Chorus (СИ)

В животе тугой, плотный ком, подступает тошнота, когда сайлы, постояв, делают одновременно только один шаг вперёд, через разделяющую их тьму. Испытание пройдено, они оба готовы сразиться. Вспыхивает свет и, одновременно с этим, раздаётся первый удар конечностей сайлов о трибуны. Единое сердце вновь запущено, гораздо громче, чем раньше. Прямо за моей спиной «папа» Влада так же ударил ногой, присоединившись к общему гулу.

Пульс боя, животный ритм. Я уверен, что у всех сайлов сейчас синхронизируется ритм и внутренних волн. Шаманский ритуал, пляски у костра перед боем. Это так давит на мой и без того воспалённый мозг!

А освещённые сайлы, пока неподвижные, ещё и украшены. Некоторые пластины на их холке и боках пробиты тем, что похоже на треугольные люверсы, а сквозь отверстия пропущены широкие полупрозрачные ленты ткани или похожего материала. Красные у одного и синие у другого, моего. Для чего они понимаю, когда бой начинается. Для красоты, чтобы развеваться вслед быстрым движениям сайлов.

Я закусываю губу до крови – Воин прыгнул первым. А кто начинает бой – тот его выигрывает. Архивариус, впрочем, уклонился, сместившись вправо, на ту сторону, где у Воина и в самом деле, был выбит передний глаз, сейчас затянутый тёмной коркой. Отскочив, красно-чёрный сайл пошёл по дуге.

Изматывает, ясная тактика. Он больше моего сайла, и явно выносливей. Ему хватит сил дождаться и оплошности противника, и удобного момента. Архивариус, впрочем, далеко не дурак, и идёт в атаку, осторожную, всего лишь пробует достать соперника языком-плетью, тот отскакивает.

Так и проходит ещё пара минут – Архивариус атакует, Воин отпрыгивает. Да что ж ты творишь, а… что… Наконец, чёрно-синий замирает, вынуждая своим бездействием уже красного пойти в атаку.

И выясняется страшное. Тот быстрей, и Архивариусу едва удаётся увернуться от нескольких атак, а потом…

Всё верно рассчитав, Воин подпрыгивает вверх, наклоняет голову и плюёт, или, скорее, просто выстреливает фонтаном кислоты из пасти. Никогда не думал, что сайлы так умеют. Я ахаю вслух, а Влад прикусывает костяшки пальцев. Потому что красный попал. Пусть и не в глаза Архивариусу, но часть морды и передняя нога того – обожжены, пластины разъело. Не смог полностью увернуться. Выступает синяя кровь, и тут же припорашивается серым песком арены – отдыхать сайлам некогда, они опять начали смертельный танец.

– Скоро конец, – шепчет Влад, попав со своим замечанием как раз тогда, когда затихла очередная волна шума.

Тошнит. Я и сам понимаю, что ещё вот-вот и «увижу смерть» – мой сайл и так был медленней, а теперь, раненый, и подавно. Но всё же не так прост, как кажется – на очередном раунде атакует неожиданно, языком, и сдирает с бока у красного несколько пластин прямо с мясом, обнажая чешуйчатую кожу.

Но это меня не бодрит, я лишь убеждаюсь, какой ужас произойдёт, если сайлы сблизятся на достаточное расстояние для того, чтобы нанести удар. Просто покалечат друг друга, можно не сомневаться ни на секунду.

Однако успех ещё за Архивариусом – следующим ударом его языка-плети удалось достать и пробить ещё один глаз Воина, средний, на той же стороне, что и уже повреждённый. Отпрыгнув, красный тряхнул головой, на песок упали тяжёлые синие капли.

На трибунах зашевелились, сайлы оживились, чуть опустили головы, некоторые зажгли полосы вопросом и интересом. Я уверен, что и загомонили между собой телепатически – никто не ожидал, что Архивариус будет продавать свою жизнь так дорого и долго.

Кажется, мой сайл использует свою, неизвестную мне, фишку – язык у него сильней и подвижней, чем у красного-Воина, потому что часто использовался в работе. Только вот помогало это ему недолго и не особо – красный сайл догадался и прыгнул, уклонившись от острой плети, прямо, вперёд…

Отвратительный стеклянный хруст, звон… Я сначала не понял, что произошло, но потом от отчаянья и ужаса сжался, обхватив себя руками.

Воин. Откусил. Архивариусу. Ногу.

