Две войны (СИ)

- Хочу тебя, в тебя, – шептал Джастин, - позволь мне, позволь, я хочу тебя, так сильно хочу тебя. – Казалось, слова сами вырывались из обветренных губ, и щекотали Алекса, добавляя огня в его кровь, впрыскивая под кожу яд желания, заставляя покрываться мурашками кожу, а волоски – вставать дыбом.

Джастин никогда не был сверху, хотя желание войти в Алекса, почувствовать его тело по-другому, столько раз преследовало его, в эти, проклятые три года. Возбуждение болезненной волной проскальзывало по телу Джастина, когда он представлял, как Алекс кончает, извиваясь под ним. Однако, сейчас, Джастин не смог бы пойти на такой шаг, зная, что от обилия эмоций он может сойти с ума, но желание обладать обретенным любовником было слишком велико, чтобы отказать себе в удовольствии. Он снова и снова обводит языком, расслабляя сжавшиеся мышцы, чувствуя, как они поддаются его нежному напору и, приподняв голову, встречается с бешеным взглядом зеленых глаз. Джастин подносит руку ко рту Алекса и сердце пропускает удар, а потом, отчаянно пускается вскачь, когда он видит, как покорно раскрывшиеся, великолепные губы обхватывают пальцы, втягивая их глубже, увлажняя… Его член, снова, болезненно дернулся в штанах, а поджавшиеся яйца, казалось, и вовсе зазвенели, когда он представил, как вбивается в этот капризный рот.

Алекс протяжно стонет, когда любовник опускает руку и осторожно проникает в него, скользким, от его собственной слюны пальцем. С наслаждением, услышав короткий всхлип, Джастин продолжает надавливать пальцем на анус, легко массируя, по кругу и внимательно наблюдая как Алекс, покорно, раздвигая ноги шире, впускает в себя его длинные пальцы.

Капельки смазки срываются с головки возбужденного члена и Джастин снова, жадно, накрывает его ртом, чувствуя языком дикую пульсацию широкой, выпуклой венки, наполненной горячей бурлящей кровью. Его пальцы, наполненные силой, передаваемой этим бурным потоком, начали двигаться в унисон с этой трепещущей пульсацией, сквозь тонкую кожу, нащупывая внутри, горячий источник наслаждения.

Золотистые волосы мечутся облаком по влажным плечам, сверкая серебром седины на висках, рубашка взмокла и прилипла к телу, очерчивая контур нездорово худого, но мускулистого тела, вздрагивающего от переполняющего удовольствия. Алекс мотнул головой, и прядь влажных волос упала на приоткрытые распухшие губы, а руки с силой вцепились в волосы Джастина, когда надавливая на чувствительные стенки, тот добирается до бугорка простаты и его собственное сердце бьется о грудную стенку, словно готовясь выломать ребра и вырваться наружу, упав между их горячими телами. Джастин вспыхивает, сгорает дотла от темно-зеленого, где терялись границы, ласкающего, зовущего к себе, манящего, одурманивающего, как в бреду, взгляда любимых глаз.

Джастин пережимает пальцами основание собственного члена, чтобы не кончить в тот миг, когда Алекс толкается бедрами, насаживаясь глубже на его пальцы, роняя сладкие вздохи и стоны. Джастин полностью контролирует сильное, мужское тело, едва ли беззащитное, но такое, податливое и жгучее, сейчас, как и прежде зная, что в их войне – победитель получает все: тело и душу, которые, разорвавшись однажды, вступили в опасную связь со смертью, проведя обоих через все круги ада, лишь для того, чтобы соединиться воедино, неразрывно, связавшись друг с другом прочными цепями.

Горячие мышцы сжимают его пальцы, Александр, зарычав, вскидывает в нетерпении бедра, отрываясь от кресла и полностью теряя контроль над своим телом. Джастин, словно во сне, повторяет те движения, которые когда-то заставляли его самого трепетать и метаться по кровати Алекса, умирая от сладкой пытки. Изучая любимого заново, словно в первый раз глядя на темнеющие глаза, лоб покрытый испариной, как в бредовом сне, погружаясь в фантастический мир удовольствия, Джастин ускоряет движения, которые становятся все глубже и жестче, а Алекс, такой же, нетерпеливый, яростный, безрассудный, бурно кончает ему в рот, громко вскрикнув и запрокинув голову. Его руки с нажимом проводят по спине Джастина, и ногти впиваются сильным движением в кожу своей жертвы, так, словно не желая делить свою добычу ни с кем, вырвав у Калверли сдавленный всхлип и неосознанный рывок ближе к раскаленному мужскому телу.

