Две войны (СИ)

— Ты мне за это заплатишь.

Боль можно заглушить, если за нее отомстить. Он хотел мстить. Он желал этого так страстно, что не сразу услышал ответ Кристофера, полностью погрузившись в свои многочисленные сильные и яркие, угнетающие, ощущения:

— Я думал, что узнав о его смерти, ты сразу же прибежишь сюда, чтобы убить меня. Но ты поступил предсказуемо глупо, в своей излюбленной манере. — Насмешливо взглянув на почти пустую бутылку, все еще зажатую в руке Джастина, ухмыльнулся Крис. — Мне пришлось долго ждать тебя.

Он легко барабанил пальцами по оконному стеклу, голос его звучал спокойно и ровно, улыбка на лице меркла в сравнении с тем радостным блеском, что поселился в его серых жестоких глазах.

Комната плыла перед взором Джастина, и ему едва удавалось скрыть свое нетрезвое пошатывание, призывая своим мутным пьяным рассудком все силы, лишь бы Гейт не увидел в каком он, на самом деле, пребывает состоянии, лишь бы не увидеть победоносный огонь в его глазах. Джастин дрожит, его тошнит с новой силой, а голова раскалывается на сотни бесформенных обособленных частей. Он пытается что-то сказать, но слова его хрипом вырываются из гортани и замирают в воздухе тихим стоном, он страдает оттого, что все его чувства мучительно обострены. Поток беспросветной скорби сковал его при виде гадкой улыбки, которой одарил его Кристофер, разглядев замешательство и боль на лице своего бывшего друга.

— Мне нужна правда. — Шагнув навстречу ему, едва слышно, но твердо потребовал Джастин, найдя в себе силы произнести короткое, отрывистое предложение, расфокусированным взглядом, упрямо глядя в знакомое лицо, но, не узнавая, ни одной его черты. С трудом он заставил себя поверить, что эта бледная, неустанно мстящая тень, принесшая с собой сплошные разрушения, и есть былой товарищ его детства и юности. А ведь черты его всегда были примечательны, — отточены, но в тоже время мягки, но сейчас, в них острым хладнокровным потоком сквозила мрачная решимость, злостное ликование, сбивчивое лихорадочное удовлетворение. — Что ты с ним сделал? — Тяжело сглотнув вязкий ком и мерзкий миндальный привкус на языке, тихо спросил Джастин, неотрывно глядя на него.

— Тебе еще не сказали? — С фальшивым удивлением произнес Крис, ядовито-вкрадчивым голосом, и его улыбка переросла в настоящий кровавый оскал, вызвав у Джастина новый прилив желчи в пищеводе. Они смотрели друг на друга так, будто каждый из них ожидал, что другой вот-вот схватится за нож. — Он был убит при сопротивлении. Ему перерезали горло. По моему приказу, разумеется. Другого шанса избавиться от этого паразита мне бы не представилось, скорее всего. Ты это и так знаешь. — Речь его становилась властной, внушительной, неторопливой и какой-то нарочито размеренной, со своеобразной гортанной певучестью, настолько самодовольная, что Калверли затрясся от злости, стиснув зубы, до пронзительной боли в челюсти. — Он, кстати, стойко держался до последнего. Не убегал трусливо, как его соратники, в чащу их переулочных дебрей. Я его недооценивал. Мне кажется, это твое?

Кристофер, быстрым движением вынул из кармана жилета кольцо в виде головы буйвола и массивное украшение, с тихим металлическим стуком, легло на письменный стол, отделяющий мужчин друг от друга.

Джастин почувствовал, что ноги подкашиваются, а тяжесть собственного худощавого тела становиться непосильной. Стены и потолок комнаты куда-то отступают, под дыханием надвигающейся бури, он теряет равновесие и ориентацию во времени и пространстве. Перед глазами все темнеет и он едва не падает прямо посреди комнаты, вытянув руку и схватившись за каминную полку слева от себя, как раз во время, в последний момент, как глаза затянула пелена слез.

«Алекс не отдал бы это кольцо добровольно. Никогда».

Джастин вскинул затянутые болью глаза на Криса и ужаснулся: тот был бледен, как мертвец, но глаза сверкали каким-то безумным весельем, и во всём его поведении, явственно сквозило еле сдерживаемое лихорадочное волнение, с его губ сорвался короткий смешок. Джастин приоткрывает рот, жадно глотая воздух, задыхаясь от паники, видя перед собой не друга, которого он любил когда-то и не врага, которого сейчас ненавидел всей израненной душой — безумца, одержимого и эта, крайняя степень помешательства — тяготит комнату, пронизывает ее болезнью. Леденящие кровь глаза неподвижно застыли в глазницах, глядя на него с невыносимо тягостным чувством, с каким палач смотрит на осужденного, которого швырнули под резак, перед тем как бритва гильотины рассечет его шею.

