Узы (СИ)

Женщина благодарит Менетнашта и отпускает сына, недовольно бубня в его сторону, чтобы проказник больше не пугал свою мать. Её взгляд переходит на жреца и Амизи хмурится, словно видит куда больше, чем нужно. Нет, ей просто показалось и не может этого быть. Бессонная ночь пагубно подействует на любое живое существо.

========== Глава 10. Раскрывание карт ==========

Alex Clare - Too close

После того, как Менетнашт клятвенно заверил маму Донкора, что с её сыном абсолютно всё нормально, и покинул их, Амизи никак не могла налюбоваться своим птенчиком. Чёрные одеяния так красили его и полностью распущенные волосы, без всяких косичек и украшений подчёркивали довольно хрупкие черты лица. Если бы она не была его матерью, не знала, кто он такой, то сказала бы, что Донкор родом из очень знатной семьи.

А Донкор лишь возвёл очи к небу, а потом и к потолку, когда они зашли в дом, ведь столько вопросов на него посыпалось. Женщины… Юноша покорно рассказывал всё почти до самых мелких деталей, даже упомянул о том, какой запах был в покоях жреца. Зачем? Тогда Донкору было не важно. Про советника юноша лишь в общих чертах рассказал, ведь до сих пор считал, что это не его дело, даже если и оскорбили.

- Обделённые люди всегда завидуют тем, кто имеет то, чего нет у них, - ответила ему мама тогда на немое непонимание в глазах своего сына.

Сегодняшним утром Донкор просыпался без особо желания, ведь не особо хотелось идти на плантацию, где одно и то же: собирай, сажай, поливай, собирай, сажай, поливай. Круговорот, словно в загробном мире его отправили совсем не в лучший мир. Но жить-то за что-то нужно. Думая об этом, Донкор не замечал ничего вокруг себя. Да и смысл, если ты идёшь по тропе, а вокруг одни пески? Но юноша резко замирает, когда его обходят трое парней, что совсем не смотрят на него и не пытаются даже пнуть. Одджи… Как же так? Неужели Менетнашт не соврал, когда сказал, что его более не тронут? Сердце бешено забилось в своей клетке, стремясь выпустить крылья и улететь прочь. Слишком приятные чувства, словно в нём поселились ночные мотыльки, которые тянутся вновь на свободу.

Юноша не в силах сдержать улыбку и даже подпрыгивает от счастья. О Ра, о нём действительно беспокоятся! Пускай только собеседник, пускай только игрушка, которую забудут на следующий день, но это так приятно, что он нужен не только одной маме.

Подходя к плантации, Донкор опускает голову вниз, чтобы никто из рабочих не видел его улыбки, ведь уже, наверно, молва пошла о том, что его не было дома ночью. Всё равно, это его жизнь, так зачем кому-то постороннему её рассматривать столь скрупулёзно?

- Юноша, могу ли я вас попросить остановится и обратить на меня своё внимание?

От столь знакомого голоса, который раздался так близко, Донкор вздрагивает и резко разворачивается, испуганно смотря на Менетнашта. Что он здесь?.. Но юноша улыбается жрецу и подходит к нему, не замечая недовольного взгляда рабочего, что прошёл мимо них.

- Я думал, что у вас много дел, и сегодня вы не сможете приехать.

- Что ты? Я же уже говорил, мои дела – ты.

Смущение, которое заставляет опустить голову, пряча не только его, но и улыбку. Сердце, замершее до этого, вновь стало бешено биться, возвращая его обратно в реальный мир. Как-то ненормально, что Менетнашт приходит к нему почти что каждый день. Неужели нет других дел? Или… «Это просто его работа», - напоминает себе Донкор.

