Две войны (СИ)

*

Когда оружие притупилось, а дух - угнетен, когда силы истощены, а запасы - израсходованы, тогда - умы людей отказываются придумывать новые пути отступления, и бой окончен.

Да и эта, удивительная лесная ночь, темная, словно смола или глина, которую можно взять в пальцы и помазать себе ею руки и лицо, слиться с ней воедино и сбежать, скрываясь под её чёрным занавесом.

Эта ночь стала для него сильнейшим потрясением, болезненным ударом, пугающей как фантасмагория. После того, что случилось, Джастин побежал в лес, едва не заблудившись, чуть не упав, зацепившись ногой о корягу, имея все шансы сломать себе шею, но слезы заливали ему глаза и он не видел куда бежал, пока знакомый голос не крикнул ему:

«Стой, кентавр! Эй, пацан, куда тебя на ночь глядя понесло-то?»

Джим догнал его и вернул в лагерь, с редкостной проницательностью, не задавая вопросов, а, только разглагольствуя на отвлеченные темы, рассказывая обо всем, что творится на фронте, перекликая все это с моментами из своей крестьянской жизни, и в то же время, совершенно не напрягая своей длинной речью. За что, Калверли был благодарен офицеру, невольно проникнувшись к нему, каким-то, трепетным чувством. Калверли усадили у костра, накормили, уже не принимая его за дезертира, так как долговязый, светлый паренек Бен, довольно долго распевал однополчанам о том, что некий Джастин - их новенький рядовой, который просто был ошибочно принят за янки, коим, разумеется, не являлся.

Этим днем, после того разговора, что произошел между ними с Кристофером, Джастину хотелось остаться наедине с новыми для него, лишь недавно пришедшими в голову мыслями о том, как недолговечны любые проявления человеческой души.

У лезвия всегда две стороны, и бывший друг может обернуться врагом, а заклятый враг – возлюбленным и близким. Он давно потерял надежду сделаться свидетелем сражений, достойных древнегреческих битв, давно перестал считать себя солдатом гражданской войны, пропадая на просторах другой войны, более древней, истина и суть которой, понятна только тому, кто на себе прочувствовал ее отблеск мимолетной победы и проиграл, едва расслабившись и отдавшись безмятежному покою. Джастин потерял Алекса, удерживая надежду еще раз свидеться с капитаном, увидеть его лицо и понять, что во снах и наяву оно являлось ему, именно таким, каким предстанет в день их встречи, и только холодный морок дождливого весеннего дня, скомкивал его мысли и путал чувства. Калверли, после их разговора пошел в свою лачугу, злой и расстроенный, где свалился на широкую скамью, занимавшую весь дальний конец палатки, и заснул тяжелым темным сном.

*

Грубые руки, стащив на пол, перевернули его на живот, и Джастин распахнул глаза, успев выдавить из себя едва слышный звук на грани крика и стона, пока широкая ладонь не накрыла его губы, а тело не придавили к полу. Калверли рванулся вперед, пытаясь вырваться, но руки сжали его сильнее, пресекая любые попытки освободиться. Ему не надо было слышать голос Гейта, чтобы понять, что эти прикосновения принадлежат ему. Руки были сильными, огрубевшими, изъеденными сталью своей единственной страсти – такие руки принадлежали только тому человеку, который привык сжимать в руках саблю, привык стряхивать с мундира порох и осколки снарядов, и Джастин, в который раз поразился мощи своего бессилия. Он не был рожден солдатом, он был слаб и немощен перед Эллингтоном, пока не научился бороться с ним, но он не знал, как драться на уже исчерченных дружеской любовью дорогах, которые завели давних приятелей, близких друзей в смертоносный тупик непонимания.

- Я буду делать что хочу, мой милый друг, потому что твоя жизнь зависит от одного моего слова. - Жаркий злобный шепот опалил его ухо, но сквозь темные волны плескающейся ярости, Джастин смог расслышать, те самые, ненавистные ему оттенки, которые когда-то оставили в его душе неизгладимые раны – сломили его.

