Две войны (СИ)

========== Часть I, Пролог ==========

12 мая 1861

Джастин Калверли с трудом открыл глаза и тихо застонал. Пробуждение не принесло с собой ничего, кроме жуткого похмелья. Тяжелые темные портьеры были распахнуты настежь, пропуская весенний ветерок в комнату, залитую ярким, режущим глаза светом. Пахло свежестью, листья растущего за окном клена были покрыты утренней росой, а со двора доносились крики многочисленных кузенов, приехавших вчера вечером по случаю помолвки. Он пробурчал проклятья в адрес своих неугомонных родственников и повернулся на другой бок, стараясь не замечать назойливых солнечных зайчиков, пляшущих на лице. Часы на тумбочке у кровати немилосердно отсчитывали последние мгновения уходящего сна и через пять минут набатом пробили ровно девять утра.

Сегодняшний день не предвещал ровным счетом ничего хорошего: в их особняке уже к полудню будет настолько людно, что Джастин был уверен — в собственном доме ему будет мало места. Грандиозный прием, в излюбленной манере его отца, должен был собрать всех высокопоставленных персон в один вечер и в одном месте, по случаю помолвки младшего сына семьи Калверли с прелестной мисс Женевьев Донохью — любимицей и первой красавицей всех трех графств. Сам будущий жених, коим являлся не кто иной, как Джастин, всеми фибрами своей души противился подобной шумихе, однако после очередного скандала отстаивающий право на проведение этой вечеринки Джеральд Калверли все же добился своего, считая, что подобный прием продемонстрирует всему Техасу значимость их семьи. На нем будет присутствовать вся родня будущей жены, члены «une petite societe»¹ — английские дворяне, особы, приближенные ко двору Ее Величества. С родителями и сестрами своей будущей супруги Джастин уже был хорошо знаком, и, представляя себе остальных альбионцев из семьи Донохью, парень неумолимо клонился к тяжелому обмороку. Эти напыщенные павлины, слишком много возомнившие о своем бытии, были ему омерзительны, ровным счетом, как и сама Женевьев Донохью — его невеста.

Собственно, с этого и начинались все скандалы и ссоры в семье, произошедшие за последний год, пока отец, осыпая сына всяческими доводами и аргументами, навязывал Джастину эту свадьбу. Спустя несколько месяцев, проведенных в тяжелом забытьи от алкогольного опьянения, Джастин согласился связать себя священными узами брака с этой девушкой. Конечно, он не был слепым и, глядя на «первую красавицу штата», которую природа, не скупясь, наградила отличными внешними данными, прекрасно осознавал, что за великолепным фасадом скрывается полное отсутствие ума и здравомыслия. Ее беспрестанное кокетство и хихиканье сшибало с ног всех друзей Джастина, словно взрывной волной, будь то мальчишки его возраста или же постарше, но на него самого ее ужимки не действовали. В семнадцать лет он уже считался мужчиной, поэтому, как и подобает джентльменам его круга, проводил досуг в салунах и кабаках, часами напролет охотился на окрестных землях со своими друзьями, стараясь меньше времени уделять будущей супруге, дабы лишний раз не расстраиваться, разочаровываясь в ее непроходимой глупости, которая раньше его потешала, а сейчас уже откровенно раздражала. Хотя Джастин и был аристократом, впитавшим с молоком матери уважение к особам противоположного пола, но в его намерения не входило раскрывать этой женщине собственную душу и допускать, чтобы кто-то бередил его внутреннее «я». Человек страстного темперамента, он неизменно старался держать себя в руках, продолжал жить всем жаром своей натуры, выражая ее в каждом движении.

И это все больше и больше раздражало отца, который решил наконец-то проявить свой железный характер и поставить сына на место. В любой другой ситуации, скажи ему отец, что он обязан жениться, чтобы обеспечить финансовое благополучие семьи, Джастин и не глянул бы в сторону этой глупой и напыщенной индейки, найдя из огромного количества претенденток более или менее осведомленную в вопросах скромности девицу. Но такого выбора ему не дали, посчитав, что Женевьев и Джастин — удачная партия двух красивых молодых людей. Так было для всех окружающих, но мало кому было достоверно известно о причинах этой поспешной свадьбы. На самом деле именно несчастье, произошедшее в семье Калверли, и повлияло на дальнейшую судьбу этой пары. Глава семьи, богатый аристократ и плантатор Джеральд Калверли, рискнул приобрести деревообрабатывающий завод, послушав доводы своего близкого знакомого.