Холодные пальцы тонкой, бледной руки крепче сжимают горлышко бутылки и, замахнувшись, со всей силы, Джастин швыряет ее в Криса, разразившись криком, ярость затмила его взгляд и пошатнула рассудок; он не замечает, как тот ловко уворачивается от угрозы.

— Я ненавижу тебя, Кристофер! — Громкий, звон разбивающегося о стену стекла, пожалуй, перебудил весь дом, но Джастину было теперь плевать на все, он кричал, позволяя захватившей его злости вырываться наружу. — Ты думаешь, что после того, что ты со мной сотворил, после того, как убил его, я позволю тебе жить?!

Его обдало жаркой волной, такой ощутимой и реальной, что Калверли резко поддался назад и вздрогнул всем телом, смутно понимая, что постоянные, слабые и тщетные попытки совладать с привычной внутренней тревогой, с чрезмерным нервическим возбуждением сыграли с ним злую шутку. Но сейчас он позволял своему телу взять контроль над помутившимся сознанием, у него было такое чувство, как будто, что-то внутри сжалось в холодный тугой комок. Комок превратился в кулак, который, сжимаясь, разрывал его изнутри.

— Его смерть отныне не должна тебя заботить, — сухо говорит Крис, и теперь уже поистине сверхъестественный блеск глаз, сверкает, словно молния, — теперь ты должен думать о своей жизни. Он пытался поработить твою волю, сломить, но он — северная мразь, был не достоин тебя.

Джастин не успевает понять в какой именно, из тех утерянных, ускользнувших из его одурманенного внимания, моментов, душегуб приближается к нему, со зловещей гримасой на мрачном лице, и, положив тяжелую руку на плечо, тянет его на себя. Гейт настойчиво прижимает его к столу и наклоняется так близко, что их губы разделяет всего несколько дюймов, лаская кожу влажными и теплыми порывами дыхания. Взор Джастина, бесцельно блуждающий по кружащим стенам комнаты, застыл. Теперь, он был устремлен в одну точку, черты недвижны, словно высеченные из камня. Но едва Кристофер опустил руку ему на плечо, как по всему телу его прошла дрожь, страдальческая улыбка искривила рот; он тихо, торопливо и невнятно что-то бормочет. Крис не может разобрать поток непонятных пьяных слов, но, кажется, Джастин и не рассчитывает услышать от него какой-то ответ. Лежавшие на плечах Джастина ладони скользнули выше, пальцы запутались в волосах, замерев на его затылке, когда нащупали запекшуюся кровь в месте недавнего удара. Крис сокращает расстояние между ними и, прижавшись к вздрагивающему в тихой панике телу, жадно прикасается к его губам, почувствовав тяжелый резкий вкус алкоголя, ощутив, как щеку царапнула щетина. Он прикусил зубами нижнюю губу, скользнул в его рот языком и провел им вдоль его собственного, отмечая, что Джастин легко подается вперед, стремясь углубить поцелуй, крепко прижав Криса к себе. Нещадными ударами билось сердце в груди Гейта, и этот тихий, глухой, частый стук распалял ярость Джастина, подобно тому, как барабанный бой будит отвагу в душе солдата. В зловещем безмолвии дома, Джастин слышал адский, оглушительный грохот чужого сердца и едва ощущал колыхание своего, измученного; беспредельный ужас заволок его душу, когда он, с содроганием представил, что родное, единое их с Алексом сердце, остановилось — умерло из-за этого человека. Джастин положил обе руки на бедра Криса и стиснул их с такой силой, что тот, невольно зашипел ему в рот от короткого проблеска боли, но не разорвал их немую борьбу. Джастин почувствовал, как одна его ладонь ложится ему на щеку, а пальцы второй руки крепче сжимаются в его волосах, пряди в его пальцах натянулись, и из воспаленного горла Джастина вырывается громкий стон, разрываемый тяжелым дыханием, которое опаляет их влажные губы. Он медленно проводит языком по его небу, от одного уголка губы к другому, скользит по зубам и отрывается от настойчивого горячего рта, разомкнув руки и отступив назад.