Узы (СИ)

Не упадёт… Донкор бы поспорил с Менетом. Когда это опасное животное сделало свои первые шаги, он почувствовал, что съезжает куда-то в сторону и никак не мог сохранить равновесие. Низкие смех сбоку и его толкают обратно на спину, показывая, как нужно держаться в седле. Первые попытки слишком жалкие, хочется просто бросить всё, вернутся в пустой дом и продолжить свою серую жизнь, но с каждым шагом верблюда Донкору становился всё легче подстраиваться. И через десятки новых шагов, юноша уже может осмотреть вокруг, может запомнить Гераклеополь ночью, под белыми лучами молодого месяца.

Донкор не понимал, почему они должны под покровом ночи уезжать из города, словно что-то украли, словно какие-то убийцы, но он здесь был никем, поэтому и не имел права на голос. Родился рабом, проживёт рабом и умрёт таким же рабом. Но юноша не особо расстраивался по этому поводу, вообще не расстраивался, ведь со столь светлой душой и сердцем он мог найти плюсы во всём.

Дворец небтауи Анпу остался позади, скрываясь в тенях, которые отбрасывали белоснежные лучи, маленькие дома цвета песка, что днём не различишь друг от друга, стали ещё меньше, словно в них действительно живут жуки. И Донкору кажется, что он видит крышу собственного дома, видит в окне мелкий огонёк, силует матери, которая вышла на крыльцо, в прощание махая ему. Возможно, когда-то вернётся сюда, возможно, увидит когда-то ещё Гераклеополь, но мама не хотела бы, чтобы он умирал душою из-за неё. Рано или поздно они с ней обязательно встретятся, а сейчас… сейчас у него начинается новая жизнь, которую ему подарил Менетнашт.

***

Густые, однообразные жёлтые пески, такие же палящие лучи солнца, которые сменялись лишь на ночь белыми, а то и полной темнотой. Донкор не знал, сколько они уже едут, казалось, что целая вечность. Умер, он точно умер, а это наказание ему за то, что сердце на весах оказалось тяжелее. На ночь они останавливались, чтобы дать отдохнуть животным и расслабится самим, но юноша не чувствовал себя полным сил, когда его подымали и полусонного сажали обратно на верблюда.

Менетнашт подбадривал его своими рассказами о Кинополе, чтобы Донкор отвлёкся от жары, от солнца, от боли в голове, которая росла с каждым часом всё сильнее и сильнее. По вечерам, когда они останавливались, юноша старался не слишком часто клянчить воду, но… во рту была такая же пустыня, как и та, по которой они едут. Сидя у костра в один из таких привалов, Донкор познакомился с Именандом – парнем, который был каким-то странным. Нет, не было никаких шрамов на лице, разговаривал и шутил так же, как и нормальный человек, только юноша каждый раз смущался, когда слышал эти шутки, но было что-то такое, что заставляло настораживаться.

- Помню, как твой Менетнашт сел на кактус, перепутав его с дифросом…

Донкор старался не смеяться, когда ему объяснили, что такое этот кактус, но выходило слишком плохо, особенно когда жрец что-то пытался сказать в отрицание, а Именанд лишь сильнее заливался смехом. Но юноша больше смущался, когда перед именем мужчины парень добавлял «твой». Они же не… Это же… Определённо, в этом человеке, что просит называть себя Тень, было что-то странное, даже противное.

Путь был действительно неблизким, теперь Донкор это понимал. И когда возникало желание вернуться обратно в Гераклеополь - юноша корил себя за такие мысли. Он сильный, сможет побороть какие-то там пески, расстояние, чтобы увидеть ту красоту, о которой ему рассказывал Менетнашт. Он не хочет показаться в глазах жреца каким-то маленьким ребёнком.

Голова вновь стала раскалываться, словно все мысли взбунтовались. Ещё и ткань, которая слетала с его лица, подставляя лицо для солнца. Донкор чувствовал, как с каждым выдохом в груди что-то неприятно жжётся, даже вода, которую он, смущаясь, попросил у Менета, совсем не помогла. Перед глазами плясали чёрные пятна, где-то позади кто-то кричал, звал его и шуршал песком, словно ползла какая-то змея. Юноша оглядывался каждый раз назад, как будто это что-то бы сменило, но барханы не исчезали и на них не появлялось ничего нового.

