Chorus (СИ)

— Приспособленец, — цедит сквозь зубы альбинос.

— У него в кладовке — тонна «Lego», — примирительно произносит Влад, легко дотрагиваясь пальцами до руки Белоснежки, отчего тот замирает. — Я бы тоже ничего не менял.

— Хоть я его и люблю, — улыбаюсь, — собирать пока нечем.

— У тебя в теле ещё осталось что-то целое? — усмехается альбинос.

— Не дождёшься, — отшучиваюсь.

— Адам, ну что ты, в самом деле, как дикий зверь!

— Ему просто не понравилось, что мы вместе купались! — ехидничаю.

Скрип пластика. Два жутко красных лица — у Влада — от смущения, а у Белоснежки — от злости.

— Надеюсь, это не правда? — вымучивает из себя последний в адрес «вампирёныша».

Так всё очевидно.… И, когда Влад опускает глаза, силясь найти оправдание, я понимаю, что даже он догадывается. Нет. Точно знает. Иначе бы не уткнул лицо в шарф вместо ответа, и не выбежал бы из комнаты, едва ли не заплакав.

— Значит, правда, — не успевший поймать его альбинос откладывает в сторону контроллер и поднимается.

Угрожающе-медленно. Решается, видимо, на то, чтобы избить меня, и так уже едва живого. Дела могут принять нешуточный оборот.

— Остынь, Отелло, — уже я оправдываюсь, — не было ничего. Помог немного, я ж рук не чувствую почти!

— Да, Влад говорил, что их тебе просто в фарш сломали, — вроде как немного трезвеет от ревности Белоснежка, — но в каком плане помог?

Как же хочется бросить что-то навроде: «подрочил три раза и слизнул!», но жить хочется гораздо больше.

— Спину потёр, вся в корках была. Всё. И, кстати, Адам, — называю я парня настоящим именем, — ты знаешь, что ему тринадцать?

Скрип зубов. Пауза. Руки, уже готовые сжаться в кулаки, расслабляются, свешиваются плетьми. Голос парня неожиданно тихий:

— Откуда ты…

— Только слепой не заметит, — хмыкаю. — Впрочем, нет сейчас никаких законов, тебя не посадят, не боись!

— Что б ты понимал! — рычит, вскидывая голову и ожигая взглядом.

— Кое-что, — уже не пожимаю плечами, хотя и хочется. — Например, что мы тут все — на правах зверей, и то, что случилось со мной, не факт, что не случится с Владом никогда.

— Не говори так! — альбинос закусывает губу.

Диагноз поставлен верно. А красивая пара — два человека, для которых солнце — враг и проклятие, затерянные в уютном уголке в Улье, полном непостижимых существ. Хоть роман в стихах пиши.

— Это вероятно, сам знаешь, — я продолжаю быть жёстким. — Хочешь укорять себя потом? Не успел, не признался?

— Мне не нужно это, — глухо отзывается Белоснежка.

Садится, закрывает руками лицо, по-детски, как будто хочет спрятаться и от меня, и от всего мира.

— Не в этом дело, Ник, — впервые зовёт меня по имени, — я не хочу… ну, его. Не нужно. Пусть всё будет, как есть.

— То есть ты хочешь, чтобы он тебя… — добиваю я и без того смятенного Адама.

— Заткнись, заткнись нахрен, — шипит, чтобы сорваться почти на крик, хотя, скорей, рычание: — Ну и что! Ну и что! Если ты всё сводишь к сексу, то мне тебя жаль!

— Это вы уже сами решите, без меня. И тебе не жаль. Наплевать тебе. Но советую подумать. Очень советую.

Едва не сгибаюсь от боли, когда встаю. Неуютно тут находиться, да и Адама явно нужно оставить одного. Нет ощущения того, что меня из дома выгоняют. Жилище моё пока ещё не здесь. А там, где лежит тяжелораненный сайл.

Влад оказывается, предсказуемо, тут же, за дверью. Ещё более красный, и ещё глубже уткнувшийся в шарф.

— Всё слышал? — спрашиваю очень тихо.

— Угу, — мычит «вампирёныш». — Ты куда? Давай, я тебя провожу!

— Домой, — вкладываю в это слово больше чувств, чем ожидал.

— Понимаю, — Влад увязывается в след, а потом, хоть я и сопротивляюсь, поддерживает меня под локоть, — мне тоже твой сайл нравится.

— В смысле?

— Ты что, не знаешь? — оживляется. — Хотя… действительно, кто же тебе расскажет! Твой сайл — инициатор новой категории для людей!

