Слияние (СИ)

— Но ты ведь сильно испугалась, когда исчезла. Впрочем… там были мары.

— Признаться, я их сначала и не заметила, — сказала Рита. — Я же рассказывала, что до смерти боюсь жаб? Само собой, общество мар мне тоже не понравилось, но когда прямо из ниоткуда выпрыгнула лягушка размером с волкодава… вот я тебе скажу, где был ужас так ужас!

Ник попытался замаскировать смех кашлем. Облегчение накатило теплой волной. Больше не придется никуда идти, никого спасать и драться, по крайней мере с этими людозмеями.

— И ничего смешного. Я Сшада чуть не прибила, когда он в нормальную форму обернулся.

— А какая форма у него нормальная? Со змеиным хвостом?

Рита согласно кивнула.

— Кстати, он спас тебя дважды.

— Трижды. — Рита вздохнула. — Меня в детстве чуть грузовик не переехал. Огромная лягушка тогда прямо из-под земли выпрыгнула, меня откинула, сама — под колеса. Вот с тех пор у меня и фобия, а у Сшада кончик хвоста плоский — колесом прижало. Вот такой у меня ангел-хранитель оказался, — она передернула плечами. — Зеленый и в пупырышках. Брр.

— Значит, он спас тебя, — тихо проговорил Ник, — и ты попала в эту кабалу…

— Я так не считаю. — Рита нахмурилась. — Меня никто не неволит. Возвращаться я сама не хочу, потому что, извини, но на нас словно охоту объявили, а Сшад в нашем мире может находиться либо в своем истинном виде, либо в облике жабы, что тоже так себе выход. У меня, когда его такого вижу, первая реакция — заорать.

— Можно подумать, змея лучше.

— Змей я не боюсь, — ответила Рита, — к тому же у него только хвост и вообще… — она вздохнула. — Ты даже не представляешь, как им плохо.

— Кому «им»?

— Непризнанным. Помнишь, ты рассказывал о велете? Что нельзя влюблять? Тут то же самое почти, только не ты, а тебя выбирают — навсегда, ставя на кон собственное существование. Потусторонний может спасти человека, только приняв на себя его смерть. Он будто односторонний договор заключает, в котором жизнью за жизнь расплачивается. А человек ведь и знать ничего не знает, а если и знает… в общем, что я тебе объясняю…

Ник вздрогнул. Рита говорила только о себе, но легче от этого не становилось.

— Как подумаю, сколько всего наговорила, пока считала, будто в плен попала, такой гадиной себя чувствую, — она покраснела. — Я реально его чуть не убила, у него даже волосы поседели, что для их вида совсем несвойственно. Дура я.

«Я не лучше», — подумал Ник, но промолчал.

— Односторонний договор, значит. — Трипетов говорил об этом не раз, но Ник предпочитал не слушать. Слишком велика была его вера в собственное умение контролировать ситуацию. Да и не думал он, будто все настолько серьезно.

— Значит, в войне птицы и змеи за твою благосклонность победила змея? — Ник улыбнулся. На душе было как никогда погано, но это не значило ровным счетом ничего. — Эрлин мне на днях плакался.

— Да? — Рита усмехнулась. — Так он сам виноват. Не хочу на Пик Коммунизма. И в гнезде сидеть не хочу. Здесь я хотя бы в своей среде.

— На курсах повышения квалификации, — раздалось от двери. Трипетов переоделся и изменился кардинально. Ботфорты, узкие штаны, рубашка со стоячим воротником и плащ — все черное. А на голове — серебряный обруч, ассоциирующийся ни с чем иным, как с короной.

«Решил показать, кто здесь главный», — подумал Ник.

— Ой, Константин Константинович… — Рита села ровнее. — Я честно пыталась связаться с конторой, но отсюда это проблематично, знаете ли.

— Знаю, — Трипетов подошел ближе. В серебряных, словно ртуть, глазах светились синие узкие зрачки.

Рита снова ойкнула, но скорее от неожиданности, чем от страха.

— А я догадывалась, — сказала она.

— Я говорил с Сшадом. — Трипетов никак не отреагировал на ее слова и, кажется, даже не заметил их. — Готов дать собственное слово, что ты сможешь вернуться, как только захочешь. Надеюсь, скоро. До этих пор замок и его хозяин в твоем полном распоряжении.