- С тобой всё нормально? - верблюд мужчины ровняется с животным Донкора и Менетнашт заправляет вылезшую прядь волос юноша обратно под чёрную ткань.

- Д-да, просто… - никакой реакции на прикосновение, как было раньше, как должно быть, и жрец настораживается, тоже смотря назад. – Нам ещё долго?

- Ещё два дня пути и ты увидишь мой город.

Юноша как сквозь воду Нила слышит голос Менетнашта. Что-то было рядом, он чувствовал, но… этого ведь не может быть. Нахмурившись, Донкор опускает голову вниз и вздрагивает, смотря на свои полностью чёрные руки, которые были покрыты золотыми украшениями. Дотронутся до них юноша не успевает, ведь ветер тревожит его волосы, чересчур длинные волосы, которые отливают ненормальным, потусторонним голубым светом. Дёрнувшись, Донкор подымает взгляд и удивлённо смотрит на руины перед собой. Руины, которые были залиты чем-то красным. Небо быстро затягивается тяжёлыми чёрными тучами, которые он никогда не видел в своей жизни, и горячие капли падают на его оголённую грудь, которую прикрывало лишь несколько ожерелий из странного голубого камня. Громкий рев животного, а животного ли, и Донкор чуть не падает назад от вибрации, которая проходится по пескам. Но он же был на верблюде. Церемониальные одеяние, словно он какой-то жрец, длинное схенти, что аж волочится по земле вместе с накидкой. Голубой, чёрный и золотой – цвета, которые обволакивают его, светятся и… странные символы, которые он не видел никогда. Новый рёв отвлекает и Донкор подымает взгляд, смотря, как из-за оставшееся уцелевшей пирамиды вылезает великий змей.

Менетнашт чувствует, как что-то опасное и даже ему незнакомое закручивается плотным узлом вокруг Донкора, что смотрел пустым взглядом вперёд. «Он не здесь», - мелькает в голове и мужчина еле успевает затормозить верблюда, чтобы подхватить юношу, который, потеряв сознание, камнем падал с животного.

- Господин? – тревожно и непривычно серьёзно спрашивает Тень, который подъезжает к Менетнашту, как и другие слуги.

- Это он, сфера выбрала его, - в голосе появляются рычащие нотки и жрец бережно перетягивает Донкора к себе на животное, прижимая его к своей груди. – И Апоп тоже почуял его, - глаза мужчины загораются алым огнём, не предвещая ничего хорошего, когда на горизонте появляется чёрная тень.

========== Глава 12. Новый мир ==========

Rudimental - sun comes up feat. james arthur (leon lour remix)

Снилось ему что-то ненормальное, запутанное и столь страшное, что он желал убежать как можно дальше и где-то скрыться. Какая-то битва, крики, воды Нила отчего-то все багровые и крепкая чужая рука, что сжимает его, тянет за собой. Алые глаза, рычащие нотки в голосе, которые приказывают не отставать. Его ведут куда-то, сквозь кричащих и умоляющих остановится и помочь. Закрыть глаза, не слушать, сжимать в ответ когтистую руку, искать спасение. Звенящая тишина больше режет слух, и он всё же открывает глаза, чтобы осмотреться. Вдалеке возвышаются две горы, которые разделяются лишь тонким лучом света, что уходит в небо, в серое небо, и длинная очередь из людей, которые смотрят лишь себе под ноги. Но стоит ему сделать шаг по этой земле, как все подымают на него взгляд и тянут руки, желая спастись. Нет… Нет! Он не хочет быть здесь! Здесь, где не холодно и не жарко, где нет рук Атона, где нет… его. Чужая рука дёргает его на себя, чтобы прижать к крепкой груди и обвернуть своей силой, защищая.

Донкор тяжело приходил в себя, как будто его вновь побили дружки Одджи. В глаза словно насыпали песок, а во рту и то хуже. Юноша приоткрывает губы, чтобы попросить хоть немного воды, но выходит лишь сбитый стон. Где-то рядом зашуршала ткань и через несколько секунд к его губам прислонили прохладный кубок. Придерживая, ему помогали пить, но большая часть воды всё же пролилась на грудь.