Так говорил капитан Эллингтон, до тех пор, пока зверь внутри него не ослаб, скрючившись в бешеном, сводящем с ума отчаянии, не получив очередную жертву своего безумного порока, так как Алекс смог приструнить его, закрыть и спрятать. Им двигало безумие и животная страсть, но Крис был другим, и Джастин помнил его добрым и отзывчивым соратником, но не насильником и тварью, которым движет ненависть и ярость. Чтобы понять, как выжить под боком у Алекса, ему потребовались месяцы, чтобы принять - потребуются годы осознания, и он совершенно не был готов к новому изнуряющему бою.

Джастин мог бы воспротивиться, совершить грандиозную выходку и придушить бывшего друга голыми руками, но в этой, совершеннейшей потерянности, ему было предельно ясно, что Гейту он позволит сделать все. Не только потому, что жизнь его зависит от полковника, а из-за того, что тот все еще оставался ему дорог, как родной брат, которому дозволено глумиться и измываться, однако в отместку он не получит ничего, потому что узы дружбы слишком крепки, чтобы порваться от режущей боли предательства.

Кристофер убрал руку с его губ, видимо почувствовав, что он не собирается оказывать сопротивление и Джастин тихо сказал, даже не пытаясь оглянуться и посмотреть в знакомые глаза:

- Так чего же ты хочешь от меня?

- Почему он? - Навалившись на плечи Джастина, Крис ухватил его за длинные волосы и оттянул голову назад, с такой силой, что Калверли зашипел и дернулся. - Почему, чертов Эллингтон, ответь мне?!

Распахнутые глаза Джастина глядели прямо перед собой, не видя, лицо утратило всякое выражение, и желаемый ответ утонул в безмерном океане безразличного уныния.

Тишина взбесила Криса, он развернул его лицом к себе и рывком сорвал с Джастина брюки, - пуговицы с коротким ударом разлетелись по палатке, и Калверли тут же сжался, подтянув ноги к груди, но, получив не особо сильный, однако болезненный удар по почкам, был вынужден опустить их.

- Сколько раз я наблюдал за тобой, пока ты развлекался, когда был весел и беспечен, и сколько раз я мечтал прикоснуться к тебе, но, каждый клятый раз, я боялся, что ты оттолкнешь меня. – Слова в спешке слетали с губ Кристофера, пока тот стягивал с себя одежду, оголяя смуглую кожу, и Джастин глядя на усеянную шрамами грудь, невольно начинает дрожать.

Небольшой временной промежуток, залегший между ними, как непосильная бессонница между тихой смертью и мятежной жизнью, оставил на Гейте свой отпечаток: он стал мужественнее, крупнее, словно бы всю жизнь работал в поле или на каменоломнях, выбивая из себя кровью и сталью весельчака и задиру Криса, оставляя грубого хмурого полковника Гейта.

Джастин смотрел и не ощущал, даже мысленного сопротивления, так как перед взором, невольно вспыхивали огромными зелеными огнями любимые глаза и россыпь веснушек на бледной коже и хотя разум нещадно вопил, что разница между этими двумя людьми огромна, непосильна - что-то внутри говорило о том, что он одинаково не мыслит своего существования без них обоих, столь разных и непохожих.

- Я боялся утратить единственное, что у меня было – твою дружбу. – Продолжал Кристофер, приблизившись, и горячие, как тающий воск, пальцы прошлись по коже, ошпарив прикосновением, но Калверли только закрыл глаза, вслушиваясь в знакомый голос и не узнавая в нем яростные порывы, низкое желание, очерченное ненавистью. - Но не сейчас. Я больше не боюсь, ведь ты показал свое истинное лицо. – Он выдыхает Джастину в рот, запечатав сухой, режущий поцелуй на сжатых губах и Калверли открывает рот, втянув воздух в безжизненное тело, которое отказывается действовать, сопротивляться – силы предают его, как он предает единственный смысл своей жизни, - бороться до последнего.

- Мне нечего терять. – Отрывисто произносит он, не глядя на Гейта. - Делай что пожелаешь, я открыт перед тобой, ведь мне и вправду нечего скрывать.

У Калверли не было никаких мыслей, все в нем молчало, умерло в повиновении. Удар, который его поразил, был так силен и действие его, было так оглушительно, что он превратился в какое-то пассивное существо, совершенно неспособное к сопротивлению.