Две войны (СИ)

Горькая складка обозначилась вокруг рта Джастина, и Алекс запечатлел на ней поцелуй.

Покрывая кожу поцелуями, столь нежными, будто бы Джастин мог исчезнуть от любого неверного движения, Эллингтон спустился ниже, слегка прикусил губами темный кружок соска, а рукой начал поглаживать возбужденный орган. Джастин судорожно вздохнул и выгнулся навстречу этим искусным ласкам, глухо застонал, с силой вцепившись в простыни.

- Открой глаза. – Алекс развел коленом его ноги и наклонился к лицу, дотронулся до подбородка, проведя большим пальцем вдоль влажных губ. – Не бойся меня.

Джастин не мог не повиноваться. Он открыл глаза, и тьма отступила, оставив вместо себя многогранность окружающего мира; свистящий ветер за окном, там, где начиналась адская полоса, сила, быстро текущей, воды из труб, сильный треск низвергающихся камней на каменоломне, голоса страдающих каторжников и развлекающихся янки. Все звуки слились в один, тот, который проник в сознание, освещаемый ясным светом, и беспрепятственно затмил весь иной мир – этот голос. Джастин впился взглядом в зеленые блестящие глаза, наконец, увидев, что в этом омуте проявились истинные, нескрываемые чувства, и вдруг понял, что они его совсем не страшили.

- Вот так, хорошо. – Эллингтон пристроился между его разведенных ног и, наклонившись, прервал зрительный контакт, с силой припав к шее, оставляя на исцарапанной коже тёмные круги. – Теперь это будут единственные отметины на твоём теле.

Выцеловывая заклеймённую своими знаками шею, покрывал лёгкими поцелуями высокие скулы, вылизывая выпирающие ключицы, он запустил руки ему под спину, поглаживая, на ощупь изучая все выступающие косточки и позвонки, обтянутые кожей так, словно она готова порваться в любой момент. Руки Алекса спускались всё ниже, он нежно мял и поглаживал ягодицы, раздвигая их и касаясь кончиками пальцев пятнышка ануса. Увлажнив пальцы слюной, мягко поглаживая, чуть проникал ими вовнутрь, заставляя расслабиться судорожно сжатое отверстие. Джастин задрожал, словно бы тот коснулся его обнажённой раны, но тут до него дошло осознание того факта, что он сам всё сильнее подаётся навстречу, желая ощутить, пропустить сквозь своё тело эти мгновения, в полной мере; Алекс, явно оценив такой порыв, направил свой влажный, истекающий семенем член к анусу Джастина.

“Я больше не хочу терпеть эту боль”. – Мысли носились в хаотичном порядке, пока не зацепились за одну, единственную: “Забрать её в силах только тот, кто причинил”.

Эллингтон, положил ладони ему на бедра, приподнимая и Джастин, сам не ожидая подобного участия от себя, подался вперёд, насаживаясь на взбухший член и до крови закусывая губы, сдержал готовый вырваться крик боли, пронзившей все его неподготовленное к вторжению тело. Каждое действие - отдельно взятая агония, и нет возможности для логического завершения или обретения покоя. Джастину последние дни казалось, что он находится в вечном состоянии боли, он уже начал предполагать, что одно состояние перерастает в другое, дабы помешать его страданию дойти до крайности, иначе он бы давно сорвался и был бы мертв. Но Алекс, вдруг замер внутри него, давая возможность измученной плоти чуть привыкнуть и справиться с, разрывающим тело, мучительным ощущением заполненности. Невероятным блаженством было чувство, пробужденное в его больном естестве - нечто новое, хоть и отвратительное, постыдное и прекрасное в равной мере; наравне со стыдом разгорался иной огонь внутри него, там, где член Эллингтона задел нечто похожее на рычаг, включивший все потаённые, спрятанные ощущения. Аккуратно меняя угол, стараясь нащупать ту точку, что приносила наивысшее наслаждение, и заставляла сладостно изгибаться, охваченное огнем страсти тело.

Алекс входил в него медленно, чувствуя сопротивление влажной, горячей и тугой плоти. Губы и язык жадно скользили по покрытой шрамами груди Джастина, стремясь познать каждую его линию, но пальцы были не столь настойчивыми - они бродили по телу, едва касаясь кожи, касаясь, как незримые нити паутины, но будучи прочнее стальной проволоки, как тенета, неразрывно опутывающая каждый мускул и сустав тела Джастина.