Дверь снова отворилась, и в нее вползло… вернее, вошло — как ни странно, это слово подходило больше, пусть ног людозмей и не имел, — существо, которое Ник при всем желании не мог бы назвать уродливым. Верхняя половина туловища потустороннего была вполне человеческой, но с почти неуловимым отпечатком силы. В болотного цвета глазах чернели вертикальные зрачки. Темные волосы, в которых запуталась седина, спадали крупными кольцами до пояса, там начинались первые чешуйки — мелкие и округлые. Ниже они становились больше, чуть ли не пластинами, отливали темной зеленью. Спину прочерчивал золотой гребень. Ник отметил, что стражи таких украшений не носили, им же были обделены все змеи. Видимо, гребень указывал на особый статус.

Существо кивнуло ему и скользнуло к Рите, остановилось в полуметре и подтянуло хвост, образовав ровный полукруг возле ее ног: не демонстрируя принадлежность, но намекая на нее. Нику подобное не слишком понравилось, но он промолчал: со своим уставом по чужим монастырям не ходят.

— Нам пора, — сказал Трипетов.

— Почему клялся ты, а не Сшад? — спросил Ник, когда они покинули дворец людозмеев и снова брели по болоту.

— Подстраховка, — ответил Трипетов. Интонации сквозили холодом, да и говорил он через силу. Казалось, он был очень недоволен, только Ник никак не мог понять, чем именно. — Если я подтверждаю чужие обещания, то указываю на собственную заинтересованность.

— Иными словами, если Сшад передумает, будет иметь дело с тобой?

Трипетов повел плечом.

— Или за его проступок придется отвечать мне. Или я просто хотел вас всех запутать. Или я намеревался успокоить Маргариту. Или… Ты слишком легко задаешь вопросы, Никита, и привык получать ответы на них. Я же не обязан объяснять, если не желаю этого.

Ник аж остановился. Подобной отповеди он еще не удостаивался.

— Я все еще могу вернуться, — заметил он.

— Конечно, — бросил Трипетов, не оборачиваясь. — И устроить форменный бардак — тоже. Тебя даже пальцем не тронут: ты под моей защитой, что бы ни вытворил. А вот Маргарита будет сильно недовольна. Женщины отчего-то терпеть не могут, когда за них сражаются. Поверь, я на подобном часто оскальзывался в прошлом.

Ник приотстал, глядя в удаляющуюся спину.

«Это ревность?» — ничего другого попросту не приходило на ум.

— Я вовсе не собираюсь сражаться, — начал Ник и тотчас осекся, поймав себя на глупом намерении оправдаться. Никакой вины за ним не было, а значит, и делать этого не стоило.

Выйдя на относительно сухое место, Трипетов очертил в воздухе круг. Вначале появились искры, затем огненные всполохи и черная воронка.

— Иди.

— А ты?.. То есть, вы? — вопрос вырвался непроизвольно.

— Возможно, позже.

Нику очень не понравилось это «возможно». Ноги словно приросли к земле.

— Ты появишься в своей квартире. Одежда преобразуется в ту, что была на тебе. Прощай.

— Что значит «прощай»?!

— Наше знакомство подошло к концу.

— А сотрудничество? — Ник понимал, что говорил совершенно не то, но язык не поворачивался перейти к действительно главному.

— Слишком опасно, — Трипетов поморщился. — Будь осторожен — это станет лучшей помощью, которую ты сможешь оказать мне.

«Что произошло? Почему он так переменился? Сшад сказал чего-то такое?..» — вопросов возникло слишком много. Наверняка, Трипетов не собирался отвечать ни на один.

— Нет, я не согласен!

Показалось, солнце зашло за особенно темную тучу. До того оно скрывалось где-то в пелене светлых облаков, теперь будто притухло. Тени на земле сразу увеличились. Лицо Трипетова потемнело, а глаза засветились мертвенно-синим.

— Люди, — процедил он. — Вы требуете к себе почтительности, жаждете дружбы, даже понятие выдумали: общаться по-человечески. Но это самое «по-человечески» вы воспринимаете как слабость и наглеете безмерно. Ты забыл, мальчик, кто я?! Или до сих пор так и не догадался?.. — Трипетов не повышал тона, но голос зазвенел и зарокотал над болотом, подхваченный невесть откуда взявшимся здесь многоголосым эхом.