Две войны (СИ)

- И это мне говорит врач, чья лицензия преступно куплена? – Вырвалось у Джастина; он привел мужчин в крайнее потрясение своим криком, однако не заметил этого, будучи во власти ужасной ярости, и Алекс убрал руку, больше не сдерживая его, словно спуская пса с цепи.

Джастин выглядел как посиневший утопленник, затянутый в зловонное болото, в отчаянии ему казалось, будто целый мир обрушился на его голову. Алекс подошел к бару, налил в бокал черный ром, и протянул Калверли, который, не задумываясь, сделал незначительное движение рукой и промочил себе горло. Он не мог опомниться, он был возмущен и в то же время крепкий напиток излечил, самым омерзительно-грязным образом, проникнул в кровь, которая гнала по венам беспредельное отчаянье.

- Убирайся, Тиммонз. Я пошлю за тобой, если ты понадобишься. – Сухо процедил капитан и доктор, будто бы радуясь представившейся возможности поскорее уйти, выскочил из комнаты.

- Кто научил тебя подслушивать? – Улыбаясь, спрашивает Алекс, и наливает Джастину еще ром, при этом сам даже не смотрит на бутылку, чем вызывает легкое недоумение. - Я за это глаза вырезаю.

- Почему глаза? – отрешенно спрашивает тот, выпивая и даже не особо удивляясь тому, что сказал Эллингтон: для него жестокость этого человека была такой же знакомой, как и нежность. - Почему не уши?

- Они же все равно не нужны тому, кто восполняет всё слухом. – Отшучивается северянин, но его веселый тон больше не сопровождается улыбкой; Алекс заглядывал в самую глубину его сердца и, Джастин чувствует, как оно сжимается и надрывается от муки, требуя избавиться от пустоты, открыть объятия и стоит только сжать в них Александра - и пустота заполнена. Уже очень давно, эти двое, не нуждались в общении посредством членораздельной речи, прекрасно понимая друг друга просто лежа в кровати, плечо к плечу, сидя за столом, бок о бок, читая книги у камина; они выражали это понимание в каждом взгляде и жесте, в гулкой тишине. Алекс подошел к Джастину и порывисто обнял его, исступленно целуя с такой, изумительно легкой, сладостью, осторожной страстью и жадностью, ладони ласково скользят по его плечам, немного сминая рубашку.

- Куда нам бежать? – Рвано спрашивает Джастин, когда он, неторопливо ловя поцелуями его тихие сдержанные вздохи, разрывает поцелуй и спускается ниже, развязывая шнур на рубашке.

- Не думай об этом сейчас. Ты в безопасности, Джастин. - Алекс припал губами к шее своего любовника, запустил пальцы в его волнистые волосы.

Самообладание, стоившее Джастину такого труда, изменило ему; насильно поддерживаемое бремя собственного достоинства соскользнуло с его плеч, и он опять стал восемнадцатилетним ребенком - беспомощным, покорным, каким был еще вчера и десятки дней до этого. Против своей воли, уступая внезапному непреодолимому порыву, он, весь дрожа, сказал сдавленным голосом, едва удерживая слезы:

- А ты? Давай уедем, вместе. Куда угодно, только подальше от войны.

- Скоро всему этому кошмару придет конец. И все с нами будет хорошо. - Многозначительная усмешка поддернула губы, но он молча обвел скорбным взором стены комнаты, машинально остановив его на том углу, где висели пистолеты и сабля.

Калверли проследил за направлением зеленых глаз, и ему очень не понравилось то выражение, с которым Александр смотрел на оружие. Даже сам холод стали наводил, по-видимому, невольный ужас на парня, которому было физически плохо от всего, что творилось в стране. Усталость от войны и оружия была непреодолима. Рука дрожала и теряла гибкость и если бы ему дали револьвер, его пальцы отказались бы заряжать барабан навстречу очередной смерти. Алекс же, был готов взять оружие и сражаться на этой войне за них обоих, и Джастину было противно чувствовать собственный страх и слабость, ведь он не мог больше воевать. Не хотел. Вместо этого он мечтал сбежать, - постыдно и трусливо, но вдвоем с ним, так, чтобы смерть не нашла ни одного из них.

- Я должен тебе поверить? – тихо спрашивает Джастин, проведя по его губам кончиками пальцев, дотронувшись до щеки теплой ладонью, которую Алекс тут же прижал рукой, прикоснувшись к влажной ладони губами, глубоко вдохнув что-то только ему уловимое.

- Обязан.