Как выяснилось, его уже отпросили с плантации, но юноша прекрасно понимал, что как Атсу сказали, на то он и согласился. Прочная иерархия, ступени, которые даже вода времени не подточит. Как Атсу приказали, так он послушно и кивнул головой, соглашаясь. Отчасти Донкору это не нравилось, совсем не нравилось, ведь так такие, как он, совсем не имеет права слова, не имеет ничего и никак не может добиться в своей жизни нечто большее, чем просто горбатится на плантации. Но с другой стороны юноша прекрасно понимал, что без определённой власти в империи будет разброд. Люди не захотят жить в мире, каждый будет пытаться урвать частичку власти. А там де частичку, там и всю. Будут войны, будут смерти и весь Нил окрасится в красный. Но неужели нельзя, чтобы люди тоже высказывали своё мнение по поводу жизни своей, чтобы её улучшить, чтобы не только небтауи писали законы. Конечно, Донкор не может судить и осуждать власть их правителя, но… даже он понимает, что время идёт и нужно что-то новое.

Менетнашт повёл юношу в сторону города, не заботясь о том, что их могут увидеть вместе. Донкор же стал волноваться, ведь и так слухи поползли о нём, а тут ещё лишнее подтверждение. Но ведь он сам себе уже который день говорит, что не стоит обращать внимания на других, так его мама говорит, значит, нечего переживать? Как же противно на душе, на сердце, словно где-то провинился и ждёшь, что в любой момент тебя рассекретят.

Разговоры со жрецом, вернее его рассказ о чужих землях, который захватывал как в первый раз, так и во второй, погрузил Донкора в какой-то другой мир. Холодные земли, в которых нет никогда такой жары, как у них, ночи длинные с небом, которое покрыто яркими звёздами куда сильней, чем это вообще можно представить. И белые хлопья, которые падают сверху на землю, холодные, как их Нил по утрам, но стоит упасть на руку, как тут же превращаются в капельки воды. Неужели такое бывает? Неужели есть земли дальше их империи?

Донкор закусывает губу и, остановившись, подымает голову вверх, чтобы посмотреть на чистую синеву неба. Никогда у них не будет такого, не будет этого… снега, холода и красивых, как он считал, сияний в небе, которые переливаются всеми известными цветами.

Рассказ Менетнашта о людях, о тех, кто живёт там, заставляет нахмурится. Неужели есть более злые люди, чем здесь? На немой вопрос мужчина говорит, что каждый пытается выживать, каждый подстраивается, чтобы было комфортней. И Донкор соглашается с Менетом, ведь он и сам пытался подстроится под ту жизнь, что крутится вокруг него.

Донкору почему-то остро хочется показать мужчине свой мир, в котором он уже живёт довольно долго, но знакомить кого-то чужого, пусть даже того, кто нравится ему, было так опрометчиво и совсем не по его принципам.

- Менетнашт, вы же… жрец. Жрец из Кинополя, - несмело начинает Донкор, когда Менетнашт заканчивает свою речь.

- Ты хочешь знать про наши традиции? О, ничего серьёзного нет, только лишь несколько деталей отличают наши традиции от ваших.

- Нет, я не о том. Вы говорили, что, бывает, можете общаться с богами, - юноша тяжело вздыхает, словно бежал несколько часов подряд.

- Да, но это лишь пару раз в год. Мы не смеем более тревожить богов, которые заняты своими делами, - Менетнашт улыбается Донкору, чтобы подбодрить его несмелые начинания. – Тебя интересует, как они выглядят?

- Ну-у… Нет, - хотя его очень сильно интересовало, как выглядят другие боги. – Я… Если бы я сказал, что хочу вам кое-что показать, но вы должны после забыть об этом месте и вообще забыть, что видели, вы бы смогли это сделать?

Менетнашт искренне удивился на такую вопрос, который звучал, как требование. Что же этот юнец мог такого ему показать, что нельзя никому показывать и говорить? Многие ему такое говорили, и он не отказывался, ведь каждая информация является ценным вкладом.

- Если действительно всё настолько секретно, то я никому не расскажу и не вернусь без твоего на то позволения.