Две войны (СИ)

Он желал снова увидеть нежное лицо матери, глубокие морщины вечно сердитого отца, болезненную сестрицу, чьей веры хватит на них на всех в эти тяжёлые времена, старшего брата, который часто давал ему взбучку, но всегда был справедлив. Джастин вспоминал мягкую постель в своей просторной светлой комнате, полный стол любимой еды, многочисленных друзей, с которыми проводил время за покером и охотой. Даже двух его постоянных подружек для утех: миловидную Саманту – с огненными кудрями и шальными глазами цвета янтаря, чудесный цвет которых она прятала, грубо подводя глаза сурьмой. Громкий голос светловолосой Люсинды, её сумасбродные песни, которыми она развлекала мужчин за карточным столом, заодно подглядывая в карты соперников и передавая их своему клиенту. Прекрасное довоенное время, так неожиданно сменившееся болью и страхом, кровью и смертью. Джастин тогда искренне считал что покер — одно из самых полезных изобретений южан. Хорошая смекалка в карточных играх и способность легко выпивать стакан янтарной жидкости за стаканом, причем, оставаясь трезвым как стекло, помогали ему когда-то в былые, спокойные дни когда, веселясь, он просаживал деньги, порою целое состояние, чтобы просто пощекотать себе нервы неким подобием опасности и риска - лишиться всего. Тогда, деньги были всем, но сейчас, оказавшись на войне, потеряв все, что было когда-то поистине дорого, лишившись родных людей, почувствовав, что значит предательство друга, Джастин начал понимать, насколько глупыми были его мальчишеские мечты о славе героя, вернувшегося с войны победителем. Всему этому уже не суждено сбыться. Брат был прав, когда сказал ему, что Юг проиграет в любом случае, при любом раскладе. Он либо сломается и умрёт в плену, либо осуществит свой план и спасёт брата. Плевать он хотел на Конфедерацию и всех их великих политиков, которые допустили подобное. Он убьёт Александра Эллингтона, уничтожит войско его отца, но разве эта кровавая победа возвратит ему Кристофера, пропавшего без вести, наставника Клифа, который вечно швырялся дружескими советами, Норманна - новоиспечённого друга и предателя в одном лице, Стива, чья судьба ему так и не известна? Может быть с его последним и единственным другом тоже что-то случилось? Может быть, он уже мёртв, а Джастин даже не подозревает об этом.

Но больше всего на свете, он мечтал почувствовать тёплую кровь на своих руках, кровь - смоющую его грязь и позор; тепло этой красной жидкости могло растопить тот лед, который поселился в его сердце и каждый день холодил его внутренности, заставляя трястись и давить в себе слёзы. Кровь ли течёт в жилах Александра Эллингтона? Джастин в этом очень сомневался: неужто демоны имеют, такую же красную кровь, как и люди? Он собирался проверить это в ближайшее время.

“Я буду освобожден и сохраню свое тело. Моя душа больше не будет лежать у ног этого человека”, – он сжал руки в кулаки, полный решимости и сил довести дело до конца, и вернуться домой.

*

Дни шли за днями, бесцветные и неотличимые друг от друга, но в их маленькой преисподней ничегошеньки не менялось.

Южане практически не общались друг с другом. Словно бы зима полностью залепила их рты снежным комом. Дерек сказал Джастину, что на дворе уже 5 декабря. Маррей все чаще приходил на каменоломню: его смены выпадали на субботу, понедельник и четверг, - в каждый из этих дней он приносил Джастину еду. Если бы это увидели остальные конфедераты - он бы не проснулся наутро, но, к великому счастью, Маррей всегда находил подходящие моменты, дабы улучить минутку-другую с ним наедине.

Все пленники были разными, но все они соглашались с тем, что в течение первых двух недель, может быть, месяца, работа очень тяготила их, а наказания были невыносимыми. Но потом изнуренное тело привыкало к нагрузкам, любое рвение, побуждающее злость и гнев, было прирезано, и таскать камни становилось не труднее, чем перебирать крупу. Джастин, тоже почувствовал те разительные изменения, произошедшие с ним, с течением некоторого времени; понемногу он обнаружил, что уже не так живо осознаёт тяжесть своей работы и думает о другом.

