Слияние (СИ)

— Сними ее. Или сделай, чтобы другие потусторонние не могли ее видеть.

— Вот как! Тебе само осознание моей помощи не дает покоя? — разозлился Трипетов.

Ник разглядел, как изменили цвет и форму зрачки, и принялся пояснять. Пожалуй, если бы Трипетов вышел из себя окончательно, то вновь зашвырнул бы его в портал.

— Не устраивает, что тебя пытаются достать через меня. Сам же по себе я никому не интересен.

Трипетов рассмеялся.

— Уверен?

Ник кивнул.

— Хорошо. Считай, я уже снял метку. Теперь тебе снова придется быть осторожным. Впрочем, о чем это я?

Ник вздохнул с облегчением. Олег уверял, будто после стычки с НИМ Трипетов слишком ослаб. Он не должен был помогать им. Действовать же следовало немедленно, поэтому Ник и пришел сюда, и говорил вовсе не о том, о чем желал.

Меньше всего ему хотелось, чтобы Трипетов снова рисковал ради него. К тому же Ник не имел никаких гарантий. Он мог ошибиться, вычисляя того, кто стоял за марами.

— Спасибо.

— Если это все, чего ты хотел… — Трипетов развел руками. От этого движения книга свалилась у него с колен. Трипетов потянулся за ней, но сильно побледнел и, передумав наклоняться, откинулся на спинку кресла. — Не задерживаю.

У Ника все похолодело в груди. Он сам не заметил, как оказался рядом.

— Что с тобой?.. — спросил он, подбирая книгу, взгляд зацепился за название, и, как бы Ник ни беспокоился, не улыбнуться и не переспросить он просто не смог: — «Практическая психология. Человек современный». Ты шутишь?

— Я более тысячи лет не имел никакого контакта с твоим миром и не общался с людьми, — предпочел не заметить первого вопроса Трипетов.

— Но не по брошюркам же нас изучать?

— Тебя! В первую очередь, — Трипетов перехватил книгу, поморщился и кинул на столик, стоявший в углу. В следующее мгновение Ника ухватили за плечи и притянули ближе. — Меня боялись и ненавидели; ко мне приходили и в плату за лояльность, поддержку и помощь предлагали первенцев, дочерей, чудесные предметы; со мной заключали союзы, но еще никто, принимая сердцем, не отталкивал. Я не понимаю, и мне проще уйти, чем…

Больше Ник не слушал, он просто подался вперед. Губы соприкоснулись. Вначале ему казалось, что ответа так и не добьется, но потом Трипетов перехватил инициативу и почти сразу отстранился.

— Ты купался в нашем болоте? — фыркнул он, поморщившись.

— Пришлось, — просипел Ник, пытаясь восстановить дыхание и только теперь понимая, что уселся на чужие колени. Так было удобнее. — Ты… — продолжение в виде «вернешься?» застряло в горле.

— Мне не помешает сменить одежду, а тебе — вымыться.

Ник застыл, услышав за этими словами злую отповедь, но только он собрался встать, как Трипетов поднялся сам, причем с ним на руках.

Прямо в стене отворилась дверь, хотя раньше ее там не было. За ней оказалась просторная комната из белого мрамора. По периметру стояли лавки, а по центру располагался бассейн с молочно-белой, изумрудно-зеленой, золотой и кристально-синей водой. Почему цвета не смешивались, Ник так и не понял, а потом его принялись раздевать, и ему пришлось как можно скорее включаться в процесс, оказывая ответную услугу.

Они оба, уже полностью обнаженные, опустились в теплую «молочную» воду, и у Ника абсолютно непроизвольно вырвался стон блаженства. Казалось, до этого момента он и не жил вовсе. Усталость, неприятные ощущения от синяков, застарелые шрамы — все смыло в одно мгновение.

Трипетов весело расхохотался.

— Я повелитель живой и мертвой воды, по крайней мере в ваших сказках утверждают именно так, а мои дочери часто пользовались хитростью о трех котлах.

— То есть если бы я солгал или… не принял, то со мной произошло бы то же, что и с царем из «Конька-горбунка», — бух в котел и там сварился?

— Я никогда не допустил бы ничего подобного. Тебе сильно не повезло с потусторонним.

— Это еще почему?