Этот брутального вида холеный мужчина в дорогом костюме едва успел вернуться из Европы, как первым же делом навестил дом Калверли. Он всегда был желанным гостем в их доме, и никто из близких Джеральда не обратил внимания на тот странный факт, что его присутствие неизменно вызывает у главы семьи воодушевленную заинтересованность словами приятеля, который часами сидел с Джеральдом в курительной комнате. Старый друг семьи, которого Джастин помнил с детских лет, всегда был словоохотливым человеком, однако никогда прежде его рассказы так сильно не цепляли всегда рассудительного и по большей части хладнокровного Джеральда Калверли. Но все же, рассыпаясь сладкими речами о том, настолько богата и блистательна жизнь европейцев, он вводил плантатора в состояние забытья. Намеренно он едва ли передавал всю суть людей из Старого Света, больше разглагольствуя на тему их финансового состояния, которое в обыденности приносило своим обладателям немалые суммы. Это были слухи, только слухи, намеки, словечки и пустые речи, попросту говоря, если прибегнуть к выразительному языку южан, — бессмыслица, сплетни. Сплетни, что всегда заполняют маленькие городки и умы тех маленьких людей, чья жизнь не так любопытна и насыщена событиями, как в столицах. Потому Джеральд легко принял все слова и увещевания друга, уговаривающего его купить устрашающего вида предприятие — завод, подобные которому были весьма популярны в Европе. И плантатор дал свое согласие, подгоняемый жаждой выручить с этого дела немалые деньги.

На приобретенном деревообрабатывающем заводе выпускалась продукция для мебельных фабрик соседних штатов, паркетная доска делалась по европейским стандартам, но Джеральд в скором времени решил сделать свое детище производителем эксклюзивной мебели из массива березы и сосны, что не понравилось его партнеру, который, оставив надежды уговорить друга переменить решение, поспешно покинул его. С каждым месяцем увеличивался объем выпуска продукции, однако расходы на приобретение материалов были столь велики, что пришлось вкладывать значительную часть семейного бюджета, и Джеральд Калверли быстро разуверился в своих силах.

К несчастью, на этом проблемы себя не исчерпывали, так как использование исключительно рабского труда при отсутствии квалифицированных рабочих сильно сказывалось на качестве продукции, которая и так не имела спроса, и сотни тысяч, вложенные в завод, не окупились, что привело плантатора в ужас.

Чтобы как-то покрыть долги, которых к тому времени у него стало немало, Джеральд заложил часть своих земельных владений, надеясь, что удачный урожай табака сможет покрыть все счета и вытащить семью из финансового тупика. В следующем сезоне стало ясно, что неестественно засушливая майская погода уничтожила урожай, и Джеральд оказался в безвыходной ситуации. Было распродано почти все, что имелось в распоряжении семьи: дорогой антиквариат, украшения жены, передающиеся в ее графском роду уже много поколений, приданое младшей дочери Меган, несколько породистых лошадей и даже мебель.

Все усилия Джеральда были напрасны: долгов меньше не становилось, зато по Техасу шустро поползли слухи, что некогда одна из самых влиятельных и обеспеченных семей стоит на грани банкротства. Боясь официальной огласки их позора, Джеральд решил, что единственный удачный ход, который поможет им выйти из неблагоприятного состояния, — это свадьба Джастина. Старший сын Джефф к тому времени уже год как был женат, а дочери Меган едва исполнилось одиннадцать, поэтому вся тяжесть ответственности легла на плечи среднего из детей Калверли, которому ничего не оставалось, как подчиниться воле отца и спасти свою семью от нищеты. Конечно, первое время юноша брыкался, как норовистый конь, отказываясь отвечать собственной судьбой за ошибки отца. Однако Джеральд умел надавить так, чтобы присмирить сына, и Джастин с хладным безразличием сдался, понимая, что тянуть с этим нельзя, ведь их положение день ото дня ухудшалось, а сам он был загнан в тупик, разрываясь между долгом помочь своей семье и сохранностью собственной свободы и права на выбор. Быть бедным, считал Джастин, не страшно. Весь ужас положения в том, что нельзя скрыть свою бедность от других. Бедность не порок, нет, бедность — недостаток; к стесненным обстоятельствам его семья привыкать не собиралась, в то время как самому Джастину было глубоко наплевать, отваливаются ли подошвы от сапог, куплена ли его рубашка в доме моды или же на базаре, как и все равно, что у него не изящный шелковый дождевой зонт, а простой, самодельный, из козьей шкуры, лишь бы этот зонт мог служить ему. В конце концов, он как бы сдружился со злополучным новоиспеченным статусом банкрота. В этом отношении его родственники «принципиально» расходятся с ним во мнении, всячески пытаясь скрыть свою только что начавшуюся нужду.