Узы (СИ)

Донкор пришёл в себя, когда ночь окрасила весь город своими тёмными красками. Приглушённый свет от огня не раздражал зрение, и юноша мысленно обрадовался этому, ведь голова слишком сильно раскалывалась в висках, словно… Донкор с силой закрывает глаза, вспоминая всё, что произошло. Побои, гадкие, отвратительные слова Одджи и его прикосновения. Неужели это правда и его… Нет. Нет! Донкор тихо всхлипывает и стонет от вспышки боли, которая охватывает всю голову. Не мог же Одджи опустится настолько низко, чтобы сделать такое. Кто-то хватает юношу за руки, куда подымает и через мгновение он прячет лицо на чужой груди. Знакомый терпкий запах каких-то трав и силы, что заставляет жаться сильнее в поисках защиты.

- Всё хорошо, Донкор, - шепот у самого уха. – Ты в безопасности, я с тобой.

И он верит, что в безопасности, ведь этот голос никогда не обманывал его. Медленно Донкор стал успокаиваться, мелко вздрагивая, словно от холода. Покрывало обвернулось вокруг него, закрывая от всего мира, как и горячие объятия. Юноша тяжело вдыхает и выпутывает руку из покрывала, чтобы вытереть мокрые щёки и глаза. Не больно, скула не жжётся огнём, как при привычных побоях. Донкор отстраняется, чтобы поднять голову и посмотреть на Менетнашта. Взгляд, который отдаёт теплом, лёгкая улыбка, что располагает, и он сам более спокойно выдыхает.

- Где я? – тихо спрашивает Донкор и опускает голову вниз, скрывая смущение и отвращение к самому себе.

- Ты в покоях, которые выделил мне Его Величество, - Менетнашт мягко сжимает подбородок юноши и подымает его голову обратно вверх. – Не придумывай себе ничего. Я пришёл, когда с тебя стащили только схенти. Большего ничего не произошло.

Донкор понимал, что сейчас в его глазах много чего, как и отвращение к самому себе, что не смог защититься и теперь грязный. Но если ничего не… Юноша никогда не испытывал столько смущения, даже тогда, когда на берегу реки увидел двух парней, что предавались наслаждению. Но всё равно это же было неправильно! Донкор опускает взгляд вниз, на запястье руки, которая продолжала держать его лицо.

- Как вы узнали, что я был там? – задаёт вопрос, который больше всего его беспокоит.

- Надо было по делам к Эш, а потом я заметил Бену, который и привёл тебя ко мне. Не волнуйся, те имбецилы получили своё и больше вообще не посмотрят в твою сторону.

Тяжело вздохнув, Донкор радуется, что его лицо всё же отпускают. Если сейчас уже ночь, а он с утра… Может, вообще прошёл не один день, а он не сказал маме, которая вся извелась, не предупредил, не поставил в известность. И сейчас она вся извелась, пытаясь найти своего сына, который так резко и неизвестно куда попал. Может, даже сможет узнать, что последние его видели Одджи с Нкуку, а те, в свою очередь, расскажут, что сделали, почти сделали. И… О Ра, ему только этого не хватало.

- Тебе нужно поспать. Я напоил тебя травами и…

- А моя мама? – перебивает Донкор Менетнашта. – Мне нужно домой.

Донкор уже собирался вскочить с кровати, но смог откинуть в сторону только покрывало и то, на несколько секунд, пока не пришло понимание. Он в чужой кровати ещё и голый, абсолютно. Юноша, ойкнув, притягивает обратно покрывало, чтобы закутаться в его ткань и скрыть своё тело. Тихий, раскатистый смех Менета заставляет смущённо опустить голову.

- Твоей маме сообщили, что ты сегодня не вернёшься, - мужчина подымается на ноги. – Отдохни, тебе нужно набраться сил.

***

Заснуть во второй раз оказалось очень легко, даже мысли не беспокоили его. Донкор посчитал, что это из-за трав такое состояние, но на самом деле юноша понимал, что волнение внесло немалую часть. Он думал, что будет думать о том, что произошло, что Одджи даже опустился до такого, чтобы обесчестить человека, который ничего ему не сделал, что всё сложилось как-то слишком нереально, ведь не могло быть такое стечение обстоятельств, как Менет рядом с тем проулком.