— Я из тех, кто позволяет бить в спину исподтишка, предавать и играть на доверии. Не хочешь поинтересоваться, в каком яйце у меня смерть? — Трипетов пытался казаться серьезным, но его выдавали глаза: сияющие, изменившие цвет с насыщенного серого на бирюзовый.

— Будем считать, я заинтригован, — ответил Ник, — только спрашивать не буду. — Он опустил руку, проведя сначала по груди, затем по животу, приостанавливаясь в районе паха. — Лучше проверю.

Очередной поцелуй оказался еще более страстным. Голова кружилась от нехватки воздуха. Ник глухо вскрикнул, когда ягодицы сжали слишком уж сильно, в отместку укусив за нижнюю губу. Трипетов рассмеялся, прошелся языком по подбородку, прикусил основание шеи и принялся зализывать, потеребил пальцами бусинку соска.

Ник застонал, подался вперед, провел по чужой плоти. Трусливую мысль о возможности повернуть назад он отбросил как идиотскую. Почему нет? С какой стати ему отступать?

Боли, которая обязана была наступить, учитывая то, что подобных развлечений он не практиковал, почему-то не возникло. Совсем. То ли вода помогла, то ли Трипетов действовал очень уж осторожно. Ник открыл глаза, двинул бедрами и вскрикнул — ощущения казались поистине ошеломляющими.

— Не так быстро, — шепнул ему в губы Трипетов и пристроил одну руку на пояснице, а вторую между ног.

Ник никогда не подумал бы, что существует столько поз. Возможно, во всем оказалась повинна чудодейственная вода, но и выйдя из бассейна, они никак не могли насытиться друг другом.

***

Ник стоял в коридоре Российской Академии Наук напротив кабинета профессора Марянко и гипнотизировал взглядом позолоченную табличку. Если он ошибся — с карьерой, работой и, скорее всего, свободой придется распрощаться. Из конторы не увольняют. Можно, как Астафьев, уйти на пенсию и потеряться, но Нику до нее еще далеко, тем более истребителя, выступившего против уважаемого ученого, постараются изолировать в любом случае. Истребитель — универсальное оружие, почти не человек. Если же Ник окажется прав, он рисковал ни много ни мало жизнью.

Стук в дверь прозвучал как колокол — раскатисто и гулко.

— Проходите, — раздалось изнутри. Голос оказался совершенно пресным, не низким и не высоким, он мог принадлежать и мужчине, и женщине.

Ник толкнул дверь и переступил порог. Его тотчас ослепил свет из окна — широкого, ничем не занавешенного. Из него открывался поистине прекрасный вид на реку и город с высоты двадцатого этажа, вот только Нику сейчас не хотелось бы любоваться красотами. Внутри все переворачивалось и холодело от одной мысли о том, чтобы подойти к подоконнику.

За своими переживаниями он не сразу заметил самого профессора: сутулого, низкого и плотного, в мешковатом сером костюме. Лицо его было широкое, квадратное с мелкими чертами. Пожалуй, Ник впервые в жизни не мог понять, мужчина перед ним или женщина.

— Я вам вроде не назначал, — нахмурился… нахмурилась… нахмурилось (Ник решил называть про себя сидящее перед ним существо в среднем роде) Марянко. А что? Фамилия соответствовала.

Конечно, не назначало. Проникнуть в РАН Нику помогли: через катакомбы можно пробраться в любое здание, нужно лишь найти опытного проводника.

Вначале он хотел поговорить о тех директивах, которые устал выполнять. Потом подумал завести разговор о якобы неконтактных потусторонних, а затем мысленно махнул рукой на все и просто вызвал плеть. Пожалуй, та была лучшим доказательством, что за столом сидит не человек.

«А даже если бы я и ошибся, — подумал Ник, — это убийство мою совесть точно не очернило бы».

— Как-то мало у вас общего с Марьей Моревной, прекрасной королевной, — заметил он.

Марянко схватилось за трубку стационарного телефона, стоявшего у него на столе, но материализовавшийся в кабинете вампир перерезал провод.

— Сказки — ложь, — проронил он, — хотя бы потому, что в них слишком все однозначно.

— Притащить сюда местную, никому не подчиняющуюся нечисть… — протянуло Марянко, — и глупо, и умно. Я — олицетворение смерти, — проговорило оно, в упор глядя на Олега.