Узы (СИ)

Здесь для Донкора было всё красивым, всё звало его к себе, чтобы взял, потрогал и, возможно, оставил у себя. Но… нет, эти северные мотивы, как сказал продавец, не особо ему нравятся, они как-то грубо смотрятся, хоть и завораживает взгляд. Юноша отрицательно мотает головой и подымает взгляд вверх, где сияет синим глаз Гора. Тонкие линии, серый и синий, словно действительно отображение утреннего неба и лучей луны. Продавец без лишних слов снимает ожерелье и протягивает Донкору, не боясь, что тут же убегут. В Кинополе не было принято воровать и не доверять людям, ведь знали, что за этим последует. Да и жрец, который стоял за спиной юноши, - говорило о многом.

Донкор дрожащими пальцами забирает протянутое ожерелье и как-то любовно проводит пальцами по плавным линиям ока. Наверно, дорого будет, а у него вовсе нет хеджи. Тяжело вздохнув, юноша уже хочет отдать обратно ожерелье, как чужая рука ложится ему на плечо, заставляя вздрогнуть.

- Тебе понравилось? – Менетнашт не сводит взгляд с Донкора, пытаясь заглянуть ему в глаза.

- Оно красивое, но… наверно, слишком дорогое. А у меня вовсе нет ничего чем я могу расплатится и…

- Тебе нравится? – с нажимом повторяет мужчина, перебивая лепетания Донкора.

Юноша слабо кивнул головой, смущаясь того, как выглядит сейчас со стороны. Наверно, слишком ребёнком кажется в глазах Менетнашта. Новая попытка вернуть ожерелье не увенчалась успехом – мужчина накрыл его руку своей, чтобы не вздумал этого сделать, и расплатился с продавцом, вовсе не спрашивая того о цене. А если дал больше? Или наоборот, меньше?

Донкор не понимал совершенно ничего, что происходит в этом городе. Почему люди такие доверчивые? Почему не обозлённые на всю жизнь, на других людей? Юноша подымает непонимающий взгляд на Менетнашта и открывает уже губы в вопросе, как жрец мягко забирает из его рук око Гора. Донкор как замер, так и стоял, позволяя мужчине застегнуть ему ожерелье. Чувство, словно попал в сказку, одну из, которые ему рассказывала мама. Просто не бывает ничего такого в реальности, тем более с ним. Юноша опускает взгляд на око, которое холодило его ключицы, и неуверенно прикасается пальцами. Определённо, он спит.

- Ты хотел что-то спросить у меня? – Менетнашт привычно перекидывает руку через плечо юноши и ведёт его подальше от суеты рынка.

- Зачем? Всё это… Зачем забирать меня из Гераклеополя? Зачем помогать и, тем более, делать такой подарок? – с нескрываемым негодованием спрашивает юноша.

И молчание в ответ. Если быть откровенным, то Донкор ждал ответа, а не просто… этого. В последнее время, пока сам юноша был безмолвным, он смог побороть в себе зачатки страха, когда рядом был Менетнашт. Нет, ещё остались осторожность и что-то, что напоминает смятение, но никак не страх. Просто как-то до него дошло, что, если бы хотели с ним что-то сделать, то уже давно пустили на органы для тёмных ритуалов.

Тяжело вздохнув, Донкор сбрасывает со своего плеча руку мужчины и старается держаться от него на расстоянии, не обращая внимания на взгляд Менетнашта. Да! Он решил более не быть тем забитым мальчиком, каким был, ведь его мама видела в нём только сильного юношу. И всё равно, что эта смелость у него закончится через несколько секунд, до первых слов Менета. Зато смог уже сделать первый шаг.

Молчание продолжает быть таким же тяжёлым, неприятным, и Донкор предпочитает лучше осмотреться. Дома обычных людей становятся всё реже, но вот трава на земле и высокие деревья предъявляют своё право на господство над этими территориями, скрывая довольно большую затоку, которая стала озером. Решив, что не дождётся ответа, Донкор ускоряет свой шаг, чтобы оторваться от Менетнашта.

