Две войны (СИ)

Джастин приблизился к комнате, отряхивая с кожаного жилета пыль, уже слыша доносящийся из-за двери голос Алекса. Тот громко орал на Эдгара, чьи робкие возгласы утопали в потоке неразборчивых ругательств. Калверли уже потянулся к ручке двери, как вдруг, смутное осознание того, что этот спор направлен не на посторонних слушателей, и, при его появлении, обязательно прекратится, заставило его притормозить.

- …он просто в бешенстве. Что будет дальше, знаешь? – это был голос Эдгара, который явно был зол больше, чем когда-либо. - А я знаю: он упечет тебя за решетку, а Джастина отправит болтаться на веревке с петлей на шее.

- Достали твои нравоучения. – С неизмеримой насмешкой ответил Эллингтон, и Джастин плотнее прижался к двери, чтобы не упустить ни одного слова. - Я не могу понять, с каких пор у меня появился второй отец, столь же нудный и скотский, как и первый.

- Алекс, я не хочу, чтобы с тобой что-то произошло из-за… - Доктор резко оборвал себя; его хриплый голос источал изумление и законное негодование по поводу происходящего, однако ему не хватило, то ли смелости, то ли упрямства, чтобы закончить, полностью обоснованную, фразу и Эллингтон сделал это за него, медленно произнеся: - Из-за Джастина.

Калверли показалось, что по его ушам полоснули ножом, так как удовольствие слушать о себе чистейшую правду было весьма сомнительным; великой и недостижимой была нарастающая в нем тоска. Джастин слушает и смотрит прямо перед собой, полным трагического осознания взглядом, сверля глазами дверь, так, что ей впору было уже загореться.

- Он опасен. – Снова вступает в спор Эдгар, и эта фраза продолжает ту же тактику, приправляя все чувством вины, упрятанным в душе Джастина. - Он подставит тебя, может не специально, а может, после вашей очередной ссоры, и вполне осознанно, но рано или поздно это случится.

- Ты не доверяешь ему или мне? – серьезно и непреклонно огрызнулся Алекс. - Я в нем уверен больше чем в ком-либо другом и мне плевать, что об этом думаешь ты и генерал Эллингтон.

Калверли слушал исполненный благородства, но сухой и твердый, как пемза, голос Алекса и страх его был облечен в надежный непробиваемый панцирь: Джастин ощущал, что он, обычный мальчишка, рано попавший на сцену величественного безумства и света лицемерия, вдруг обрел своего защитника и соратника, в облике бывшего злейшего врага. Не надо было искать его ни в чем, не надо было требовать его от чего бы то ни было – ни у богов, ни у земли. Он был под защитой пылкого нрава, сабли и револьвера Алекса. Страсть Джастина к этому мужчине доходила до исступления, и это налагало на всю его жизнь какой-то мрачный, меланхолический отпечаток, в то же время, придавая уверенности в том, что Алекс безрассудно, яро, как на поле боя, будет бороться не только за себя самого, но и за Джастина. Повсюду, от горных вершин Эвереста и до Марианской впадины, в Тихом океане, жизнь боится смерти, так же, сам Джастин, боялся потерять не только свою жизнь, но и утащить с собой на дно Алекса, который пойдет на его защиту, рискуя собой. Тот уже стал на этот путь и, судя с его слов, отступать был не намерен. Джастин едва сдержал тяжелый вздох: даже птицы не могут подниматься слишком высоко в небо, - на большой высоте им не хватает воздуха, и он боялся, как бы они с Алексом не упали наземь замертво, задохнувшись в облачном мороке.

- А в марте, что ты будешь делать, когда за тобой придут? – Опять спросил Эдгар. - Доказывать им, что Джастин вовсе не офицер, а «серый» рядовой, которого ты трахаешь периодически? Ты знаешь, что делают с мужеложцами и предателями Союза?

- Если я захочу исчезнуть, то Союз меня никогда не найдет, даже во сне. Это никому не под силу. – Уверенности Эллингтону было не занимать, но что-то замкнуто-отвратительное, мелко проскальзывающее в его словах, вынудило обоих мужчин в комнате умолкнуть.