========== Глава 14 ==========

Дай мне сойти с ума

Ведь с безумца и спроса нет

Дай мне хоть раз сломать

Этот слишком нормальный свет

Здесь духотой гнетет

Бесконечная страсть борьбы

Воздух тягуч как мед

С каплей крови своей судьбы!

(Ария)

28 февраля 1863

- Я распорядился, чтобы твоего приятеля осмотрел дежурный врач. - Сказал Алекс щадящим тоном. Он поднялся на пару ступеней и присел на полуистлевший деревянный поручень, опасно раскачиваясь вперед-назад. - Он вытянул из самых тяжелых ран гной, дал ему лекарства, но, кажется, парень очень плох.

- Если он умрет, я просто сойду с ума… Это мой единственный друг, Алекс. – Джастин прошел мимо, неотрывно глядя на полуразрушенный купол храма, побежденный тайным необоримым страхом перед смертью.

Проснувшись этим утром с необъяснимой тоской по чистому воздуху, он предложил Алексу прогуляться, и, не встретив возражений, уговорил его выйти за территорию сектора. Углубившись в лес слишком далеко от лагеря, они нашли сожженный храм, видимо принадлежащий, находящейся рядом деревне и Джастин настоял на том, чтобы они остались в этом месте на какое-то время.

- Мы ничего больше не можем сделать?

- Его перенесли на нижний этаж, в помещение для слуг, теперь он спит в тепле, сытый. Это все, чем я могу помочь ему. Дальше все зависит от него самого. – Алекс проявлял неподдельную заботу о больном южанине, видя, как сон немилосердно покидает Джастина, мучая его в беспрерывных метаниях, рисуя под ясными глазами серые отметины усталости, и всеми силами старался унять его страх.

Тиммонз больше не появлялся в гарнизоне, работая в полевом госпитале, в нескольких километрах от Вайдеронга; Джастину стало казаться, что он лишился неотъемлемой части себя. Ему не хватало их бесцельных разговоров, шуток и даже ссор, не было больше нравоучений ошалелого доктора, который оставил его наедине с болезнью Александра, постыдно сбежав.

- Я столько раз видел, как гибнут мои друзья в бою, что и не припомню уже. – Произнес Джастин, вспоминая свой страх, в те моменты - когда он лишал его ощущения безопасности, и раскаянье приходило к нему спустя только несколько дней после боя: слишком поздно, чтобы вспоминать была ли возможность помочь погибающему товарищу или же нет, но в любом случае, тягостный кошмар настигал его, словно преступника правосудие.

Когда друг умирал не в бою - не под пулями и саблями янки, которые грозили жизни любого из них, ведомые случаем и судьбой, тогда отговорки не срабатывали. Самоубеждение, в том, что ты не в силах противиться неизбежному - мрачно отступало, оставляя его на растерзание собственной совести. Майкл был ему дорог. Легче было представить себе, что - трагическое событие, при котором он умер, оставило в душе Джастина страшную память и нарушило его душевное равновесие, опечалив смертью еще одного друга, из разряда тех, чье отсутствие делает жизнь невыносимой, однако ему не хотелось так просто пускать в себя новые страдания. Он не хотел, чтобы Майкл умирал. Он знал, что есть возможность помочь ему, только не знал, что для этого требуется.

- В пылу битвы человек наделен безжалостным хладнокровием, особенно если это офицер. – Мягко сказал Алекс, смотря, как Джастин шагает по старой каменной лестнице и, беснуясь, отбрасывает оледеневшие куски снега из-под ног. Он продолжил: – Нет ничего удивительного, что смерть сотен переносится легче, чем одна единственная у тебя перед глазами. Сотни на войне гибнут одновременно быстро и легко, один человек - умирает сутками и в мучениях.

Джастин тихо что-то пробормотал, но Алекс не расслышал его, однако и не переспросил, видя, что тот направляется вверх, входя в обгоревший дверной проем бывшего храма.

Калверли не мог найти логического объяснения своему порыву остаться возле разрушенного храма, это был бесценный объект. Стоило лишь разжечь воображение, чтобы желаемый эффект произошел на самом деле и тогда он, как наяву, видит позолоченный крест и мраморные ступени, слышит, как взволнованно и мерно, зазвенели колокола, видит курящееся облако ладана, голубоватым туманом заполняющее все пространство церкви. Джастин повернулся и посмотрел на своего капитана, который слегка поежился и поплотнее запахнул шинель, глядя как из леса вылетает стая темных птиц, словно бы сдуваемая ветром, бросая в серых тяжелых облаках отвратительное карканье, похожее на лай своры собак.