Две войны (СИ)

- Вот теперь, нам действительно пора. – Прохрипел Алекс, отойдя от стены, явно не без усилия, одной рукой заправляя в штаны рубашку, а второй держась за Джастина, чтобы сохранить равновесие.

*

- Капитолий - здесь представлены лучшие кадры Большого Города: желанные холостяки, завидные мужья. Они приводят в движение весь Вашингтон, они богаты до неприличия и называют себя «хозяевами мира». – С изрядной долей брезгливости, рассказывал Алекс, когда они, наконец-то, добрались до своего пункта назначения, не без усилий покинув ту подворотню, в которой Калверли, после их легкой разрядки, еще долго не отпускал его от себя, с непокорной нежностью целуя, что-то успокаивающе шепча ему в ухо, касаясь губами мокрых волос; его теплый, странно-внимательный взгляд, наполненный большим радостным чувством, прояснился, став лучшей наградой.

Джастину стоило великих усилий разжать объятия, когда Алекс, поправляя подол своего пальто, вывернулся из его рук и, ухмыляясь, указал ему на испачканные спермой штаны. И он, лихорадочно, принялся приводить себя в порядок, под насмешливым взглядом зеленых, искрящихся глаз, в уголках которых застыли ласковые ленты веселых морщин. Джастин видел, что в Алексе струится, трепещет и просится наружу, какое-то большое, лихорадочное чувство и когда они направились дальше, через центр города, он, иногда без слов, оборачивался и смотрел на него, молча, может быть только на полсекунды дольше, чем следовало бы, немного дольше, чем обычно, но всякий раз, ощущал ту же, непонятную ему, горячую и притягивающую силу. Они все дальше и восточнее отходили от центра, поднимаясь на холм равнины Молл и Калверли наслаждался их умеренным шагом, прогулкой покрытой ореолом неспешной удовлетворенности, и ему совершенно не хотелось думать об этом самообмане больше, чем того требовало его судорожно сжимающееся сердце, в предвкушении неминуемой беды. Оглядевшись, когда они вышли на Капитолийскую равнину он посмотрел назад, в тот мир огней и праздной жизни, который они, только что, оставили за спиной. Там чернело громоздкое скопление приземистых строений, над ними вздымались высокие фабричный трубы; кое-где, в немытых окнах тускло светились огоньки. Гул толпы, встречающей долгожданную весну, доносился в ветреной дымке до их ушей и им, обоим было тоскливо думать о веселье тех людей, у которых ничего не происходит этой ночью, кроме праздника.

- Ты бывал в Британском музее? – низким голосом, который сочными волнами заколебался в чистом ночном воздухе, поинтересовался Алекс, когда они возобновили свой путь и приблизились к подъездной дороге у главного входа в Капитолий.

Джастин покачал головой, почти не уловив сути вопроса, будто бы смысл отдаленно добрался до его сознания, как через призму шума.

- Считай теперь, что да. - Его свежий после поцелуев рот, излучал особую своеобразную прелесть довольной улыбки, когда капитан замедлил шаг и остановился в нескольких футах от входа, держась в стороне от людей, толпящихся у распахнутых дверей. - Они все – кладезь ценных сведений о тамошних редкостях, потому что имеют право находиться в тайных залах ежедневно; они загадочны как восточные рукописи и бесценны как leather manuscript (13). Эти джентльмены знают все тайны нашей цивилизации, скрытые в книгах и пророчествах, они думают, что первые после Бога, но главные, вместо Сатаны, хотя на самом деле им неизвестно ничего из того, что действительно заслуживает внимания. Меньше говори, больше пей - они это любят и через час, ты будешь в их компании милым соратником и желанным гостем, только помни – ты дружелюбный и простой, как небо, первый помощник Патрик.

- Хрен такое забудешь. – Фыркнул Джастин, грея иззябшие руки в карманах, выглядывая из их темного уголка аллеи на дорогу, по которой нескончаемым потоком прибывали люди, поднимаясь на величественное крыльцо, выводящее на узкую террасу, которая проходила вдоль всего нижнего этажа.