Ничего не бывает никогда с ним просто так. Что тогда тот поход в храм, который обернулся столь приятными беседами и даже защитой, но, видимо, его обманули, ведь не было никакой защиты. Что знакомство с Менетнаштом, который по непонятным до сих причинам продолжает с ним говорить, видится и вообще помогать. Донкор вообще не мог сообразить, не мог как-то вывести Менета на откровенный разговор, чтобы понять мотив жреца. Да куда ему вообще что-то выяснять? Он – ещё совсем дитя, которое не видело настоящей жизни, а Менетнашт… Ещё и поцелуй, который до сих пор только от одной мысли про него заставляет всё внутри трепетать. Неужели это симпатия? Нет! Неправильно, тем более мужчина сегодня-завтра уедет и ряд ли вообще вернётся в Гераклеополь. В Кинополе куда больше важных дел, наверно.

Донкор выныривает из вод дрёмы от столь простой истинны, о которой не думал ранее, и резко открывает глаза. Неужели всё закончится так быстро? Нет, юноша не хотел признаваться себе, что привязался к Менету. Но мысли всё разбегаются, словно мелкие букашки под палящими лучами Атона, стоит взгляду наткнутся на лежащего рядом мужчину. Расслабленное лицо, нет даже морщинок в уголках глаза, как обычно, когда он смотрит на кого-то с высокомерной улыбкой, тонкая линия губ, которые были немного приоткрытые, чёрная прядь волос, которая выбилась и упала ему на щеку. Может, если бы он не был сонным, то тут же слез с кровати, смущая и волнуясь, но… Донкор вытаскивает руку из-под покрывала и, дрожа, протягивает её вперёд, чтобы кончиками пальцев коснутся щеки Менетнашта и забрать в сторону волосы. О Ра, как же это волнительно. Рука резко замирает, и юноша со страхом смотрит в открывшиеся глаза Мнета, который столь осмысленно взирал на него.

- П-простите… просто в-ваши в-волосы… на лицо… и я з-забрать, - глотая большую часть слов и заикаясь, Донкор отдёргивает руку и отползает назад к краю кровати.

Мужчина ничего не говорит в ответ, лишь усмехается и садится на кровати, перекидывая свои волосы назад. Донкор весь сжимается, словно сейчас его будут ругать или, того хуже, ударят. Не думать, не думать о том поцелуе, не думать о столь горячих губах Менета и требовательного языка, который ласкал его. Юноша отгоняет прочь мысли, где-то далеко отмечая, что Менетнашт не выглядит сонным, словно вообще не спал. Может, так и есть?

Во все глаза Донкор рассматривал мужчину, который впервые оказался при нём без своей накидки. Точенная фигура, очертания мышц, которые перекатываются под слишком белоснежной кожей. Не может быть Менетнашт коренным жителем Египта, ведь… Да всё в нём так и говорит, что он с других земель. Но спросить слишком страшно.

Завтрак проходит в молчании, каждый погружён в свои мысли, а Донкору до сих пор неудобно из-за своего порыва. Он же пообещал самому себе, что больше не будет никогда вспоминать поцелуй, не будет тянутся к мужчине вновь и вновь, но сам же и нарушил эту клятву. И Донкор понимал, что расплачиваться придётся в скором времени, ведь ничего в этом мире не даётся за просто так таким обычным людям, как он.

Менетнашт вручил юноше новые чёрные, как сама ночь, схенти и накидку, чем подверг в замешательство и шок Донкора. Отнекиваться не вышло, ведь его старая одежда желала лучшего, как и он сам, что ему и намекнул мужчина. И почему-то только сейчас, когда он уже был готов покинуть покои жреца, в голове отчётливо всплывает, что они во дворце небтауи. Самого несу-бити! Ноги словно прирастают к полу, не давая возможности сделать и шаг. Неужели он сможет увидеть сейчас своего правителя? Это так… Тёплая рука ложится на плечо Донкора и подталкивает вперёд, чтобы он не стоял на пороге, а уже что-то решил для себя. Первый шаг отдаёт неуверенностью, второй почти такой же, а дальше шагается куда легче, ведь всё внимание занимает разглядывания стен дворца и мельтешивших слуг, которые что-то кричали друг другу и шли с холодом на лице. Разрисованные стены и пол, слова, которые повествуют о былых и пришедших правителях, о великих богах, которые столь светлы, что даже сам Атон боится притронутся к ним, дабы не запятнать, о жрецах, что помогают люду и детям богов познать истину, что им даётся свыше.