Две войны (СИ)

У Джастина слипались глаза, но он настолько сильно опасался увидеть у смертельной ямы Криса, что отгонял от себя сон и проклинал провидение за ниспосланные ему ужасные картины.

- Лейтенант? – Джастин не заметил, как отворилась дверь, но, услышав голос, поднял покрасневшие глаза на вошедшего и немало удивился своему посетителю. - Я рад, что ты в порядке! Хвала всем богам, я уж думал, что ты не выкарабкаешься, и мы не свидимся больше. – Радостно воскликнул Дерек Маррей, но, вдруг стушевавшись, затравлено оглянулся, словно ожидая, что из коридора за спиной выйдет капитан Эллингтон и всыплет ему собственноручно за вторжение в личные апартаменты. - Старина, тебя невозможно убить. – Добавил он, проявив типичное американское желание как можно быстрее улизнуть.

Джастин все так же лежал на животе, почти без сил, скомкав тонкое одеяло и, не вытирая слез, заставил себя безрадостно и угрюмо улыбнуться Дереку, приглашая войти. Пока не было Алекса, он мог позволить себе подобное. Маррей тихо прикрыл дверь и бесшумно прошел по комнате, сев на капитанское кресло. Калверли перевернулся, подогнул колени и, обхватив подушку, приподнялся, облокачиваясь о спинку кровати. На его большом и широком лбу от напряжения налилась жила и, он вытер лоб ладонью, ощутив жар от собственных рук.

- Скажи, Дерек, что произошло во Флориде? – спросил он, внутренне содрогаясь от ожидания.

- Э-э… ты, что видел газету за понедельник? – изумленно протянул тот, видимо, будучи полностью уверенным, что Джастин, стараниями капитана, изолирован от любых средств информации. Джастин смотрел как спокойное, добродушное, лицо, в раз стало серым и осунувшимся, будто эта тема была непосильно тяжела для него. - Когда это?

- Нет, не видел. – Резко отозвался Джастин, теряя терпение. - Отвечай, рядовой.

Видимо поняв душевную тревогу, охватившую его, Маррей несколько раз нервно покрутил головой, явно не решаясь начать столь серьезную тему, но, видя пронзительный неуклонный взгляд Джастина, Дерек все-таки сказал:

- Федеральное правительство подготавливало военную экспедицию во Флориду, ещё год назад, но не столько с целью захвата этого штата, а чтобы закрыть все лазейки, которыми пользовались контрабандисты, нарушавшие морскую блокаду, вывозя продукты местного производства и ввозя оружие и боевые припасы из Англии. Думаю об этом ты слышал. Месяц назад, может меньше, мы вошли в штат и больше обслуживать южное побережье Джорджии пираты не смогли. Теперь их суда находятся у берегов Старого Света, и Флорида осталась без морской поддержки. Чуть севернее устья Сент-Джонса, в порте Фернандина, всё захвачено федералистами. Они день и ночь патрулируют эту часть побережья.

- А каперские судна? – Калверли смотрел в лицо мальчишки, с удивлением отмечая, что глядит, будто в зеркало, видя, как больно говорить ему о Флориде. Тем не менее, он должен был выяснить как погиб друг: - Неужели вы осмелились выгнать английских каперов? Они промышляют при поддержке короны.

“Англичане наша последняя надежда”.

- Англия уже объявила Вашингтону возможное начало боевых действий, если их кораблям не дадут войти в дельту Миссисипи. - Почесал подбородок и, морщась, проговорил Маррей. - Через три недели порт откроют, но к тому времени во Флориде не останется никого, зато мы сможем избежать войны с Англией.

Джастина будто молнией пронзило; он молчал, ощутив, что в буквальном смысле отрезан от мира. Не было на свете ни Европы, ничего – только их маленький уголок, вырезанный, пылающий, воюющий: это было дикое, страшное чувство потерянности. Одно дело – скакать на любимом боевом коне Гоаре, в центре сражения и видеть, что происходит своими глазами, взрывать поезда северян, собственноручно подсчитывать захваченные боеприпасы и щеголять на плацу в живописно простреленном мундире. Другое - мыкаться в черном, гадком мире насилия и лжи, в чужом краю, где человеческая жизнь ничего не значит, чувствуя себя ихтиозавром, выброшенным на берег, которого нашли несколько лет назад английские натуралисты. Джастин боялся представить, сколько же он пропустил за свое пребывание в Вайдеронге и сколько еще упустит, находясь взаперти, в этой комнате.