— Чего?

— Сайлы, когда прилетают на планету, — охотно поясняет Влад, — присваивают доминирующей расе категорию. Условную. Нулевая — превосходят их, первая — равны, вторая — ниже по уровню и так далее, с множеством ответвлений. Так вот. Людей отнесли… э-э-э… к тупым и опасным.

Почему-то я совсем не удивлён. А Влад и правда много знает. Хотя ему и положено. С волками жить…

— Базовые условия содержания, полная эксплуатация, низкая полезность. Всё такое. Некоторые Архивариусы спорили, ну, так всегда бывает. А потом люди стали самоубиваться. Сайлы этого не понимают.

— Да, — киваю, соглашаясь, — человек отвечает только за себя, а каждый из них — за весь Рой.

— Угу! Вот тут-то и начались волнения. Я как раз здесь уже жил. Твоего Архивариуса с тех пор и знаю. Синий — цвет редкий, а Принц у него как научный проект был. Сайл твой и доказал то, что людям нужно имитировать среду обитания, развлечения и, самое главное, общение. И категорию людям подняли.

Я припомнил, что да, в первый месяц после прилёта сайлов жизнь была невыносимой, а правила появились уже позже, как и комфорт содержания, выходные, ограничения на половые контакты с чужими и прочее.

— Но Принц же…

— Это только подстегнуло исследования. Их твой сайл и возглавлял… возглавляет, — поправляется Влад.

— А я — новая подопытная крыска, — грустно улыбаюсь.

— Как и все тут, — серьёзнеет Влад. — Я же просто хочу верить в то, что мои сайлы — семья. А не эксперимент «Семья-1».

— Верь, почему нет. Сам знаешь, существует только твоё мироощущение.

— А вы все — лишь плод воображения, — поддерживает парень. — Ну, не смотри на меня так, Ник! Я много читаю! А ещё хочешь, я расскажу тебе о том, как один Архивариус, не твой уже, доказывал, что «Lego» — перспективная структура?

Рассеянно киваю, но Влада уже не слушаю почти. Вот как оно получилось. Я — продолжение проекта по изучению самоубийств. Не сомневаюсь, что всё, каждое моё слово, адресованное Мэлло, прикосновение, поступок — тщательно задокументированы и являются достоянием всех Архивариусов. Да что там. Всего Роя. И мой сайл — лишь играет определённую роль, выдерживает модель поведения, при которой я буду находиться в наиболее стабильном психическом состоянии.

И всё верно… то, как он разорвал пополам другого сайла на улицах города. Как отбросил меня в стену за то, что я только посмотрел на его ребёнка. Как держал над собой окровавленный орган врага — Влад как раз почти только что протрещал, что это не сердце. Сердца у сайлов просто нет, иронично. Пульс создают сосуды. А то был орган, выделяющий слизь и сперму. Наверное, поважнее сердца будет, потому что главное для Роя — потомство.

И всё же так хочется послушаться своего же обмана, своего же совета — видеть только то, что хочешь. Видеть Мэлло таким, каким он себя показывает. И наплевать на то, что когда эксперимент закончится, настоящая его сущность оборвёт мою жизнь, не задумываясь. Ради пользы для Роя.

— Ник, — мы почти пришли, когда Влад, неожиданно умолкнув, тянет меня за рукав, остановившись.

— Что?

— А что мне делать теперь? Ну, с Адамом… — краснеет.

— Жди признания, что. А если не получишь… ну, сам решай, какой я вам советчик.

— Да я… мог бы, наверное. Давно догадался. А ты правильно всё сказал. Я со своей «семьёй», Адам со «свободой». Мы заигрались. И что, если у нас — только этот день остался? Знаешь, совсем скоро у сайлов появятся дети… новые дети.

Да, умненький ты наш Дракулёныш, да. Мы можем оказаться не нужны в одночасье. А то, что сайлы не врут, — всё равно даёт тысячи вариантов. Я могу полететь с Роем засушенным по разным банкам. Или закатанным в питательные консервы для маленьких сайликов. И всё будет верно.

— И ещё, — Влад так и не отпустил мой комбинезон, — я понимаю, что глупо, но… Ник. Сайлы не злые. Вспыльчивые, резкие, но не злые. Не злобные. Постарайся их не ненавидеть. Хотя бы немного. Я… просто волнуюсь.

— Успокойся, — неловко отцепляю пальцы парнишки от ткани, — я знаю. Я справлюсь. Возвращайся к Адаму, я доберусь уже сам. А то он нас обоих растерзает, — выдавливаю подобие улыбки.