Вода всегда привлекала его, особенно воды Нила, которые были столь спокойными. Мелкие волны, с трудом докатывающиеся до берега, полностью исчезали, когда находили преграду. Но Донкор с детства замечал, что стоит ему дотронуться до воды, как она словно ластилась к нему. Нет, не было никакой мистики, ничего ненормального, просто… Как кот, который прибежал потереться о тебя и снова убежал. Так и было с его рукой, с его телом, когда он опускался под воды Нила. Может, это было так со всеми, может, нет, но Донкор не видел ничего особенного в этом.

Юноша садится у самой кромки воды, где, на удивление, была зелень травы, и касается пальцами небывалого чуда. Дитя пустыни, почти, каждый вид на что-то зелёное, что растёт из-под земли всегда восхищало его. Протянув руку, Донкор опускает руку под воду и прикрывает глаза от прохлады, которая вновь льнёт к нему, хватает за пальцы, словно желая что-то рассказать, поделиться с ним. А если плыть вверх по Нилу, выйти за территорию этого озерца, то можно добраться обратно до Гераклеополя. Конечно, не сейчас, но когда-нибудь вернётся туда, где столько лет жил.

Донкор открывает глаза лишь тогда, когда слышит шуршание одеяний жреца рядом с собой, когда чувствует, как тот садится настолько рядом, что почти что касается его плеча своим.

- Некрасиво убегать, - безэмоционально говорит Менетнашт и поправляет съехавшую с плеча юноши накидку.

- Вы не ответили, непонятно куда привели, ничего не объясняете, - Донкор вздрагивает от прикосновения и, согнув ноги в коленях, упирается в них подбородком. – Я хоть и прожил меньше, чем вы, но не дурак, который не нуждается в ответах. Неведение – худшее зло, которое только есть в этом мире, и оно разрушает. Я только смог… смог после…

- Не нужно, - Менетнашт берёт руку Донкора, которая была не под водой, в свою и сжимает, давая поддержку. – Я не ответил лишь по той причине, что и так всё понятно.

О, значит, он глупый. Донкор тяжело вздыхает и освобождает свою руку. Если и так всё понятно, то отчего же он до сих пор, как слепец, который бредёт по пустыне без конца и края? Мысли плавно перетекают на странный сон, который уж слишком был реалистичным. Даже та пустота и обречённость в глазах других людей ощущается липким страхом где-то глубоко в нём. Словно… не сон.

- Когда я смогу поговорить с А… - Донкор обрывает самого себя, осматриваясь вокруг, чтобы не было никого рядом.

- Не волнуйся, это не Гераклеополь, где лишь за одно упоминания имя Бога могут посчитать сумасшедшим и издеваться. Здесь каждый человек несёт на себе груз знаний и прошлого, которое ценится более, чем богатства. Тайна, что передаётся из поколения в поколение, - она нерушима, неразглашаемая и за неё уж точно никто не будет считать другого ненормальным. Все равны, каждый имеет право голоса и лишь один собирает эти голоса, чтобы решить толковость и правильность.

- Тайна? – Донкор оживился и с нескрываемым интересом посмотрел прямо в глаза мужчины, чего ранее боялся.

- О, если ты действительно умеешь хранить секреты, - протянул Менетнашт, словно действительно говорит с пятилетним мальчиком, и тихо засмеялся на то, как Донкор недовольно наморщил свой нос. – Тебе уже известно о богах, но ты должен понимать, что… отчасти, они такие же, как и ты, как и все люди. Лишь больше знаний, с которыми пришло больше сил. Боги всегда среди нас, в человеческом подобии, скрываются, молча помогая тем, кто чист душою и поступками.

- Но раньше же они… правили здесь и помогали каждому, вне зависимости оттого, какой человек.

- Было так, - Менетнашт тяжело вздыхает и устремляет свой взгляд на спокойные воды Нила. – Всё поддаётся изменениям, время меняет события, людей, даже само себя. И это не стало исключением – все перестали верить в то, что действительно есть боги. Конечно, лишь маленькое зерно смуты было посеяно, но этого хватило. И Змей решил воспользоваться этим. Столько воевал безуспешно, а здесь такой шанс… Люди ухватились за лживые обещания, за сладостями грехов, которые им давались, забывая о том, что это не для них всё делается.