. Но ему через день надо было выступать в поход, и времени совсем не осталось. Я послюнявила пальцы и принялась завязывать узелок.

— Потому что командиру звена Стражей нельзя ходить голодранцем. Это позор! — назидательным тоном объяснила я. — Ну посиди же ты спокойно!

— Я могу сам! Ты не должна… — вяло протестовал он.

— Но я хочу! Цыц! — я закончила, подняла его руку и критически осмотрела свою работу. Не так аккуратно, как хотелось бы, но сойдет.

Он вырвался, схватил меня за ладонь и принялся целовать исколотые иглой пальцы.

— Я соберу больше денег, и тебе не надо будет. Мастер Комри сказал, что через десять лет я мог стать маршалом, если буду стараться. Я буду изо всех сил. Тогда ты сможешь жить в просторном особняке со слугами. Тебе не придется больше ничего делать!

Я подалась вперед и поцеловала его в губы, чтобы он хоть немного успокоился.

— У меня уже был целый замок со слугами. Если бы мне это было нужно, я бы осталась там и вышла замуж. Но я не хочу. Я хочу быть свободной, самой решать, как жить и кого любить.

Он снова горестно вздыхал и смотрел на меня глазами побитой собаки.

— Ну перестань! Я счастлива, разве ты не видишь?

Я затанцевала перед ним, как учила Торми, соблазняя взглядом. Жаль, не было манушского наряда. Микаш смягчался, улыбался, наблюдая, а когда я закончила, притянул к себе и принялся целовать.

— Ты станешь маршалом, потому что тебе этого хочется и потому что ты этого достоин, — старалась высказать ему свои мысли я до того, как мы окажемся в постели. — А я не хочу требовать от тебя ничего, любви не нужны доказательства. Она просто есть. И я приму тебя любого, хоть простолюдина, хоть безземельного, хоть маршала. Потому что даже со всеми этими чинами ты всегда будешь оставаться собой.

Он печально усмехнулся, но возражать не стал.

— И маршалу тем более не пристало ходить в драных рубахах, — напомнила я и снова принялась за работу.

Перед отъездом Микаш не давал мне спать всю ночь. На рассвете, когда мы уже собирались уходить, он достал из-под кровати продолговатый сверток и вручил мне:

— Это подарок.

Я удивленно вскинула брови, вспоминая его предыдущие потуги.

— Нет, на этот раз то, в чем я точно разбираюсь, — ответил он, поняв меня без слов, и усмехнулся.

Я развернула грубую холщовую ткань и достала из нее тонкий длинный четырехгранный стилет. Я задумчиво провела пальцем по грани до самого кончика.

— После похода в нижний город я подумал, что даже тут становится не так безопасно. А это легко спрятать под одеждой и всегда носить при себе на всяких случай. Да и в узких местах он куда удобней громоздкого меча. Ты не смотри, что без украшений. Зато клинок легкий, сбалансированный, ковка качественная. Я сам выбирал. Оружейник меня чуть не выгнал в сердцах, так я его достал со своими придирками.

Теперь усмехнулась и я, в красках представляя эту картину. Ну какой бы еще мужчина додумался подарить своей даме на прощание стилет? Я шаловливо выгнула бровь:

— Спасибо, я буду хранить его рядом с сердцем, — и сунула оружие за пазуху.