Две войны (СИ)

- Александр, это секретные документы государственной важности, если с ними что-то случилось, то я не смогу гарантировать тебе защиту в случае признания измены Союзу. – Алан говорил тихо, будто бы ему все еще было неловко за сына, который пил вино, словно воду, возмущаясь во весь голос, зыркал на всех волком, и не считался с общественными нормами. - Ты только усугубляешь положение своим поведением, не сходи с ума…

- Иначе что? – Голос Алекса, как пушечное ядро, пронесся над головами присутствующих, и Джастин почувствовал тот далекий ужас, когда оцепенение наваливается сонливой тяжестью и кровь застывает в жилах. - Закроете меня в больнице, как и собирались? Думали, я не узнаю об этом? Довольно, мне все это осточертело! – Капитан, со звоном поставил бокал на мраморный столик с бронзовым ободком.

Зеленый огонь обжег щеки Джастина, прошелся по губам и застыл на бледном лице, и Калверли узнал этот взгляд - он не зависит от воли или болезни уничтожающей дух, он не выражает никаких чувств, а лишь, неизменно, сам собой становится теплым и ласковым, когда обращается на него. Алекс смотрел на Джастина слишком долго и пронзительно, не говоря ни слова, будто бы утратив и жесты и язык. Калверли едва не вскрикнул, заметив, как направился к сыну генерал, но зеленые глаза приковывали к месту, точно он, вдруг оказался под шкурой убитого Несса (15), которая неистово жгла, но любая попытка сбросить ее, отрывала мясо от костей, выкручивая суставы и сдирая мышцы. Джастин умел читать капитана, словно одну из тех многочисленных книг, которые он перечитывал в замке, коротая время метелей и вьюг. Сейчас же, они оба тянулись друг, к другу молча, одним взглядом, чего не могли обнаружить окружающие их стервятники.

- Остановитесь, капитан Эллингтон, - произнес Алан, басовым густым тембром, расправляя рукой мундир, из бокового кармана которого, на золотой цепочке, свисал лорнет. - Или я отдам приказ арестовать вас за измену государству и сокрытие офицера конфедеративной армии, которому вы, в силу своих служебных полномочий, передавали крайне важные наступательные материалы, сорвав атаку на столицу нашего врага.

- Чешись, сколько хочешь, пока не сдерешь кожу. – Алекс перевел мучительно яростный взгляд на отца. - И дабы не прослыть психопатом, навеки запертым в доме для душевнобольных, куда вы мне старательно проложили дорожку, дорогой отец, я отвечу, что это действительно так. - Он, увлекаемый собственным красноречием, все повышал и повышал голос, пока речь его не зазвучала воодушевленно и в полную силу, опьяненный собственным безразличием и похвальной смелостью, которая была напущена лишь для отвода глаз, Алекс сказал: - Лейтенант Кавалерийского Эскадрона Вирджинии, Джастин Тристан Калверли, скрывается на территории Вайдеронга, и можете искать его сколько угодно – он надежно укрыт от вас. Все слышали? Ну же, найдется ли среди вас тот человек, который первый пустит мне пулю в лоб за предательство «великого Союза» или же я поседею, прежде чем до вас дойдет мое признание?

Все эти мужчины, в парадных синих мундирах, отупело глядящие в свои стаканы с вином и виски, все эти женщины, нервно расправляющие складки своих платьев, производили на него ощущение, нахождения на скотном дворе и он, злобно улыбаясь, скользил по ним дерзостным взглядом, при встрече с которым, все, вновь, обескуражено опускали глаза.

Джастин боялся двинуться с места, слушая темный, неузнаваемый ритм бьющей в висках крови, а тишина скопила энергию электричества, породив молнию безнадежных слов генерала:

- Заключить капитана Александра Росса Эллингтона под стражу, увести его в центральный, следственный изолятор, до приезда судьи Мэтсса. – Алекс дернулся, когда двое солдат из личной гвардии генерала, заломили ему руки за спину, но освободиться - уже не смог.

Александр осыпал всех янки отборной бранью, на которую, они уже, не в состоянии были отвечать, и на него находил такой приступ бешенства и злобы, что им овладевал соблазн отравить их всех или поджечь Капитолий, чтобы избавиться, и от них, и от самого себя. Как нещадно, Джастина мучили, в тот момент, мысли о безрассудно потерянном драгоценном времени, о его безумной опрометчивости, сделавшей невозможной, своевременную помощь капитану, которого сейчас, словно последнюю мразь, пытались упрятать за решетку, за то, что он посмел перечить и не подчиняться. Джастин был весь в липком поту, комната плыла перед глазами, ему было необходимо выпить стакан воды, иначе его голова погрязла бы в сухом застое пустынного ужаса, испытываемого от увиденных попыток Алекса освободить руки.