- Ты из Флориды? – вдруг спросил Калверли, еще раз посмотрев на угрюмое лицо Дерека, навязчиво ловя его мутный взгляд.

- Моя мать оттуда. - С мрачным недовольством ответил тот, глядя прямо перед собой, упрямо избегая смотреть в глаза своему собеседнику. То ли, чтобы отбить у Джастина желание к подобным расспросам, столь личного характера, то ли, потому, что чужим ответ знать не полагалось. - Отец забрал меня, когда мне исполнилось десять. Больше я с ней не виделся. – Глаза его расширились, словно от испуга, но Джастин в следующую секунду понял, что это было нечто схожее с воспоминанием – таким ярким, что оно рвалось наружу и скакало перед глазами как призрачный солнечный луч. - Теперь и не увижусь.

Вдруг Дерек резко встряхнул головой; странный, не рассчитанный на реакцию жест, и преобразился, точно все происходившее до сих пор было лишь розыгрышем, подготовленным заранее и педантично исполненным с начала до конца.

Джастин опять потерял ориентировку, не сразу поняв, что произошло. Это была не мужественная попытка скрыть свое горе, а непристойная, откровенная грубость, выражающая насмешку в собственную сторону.

- Зачем, спрашивается, ты мне в душу лезешь? – едко усмехнулся Дерек. - Это не твое дело.

- Ты не обязан был отвечать. - Желая скрыть неожиданное чувство изумления, самым безразличным тоном сказал Калверли.

- А ты не обязан был спрашивать меня об этом. – Маррей сидел на хозяйском месте, подперев пальцем висок, и на его губах играла самозабвенная ухмылка-сатира. - Доволен теперь?

- Ты пришел, чтобы поговорить на душещипательные темы или чтобы оскорбить меня? Учти, больше, чем есть, уже не удастся. – Вдруг темные глаза Калверли совсем потемнели от бешенства, и он внятно матерно выругался, не забыв упомянуть несколько раз имя Эллингтона. Им обоим было совершенно ясно, о чем идет речь.

- Ты сам виноват в этом. – Несколько озабочено проговорил рядовой и, словно боясь не справиться с волнением, произнес нарочито медленно. - Ты ему поддался.

- Не ты ли притащил меня к своему капитану, когда я при всем желании сдох бы, чем вернулся сюда? – Джастин передернул плечами и отвернулся.

Впервые в жизни ему сознательно захотелось жалости к себе, и он представил, как когда-нибудь, в не скором времени, он подойдет к брату, дыхание прервется, и он покажет рукой на далекие северные леса и прошепчет: “Это уже закончилось”.

- Я выполнял приказ. Это мой долг, как твой долг не сдаваться.

“Они все лгут, утверждая, что напряжение борьбы вынуждает их быть жестокими. Опасность, наоборот, отрезвляет их, неуверенность в своих силах заставляет сдерживаться. Мальчик, тебе не следует становиться таким”.

- Он приказал привести меня к нему? - На щеках Джастина выступили пятна, глаза высохли и он зло скрипнул зубами.

- Нет. – Тяжело глядя на собеседника, покачал головой Дерек. - Это был приказ доктора. Он счел нужным показать Эллингтону всю тяжесть твоего состояния, чтобы тот разрешил умертвить тебя. Капитан устроил настоящий погром в лагере – поверь, эти четыре дня тебе ещё припомнят твои соотечественники. Ох, как они от него настрадались, пока он бесился, рвал и метал. Он был настолько пьян, что не явился в штаб на внеплановое собрание. - Рядовой медленно поднялся с хозяйского кресла, всплеснул руками, сложа их на груди.

- У него какие-то проблемы в Вашингтоне? – С каким-то торжествующим, яростным и изнемогающим интересом, с отчаянно бьющимся сердцем, спросил Джастин, подавшись вперед, но не находя в себе сил подняться с кровати, будто высушенная мумия запертая в гробнице.

- Откуда мне знать? – напряженно отозвался Дерек, потерев влажную шею. - Это солдаты между собой переговаривались пару деньков назад… сплетни, знаешь ли. Кто ж там разберет, правда или вымысел?

- Ты не должен мне этого рассказывать. Мы же враги.