“Александр Росс Эллингтон”, - он занимал всё его сознание, начиная от раннего утра и заканчивая сном, чертов ублюдок, умудрялся намертво вклиниваться в его голову. Рутина почти заглушила страдание, но отголоски воспоминаний были связаны отнюдь не с болью и страхом, - его постоянными и неразлучными спутниками. Он каждый день переносился мысленно в ту злополучную комнату, размышляя над словами Алекса и не понимая их сути. Почему он сменил гнев на милость и насилие на ласки? Почему так просто отпустил его? Вспоминая ураган страстей, бушующий в его сердце в тот день, когда он добровольно лег под Эллингтона. Джастин, до сих пор, не мог избавиться от тех чувств, которые никогда не должны были вспыхнуть и тем более укорениться внутри него, с ужасом понимал, что он привержен блуду мужеложства, он осознавал свой грех так явно, как никогда прежде.

Чтобы не впасть в отчаянье, не поддаться слабости, Джастин начинал молиться, хотя потребности в религии он не испытывал никогда. Не для него были все эти истины, ниспосылаемые свыше в наказание за грехи и вечное блаженство в награду безгрешным. В церкви Джастин бывал несколько раз в год, в силу необходимости, когда приходилось сопровождать набожных родителей на церемонии. Во время церковных ритуалов он всегда чувствовал щемящее чувство скуки и тяжело вздыхал, давя в себе дремоту. Ему никогда не было понятно, как можно молиться - изливать душу размалеванным холстам с ликами святых, да ледяным мраморным статуям небесного заступника. Только оказавшись в том состоянии, в каком он пребывал сейчас, Джастин понял, что не в рисунках святых скрыта истина, которую он пытался увидеть на протяжении стольких лет, а в красках - вся сила и душа. Стоило испытать ад на себе, создать его в своей голове, также как Бог создавал его когда-то, чтобы покарать мятежных ангелов и людей. Так и Джастину стало ясно, что только настоящая преисподняя заставила его почувствовать всю остроту ощущений, таких диких, нелепых и чудовищных. Он рожден для борьбы и ощущает вкус жизни на этой невидимой войне, прилагая все усилия, чтобы не спятить и выжить, но лишь при условии, что у него есть противник. Победа часто доставалась тем, кто был выносливее своего врага; Джастин не верил, что Эллингтон так легко готов отступиться от их игры.

С такими мыслями он брел по лагерю, направляясь к бараку после рабочего дня. Хотя солнце по-прежнему светило ярко, в воздухе ощутимо витал холодный дух зимы, лютой северной химеры, приближающей конец всего. Ветер завывал по ночам, настолько громко и устрашающе, что Джастина, иногда, посещали мысли о голодных волках, обитающих в обширных лесах вокруг Вашингтона. Ветер как будто натирал кожу пленников наждаком, а жёлтый диск, зависший в небе, сделался холодным и безжизненным. Пора увядания жизни уже осталась позади, но самое страшное ожидало их в недалёком будущем, с приходом зимы.

Начало декабря месяца было более или менее терпимым, но ближе к рождеству погода резко переменилась – зима полностью вошла в свои права; наступил предел существования.

Янки казалось, совсем позабыли о пленниках, у которых почти иссяк запас продовольствия, а продукты не добудешь из-под земли как воду. К концу месяца голод и болезни унесли несколько сотен жизней, и лагерь опустел. Те, кто остались, дышали на ладан. Не люди, а тени глядящие друг на друга чёрными ямами влажных провалов глазниц. Неверный шаг, движения замедлены, словно заледенели суставы и мышцы, замёрзли кости вместе с окружающим миром, чувства притуплены. Люди теряли остатки затухающей жизни, и теперь ничто не могло согреть их.

На каменоломнях по ночам стало невыносимо холодно, и Джастин понял, что ещё немного, и он сам закоченеет и превратится в кусок льдинки. Майкл стал слишком беспокойным и Джастин часто видел, как товарищ замирает, словно громом поражённый и его глаза становятся мрачными и пустыми: волосы падают по плечам скатанными колтунами, губы едва шевелятся, когда он отвечает на его вопросы о своем здоровье.