Серединную, с левой стороны, где и так была обожжена передняя. Целиком, полностью… в боку моего сайла – отвратительная дыра, искалеченная конечность выплюнута подальше, почти перекушенная пополам. С пластинами твёрдости алмаза, что не устояли перед зубами… насколько твёрдыми? А мой сайл только и смог, что ободрать бок и брюхо красному от пластин ещё сильней, на что тот отреагировал вообще никак.

Мысли путаются. В голову лезет всякий бред. Так организм пытается справиться со стрессом, отвлечься… Воздуха не хватает. Хочется отвернуться, закрыть глаза, не видеть, как мой чёрно-синий сайл, неизвестно как вывернувшийся и отскочивший, теперь отступает, слишком медленно… слишком.

И вдруг падает, заваливаясь на бок, изломанно, как будто споткнувшись обо что-то, неловко подогнув ноги, песок и камни попадают в рану… и ему уже не успеть, никак не защититься, даже вновь выброшенной вперёд плетью-языком, от прыгнувшего Воина…

Клубок из тел, красно-сине-чёрно-пыльный. Ничего толком не разобрать, но я и не пытаюсь, потому что хруст, этот отвратительный хруст раздираемого пополам брюха инсектоида я уже слышал. И ничего хорошего он не значит. Вот я и увидел смерть…

Сайлы замерли неподвижно, сплетённые в порыве не любви, но смерти. Пульс пророкотал дважды. Что-то шевельнулось. Сайл, стряхнув с себя останки соперника, поднялся. Вверх взмыл язык, демонстрирующий толпе какой-то пульсирующий орган, ярко-голубой, блестящий.

Я почувствовал, что меня сейчас сердечный приступ точно прихватит. Потому что в песок упирались пять ходильных конечностей, а их хозяин, ободранный, с оборванными лентами, пыльный, окровавленный, носил знак Архивариуса на боку – зигзаг.

Я заорал так, что оглох сам, причём мой крик подхватили множество людей позади, но он утонул в беспорядочном топоте сайлов, причём те из них, что были Воинами, ещё и заскребли зацепами по трибунам, явно досадуя.

Случай, вряд ли имеющий прецеденты ранее. А хоть бы потому, что сайл, сейчас гордо держащий трофей над собой, победил противника, не превосходя его силой, скоростью или умением, а стратегией, сначала лишив части брони, а затем обманув его показной слабостью. Чужим это всё не очевидно, сайлы же никогда не лгут!

Точнее, не лгали. Потому что один из них точно научился, внимательно выслушивая то, что я отвечал на его бесконечные: «Ник спрашивает». Правила уличных драк и боёв без правил. Побеждает не самый сильный, а самый подлый.

Поворачивает голову, сейчас обезображенную кислотой, ищет фиолетовыми глазами меня и находит. Полосы загораются лазурью и белым, неизвестной до сих пор эмоцией, спросить надо… вот прямо сейчас, кинуться туда, вниз, прижаться к сине-чёрным пластинам. Мне удаётся сдержать слёзы неведомо как, а вот Влад рядом уже трёт сопливый нос, пытаясь зарисовать то, что он видит, но куда там, грифель ломается. Тоже переживал, но едва ли так же сильно, как я.

Мой сайл, покрасовавшись, бросает орган, видимо, аналог сердца, на песок, втягивает язык и делает шаг вперёд. Только вот оставшиеся у него ноги – дрожат. И я вижу причину – по ним струится кровь, жирными ручьями, впитываясь в частички родины Роя. Ещё шаг, медленный, неуверенный – и падает крупный сгусток. Рана на боку от вырванной конечности тут ни при чём – на животе явно прячется намного бо́льшая, нанесённая уже умирающим врагом. И, возможно, смертельная.

========== 13. И насильно причастились ему. ==========

Влад впился в меня ногтями, дёрнул на себя сильнее, останавливая. Я без труда отбил детскую руку, ощерился, готовясь выплюнуть пару-тройку ласковых на его недавнее: «Не ходи». Но меня обвил и стиснул язык серого сайла. Не больно, предупреждающе-чувствительно.

— Ты не понимаешь, — Влад трёт ушибленное запястье, — ты не должен ему помогать!

— Ещё чего! Я его стая!

— Хоть отец родной! Позор — хуже смерти! Нельзя помогать!

— Но он же уже победил, почему я не могу…

— Хор может, — отвечает мне «папа» Влада бесцветным голосом. — Последствия страшнее.