Его пальцы задевали бедра, невесомо проводя по напряжённому члену и размазывая смазку по впалому животу.

Алекс уменьшил темп, наблюдая за его реакцией, но, видя как беззвучно шепчут что-то тонкие губы, как закатываются серо-зелёные глаза каждый раз, когда орган внутри тела задевает вожделенную точку, улыбнувшись, начал двигаться быстрее. Джастин неуверенно поднял руки и положил их на напряженные влажные от пота плечи, вцепившись с такой силой, что боль в сломанных пальцах резкой волной скользнула по телу, которое без устали двигалось вместе с партнёром. Коротко выдохнув, словно беззвучно засмеявшись, Эллингтон приник к его губам, продолжая насаживать на себя, воспламеняясь ещё больше от его судорожных вздохов и коротких стонов, от быстрых движений бедер, от силы его пальцев, вцепившихся в плечи с отчаянной одержимостью. Джастин задыхаясь, извивался в его руках, принимая сильные толчки, дрожа, будто бы он продрог до костей, хотя ему было чертовски жарко, и он не знал куда деть этот неутолимый жар, с наслаждением отдаваясь страсти и рукам любовника. От изощренных, сводящих с ума ласк Алекса становилось болезненно приятно, а движения его стали настойчивее и горячее, стоны громче и протяжнее; Джастин видел за зеленью его глаз накатывающие волны единого наслаждения и сам медленно сходил с ума, погружаясь к темным глубинам.

Его, ставший каменным, до боли возбуждённый член, изнывал от необходимости прикосновения, которое бы сняло это клокочущее напряжение, словно разрывающее его на части. Алекс, будто бы, почувствовав эти нетерпение и жажду, опустил руку и, обвив пальцами его член, сделал несколько ритмичных рывков, в такт собственным, резким движениям у него внутри.

И Джастин изо всех сил подаваясь всем телом навстречу, самозабвенно толкался в эту грубо ласкающую его руку и, запрокинув голову, выплеснул своё возбуждение, различая сквозь гул крови свой крик. В этих движениях, неровных и лёгких, как полет мотылька и звуках, издаваемых телом на пике высшего блаженства - скрывалась самая страстная жизнь, неведомая ему до этого момента. Как грозный вулкан, бушует в самых отдалённых уголках мира, так и внутри Джастина, один из его кратеров – самый недосягаемый и неприступный, извергается, и вот уже, он, подхваченный горячей волной, выгибается всем телом, чувствуя резкий жар, как прилив жидкого огня, под толщей которого, он сейчас пребывал. Алекс протяжно застонал, а потом вдвинулся в него одним отчаянным, резким движением. Это был самый сильный оргазм в жизни Джастина, словно зверь, выпущенный наружу, острым когтем прорвал его вены, и они полые, пустые, обескровленные, высушенные, отказывались снабжать тело кровью. Джастин был выжат до капли и безвольно откинулся на подушки, чувствуя, как чужое семя заполняет образовавшуюся внутри пустоту. Выйдя из него, тот тяжело облокотился об изголовье кровати.

Минуты полного молчания тянулись, словно долгие годы и Джастин, не выдержав, повернул голову и посмотрел ему в лицо.

- Я не смею поднять взор, каждый миг, ожидая смертельного удара. – Хрипло прошептал Джастин, понимая, что сорвал голос. – Что же ты со мной сделал?

“Ты растоптал, раздавил меня. Ты убил мою душу”.

Эллингтон какое-то время молча сидел рядом, задумчиво покусывая нижнюю губу, после обратил своё внимание на Джастина, будто только заметив его присутствие в своей постели. Лицо его приняло выражение спокойной сосредоточенности, как у рулевого на штурвале, смотрящего в точку курса на горизонте. Ничто теперь не выдавало в нем того волнения и неистовой страсти, которые плескались на дне зеленых глаз несколько минут назад. Снова золотые огни многих свечей, резали опустившиеся на землю сумерки, часы пробили шесть часов вечера, и Джастин, уже не ожидая ответа, вдруг услышал сдавленное, едва различимое:

- Я обещаю, что не причиню тебе боль. Никогда больше. – Сказал, наконец, Алекс, поднимаясь с кровати и набрасывая на плечи рубашку.