Аллея капитолийского проспекта тянулась в ночном мареве, развеянным фонарным светом, по обе стороны ее окаймляли зеленые ограды, терявшиеся в темноте. Вереницы экипажей ярко выделялись на этом фоне. Разнообразные деревья, были посажены длинными, ровными рядами, образуя множество тенистых аллей, которые только начинали оживать после ухода морозов, а стволы сосен столь тесно примыкали друг к другу, что казалось, будто это - одна сосна с широко раскинувшимися ветвями.

Светские дамы и господа прибывали в открытых колясках, неизменно гордые и шумные, как стая ворон, слетевшихся на одно огромное дерево. На боковой дорожке для верховой езды, уже находились десятки лошадей офицеров, и лакеи без устали уводили животных одно за другим в кирпичное здание конюшни, почти неприметно застывшее к северу от лесополосы и аллеи, где стояли Джастин и Алекс.

- Идем, Джей. – Дотронувшись до его локтя, позвал капитан. - Я виновник торжества, а уже опоздал на добрых полчаса.

- Твои гости тоже не блещут пунктуальностью. – Скованно улыбнулся Джастин, наблюдая, как прибывают все новые и новые экипажи.

- Как и мозгами. – Он взял его за руки и, придирчиво оглядев с ног до головы, нежно прошептал: - Только не волнуйся.

Еще никогда эта взаимная тяга не наполняла Джастина таким смятением. Прошла минута, затем другая, - оба не шевелились, тщетно стараясь сдержать тяжелое, прерывистое дыхание. Он жаждал его, весь замирая, ждал, что Алекс, безмолвно сожмет его в объятиях, крепко стиснув зубы и скажет, что уйдет с ним этой ночью. Все выше он возносился в царство несбыточных грез, где они оставались вдвоем, без угрозы для жизни и страха друг за друга, и мечта его все ширилась, становилась все прекраснее и пленительнее, но Алекс, явно мучаясь переплетением тех же чувств, решил разорвать таинственный покров, окутывающий их мраком несбыточных надежд. Они молча уходили с аллеи, одинаково передернув плечами, как будто их обоих, больно ударили в спину, погнав вперед.

Капитолий представлял собой здание с округлой центральной частью, над которой помещался низкий купол, а по сторонам были расположены симметричные прямоугольные строения, предназначенные для Сената.

Здание, построенное из светлого мрамора, походило на театр и, войдя туда, Джастин остолбенел на миг, подумав, что он видит под его кровлей и небо и землю. Над головой простиралось небо: прозрачный хрустальный свод, где сияли солнце, луна и звезды и они заставляли вошедшего на миг потеряться в пространстве и времени от восхищения. Калверли перевел взгляд на Алекса, но тот, с легкой усмешкой, наблюдающий за своим спутником, лишь махнул рукой в сторону огромной арочной двери.

На полу яркими красками были изображены самые великолепнейшие в мире цветы и тропические растения. Они были выписаны столь тщательно, что если смотреть на них слишком долго, могло показаться, что перед тобой настоящий лес и ты стоишь у его порога, не решаясь войти, а лишь бродишь вдоль него. Джастин шел по этому полу и не мог понять, куда он вообще держит путь; даже Ганноверы могли бы позавидовать столь роскошному оформлению этого дома, но Эллингтон, по-видимому, привыкший к подобным местам, чувствовал себя абсолютно непринужденно, легким невесомым шагом направляясь дальше. Стены были словно опоясаны кольцом масличных и разнообразно благоухающих фруктовых деревьев, пальм, и нужно было приблизиться к стенам, чтобы понять, что это все обман зрения - искусно выполненная работа художников.

Войдя в арочную дверь, они оказались в длинном коридоре, в конце которого, находилась круглая площадка, откуда, начинались, две широкие, полукруглые лестницы с резными балясинами, ведущие на балкон второго этажа.

Коротковорсные ковры на полу и на лестнице, приветливо принимали своих, гордо шествующих, гостей. Широкие красные бархатные драпировки, скрывающие стены и двери, открывали выход на задний двор и веранду, где прогуливались гости, а в воздухе стоял тяжелый тепловатый запах духов, пота и дорогих сигар. У Калверли кружилась голова, и он изо всех сил сжимал зубы, до ноющей боли, чтобы не выругаться: ему хотелось выйти обратно на улицу и сбежать из этого места ко всем чертям.