- Созовите немедленный совет и скажите господину Макклелану, что… - речь генерала прервал грохот за окном, который услышали все - подскочившие от неожиданности дамы, и в раз, напрягшиеся мужчины, чей угнездившийся страх, заставил обнажить шпаги и выхватить револьверы, хотя Джастин не видел, в этом безрассудном порыве, никакого толку.

Где-то с грохотом разлетелся по полу графин с вином, и красное пятно медленно поплыло по светлому мрамору.

Удары, похожие один на другой, как капли дождя, уныло барабанящего по куполообразной крыше Капитолия, усиливались и своеобразная ритмика подчеркиваемая, словно ударными инструментами, доносила до них звуки более четкого смысла – это были взрывы и стрельба.

- Доложите, сержант? – Распорядился Алан, обращаясь к какому-то офицеру, при этом кинув короткий взгляд на сына, который на миг перестал вырываться и замер, прислушиваясь.

- Фейерверк, блядь. – Расхохотался Алекс, но Алан не обратил на него никакого внимания, так как дверь распахнулась, и в холл ворвался молодой рядовой, который, едва отдышавшись, заорал во всю силу своего голоса:

- Господин генерал, господин капитан, «серые» в городе! Они наступают с юго-востока по Гроуен-молли-стрит.

- Боевое построение, на изготовку. – Алан, словно бы переродился, услышав новость о нападении и противоестественное безразличие, с которым он выносил приговор родному сыну, сменилось полной готовностью к обороне столицы, тревожный взгляд, впервые за все время, сладко и протяжно продемонстрировал страх, и Джастин не удержался от злорадной улыбки, слыша, как сорванным голосом, янки продолжил:

- Быстро занять позиции у восточной части улицы, перекрыть главный мост, направить батарею к южной границе города.

Женщины завизжали и кинулись врассыпную, провоцируя нервное напряжение, которое разлетелось общим гулом бушующий истерии по всем залам здания - на пол полетели шляпки и перчатки, маленькие светлые бусинки жемчужного ожерелья, проскакали у ног Джастина и он едва не поскользнулся на порванном украшении.

- Александр! – крикнул он, почти не надеясь различить его в бушующей толпе, только слабо мерцала, притягивая взгляд, манила, ведя за собой, вперед, к невидимой цели, безумная вера в то, что в этом кошмаре Алексу удалось вырваться. Калверли кинулся к центру холла, где минуту назад были оба Эллингтона, но, добравшись туда, пробиваясь через толпу несущую его в другом направлении, двигаясь к выходу, понял, что упустил обоих.

- Нет, нет… Алекс. – Он лихорадочно вертел головой в стороны, прижимая к груди руку, будто боясь не успеть удержать выпрыгивающее сердце, топтался растерянно, приоткрыв рот, уже готовясь вновь выкрикнуть заветное имя.

Паниковал, не зная, куда могли увести капитана, точнее он слышал приказ, но не представлял, где находится этот центральный следственный изолятор - искать его в Вашингтоне, было равносильно поиску безделушки в топи. Калверли кинулся к выходу, надеясь застать там хотя бы кого-то из военных, чтобы двинуться за ними к Гроуен-молли-стрит, откуда он нашел бы дорогу к лесу и к самому гарнизону, предполагая, что Алекс отправится именно туда.

Кареты, образовали на подъездной аллее настоящий затор - зону отчуждения, куда в испуге, словно, внезапно растеряв свои маски высокомерия и аристократического безразличия, и превратившись в обычную перепуганную толпу, бежали женщины. Они неуклюже поднимали подолы платьев, под которыми белели кружева панталон и выглядывали подвязки чулок, ладно обтягивавших изящные щиколотки. Путаясь, в многочисленных нижних юбках, спотыкаясь о шлейфы, своих и чужих платьев, едва ли не падая друг на друга, безумным хороводом, мелькали вокруг, застывшего на крыльце Джастина. Все присутствующие мужчины, направлялись к заднему двору, куда уже прибыли партизанские отряды, принесшие точные сведения о количестве и расположении неприятельских войск.