Калверли подумал, что недослышал чего-то и тут вновь начинает звучать скорбный голос Тиммонза:

- Алекс, я не хочу смотреть, как тебя лишают жизни. Джастин отличный парень, и я был бы только рад помочь ему, но идет война и как бы ты не старался остановить ее ход, - он неумолим, и я не хочу рисковать собой ради твоей глупой затеи. – Энергично заговорил Эдгар, с искренним сожалением, но непреклонно и упрямо, озвучивая полностью сформированное и обдуманное решение. - Я уезжаю из Вашингтона. Подпиши мне разрешение на выезд.

- Встречное условие: - говорит Эллингтон и Джастин смутно различает скрип половиц под шагами одного из мужчин, который направляется к двери, и когда голос капитана приблизился к нему за стеной, затаил дыхание, замер, - выпиши мне рецепт на год вперед, раз уж ты решил сбежать.

- Алекс, это же незаконно! – Восклицает Тиммонз в полном исступлении. - Все алкалоиды опия слишком опасны и дороги для вольного распространения в частных рядах, меня могут лишить лицензии…

- А кто тебе ее вернул, когда ты попался? – раздраженно шипит офицер. – Если я сейчас разорву эту бумажку на части, то ты опять станешь контрабандистом, перекупщиком, промышляющим на черном рынке, а дальше тебе прямая дорога в тюрьму. Поэтому не разыгрывай святость передо мной.

- Хорошо, Александр, - шантаж подействовал и врач, с раздражением согласился, - я все устрою, только…

Голоса обрываются, когда в коридоре нижнего этажа раздаются чьи-то тяжелые шаги, и Калверли от неожиданности дергается, зацепившись за ручку двери рукавом рубашки и рука соскальзывает, царапнувшись о стену. Он стремительно отшатывается и прислоняется к стене, сдавленно охая и хватаясь за ушибленный локоть, стараясь заглушить свой неожиданно громкий возглас. Но было слишком поздно, когда он, нервно кусая губы, понял, что дверь отворилась, и на пороге застыл капитан, уперев в него напряженный взгляд.

- Черт… - самопроизвольно простонал Джастин, призывая все свое спокойствие, чтобы, как можно скорее, придать себе вид безучастного наблюдателя, но все его усилия водворить, хотя бы подобие порядка, в своих эмоциях оказывались тщетными. Алекс увидел его страх, беспокойство и отчаяние, однако задумчиво промолчал, кинув короткий взгляд на его руку, которую он активно потирал, разгоняя тянущую боль в задетом нерве.

- Не совсем. – Алекс отходит в сторону, пропуская его внутрь комнаты. – Ты опоздал.

- Да, прости. – Калверли спешно входит, посмотрев на Тиммонза, который при виде него, склонив голову, сделал вид, что рассматривает какие-то листовки на столе и, тем не менее, невозмутимо продолжил, привлекая к себе внимание: – Эдгар, моему другу нужна твоя помощь. Я понял, что своими силами не справиться. Все намного хуже, чем я полагал.

Доктор два раза громко прокашлялся, прежде чем повернул свое худое, желтое лицо, покрытое черной густой щетиной.

- Я разберусь с ним, как только появится время. – Без колебаний ответил Эдгар, приближаясь к Джастину и забирая у него из рук свою полевую аптечку, с таким невозмутимым видом, что тот растерялся, не понимая, с чего вдруг Тиммонз утратил всякие эмоции. - Мне пора уходить, у меня много дел в городе.

- Да что с тобой? – Калверли смотрел в лицо, словно покрытое пергаментом вместо кожи, и не узнавал своего приятеля, чье безразличие было болезненным ударом ниже пояса. - У него гангрена, Эдгар!

- Так избавь его от страданий. – Лаконично ответил Тиммонз, надевая шляпу и обматывая эффектным узлом вокруг шеи, толстый непонятный шарф серо-коричневого цвета.

- Блядь, ты, что спятил что ли, кретин? Что ты несешь?!– Разорвался криком Джастин, пытаясь унять бившую его дрожь и только ощутив тяжелую ладонь на своем плече, благодарно глянул через плечо на стоящего у него за спиной Александра.

Он вспыхнул от его близости, а знакомая сладкая истома прокатилась по телу.

Тиммонз смотрел на него с таким ехидным выражением лица, что просто захотелось подойти и задушить его, но немая поддержка капитана была для него маяком в темных пучинах гнева.

- Правду. – Коротко бросил Тиммонз, проходя мимо них к двери. – Твоему другу не помочь, в лучшем случае он останется без конечностей, - кому тогда он будет нужен? Зачем тратить на него дорогие лекарства?