Бесстыдно облизывая губы и собирая с них, языком, остатки семени, Джастин скользит взглядом по его отмеченному наслаждением лицу, тут же сменяющемуся слегка насмешливой хищной улыбкой. Алекс резко привстает, схватив его за плечи и дернув на себя, но стон неожиданности тут же заглушается пальцами, скользнувшими к истекающему, жаждущему разрядки, до боли напряженному члену и горячим ртом, жестко ласкающим губы. Джастин рвано выдыхает, вцепившись руками в тело Алекса, поддерживая страстную игру языков, ритмично и глубоко проникая в горячий рот. Алекс дразня, разжимает губы и одновременно делает вдох и Джастин с наслаждением, почти забытым за годы разлуки, втягивает смесь запаха табака и бренди, издав протяжный низкий стон. От запаха его тела, ноздри Джастина трепещут, наполняясь вожделением, и он едва не опрокинулся навзничь, как алчная акула, учуявшая запах свежей крови и желающая отведать ее сполна. Умелые пальцы Эллингтона ласково сжимают его дергающийся и пульсирующий член, поднимаются по стволу, слегка задевая ногтями, вызвав частую мелкую дрожь, пробежавшую по бедрам. Алекс оттянул крайнюю плоть, обнажая розовую головку, сдавливая пальцами другой руки основание члена, иногда опускаясь ниже и играя тяжелыми, налитыми яичками, Джастин, в упоении, толкается в его руку, еще сильнее. - Давай, мальчик, кончи для меня, - шепчет Алекс и тот, кончает, теряясь на грани своего громкого вскрика и тихого шелеста на ухо:

- Я знал, что ты вернешься ко мне…

*

Джастин тихо приоткрыл калитку и, оглянувшись, еще раз переспросил у зевающего кучера, понизив голос до едва различимого шепота:

- Гарри, что именно мистер Гейт сказал? Когда он вернется? – Джастин весь день провел в Старом городе, рядом с Алексом, а уже после, вернувшись к парку Лонг-Бридж, он обнаружил свой экипаж с дремлющим мальчишкой-кучером, который больше суток дожидался его, хотя, в преданности этого молодого северянина Калверли уже давно и не единожды убедился.

Джастин находился в последней стадии сентиментального опьянения, и только новость о том, что его разыскивает Гейт, слегка привела его в чувство, сбив смесь счастья и ласковой истомы, оставленной любимыми руками на его теле и тем выражением глаз, с которым Алекс весь день смотрел на него. Он не мог вообразить себе, как Кристофер оказался в Старом городе, куда, никогда бы не сунулся, цинично, боясь запятнать себя невидимыми пятнами нищеты здешних жителей.

- Мистер Гейт просил передать вам, что будет ждать вас к полуночи в своем кабинете. – Так же тихо отозвался Гарри. - После чего его лакей удалился, сказав, что мистер Гейт будет отдыхать этим вечером дома, дожидаясь вашего прихода.

- Хорошо. Доброй ночи, Гарри.

Джастин вошел во двор, мысленно все еще витая в комнате Эллингтона, где, меньше часа назад, расслаблено поглядывал на Алекса, рассказывающего про Европейские страны, которые ему довелось посетить после побега. В этих, красочных рассказах, Старый Свет оживал, поднимался вновь во всей красе, как и прежде, во времена войны, когда Джастин сидел в комнатах Эллингтона, слушая его истории, и не мог оторвать взгляда от губ, складывающих воспоминания в единую картину, поражающую своим великолепием. Джастин, слушал Алекса и видел, словно наяву, как древние замки вздымаются своими шпилями вверх, вонзаясь в тяжелые небеса Тулузы, Гранады, Вестфалии, вороша давно потухший пепел мифов и усмиряя в человеке его непомерную гордыню, своим монументальным превосходством. Джастин, мечтательно погружался в рассказы Алекса, понимая, что в Америке, разъедаемой междоусобицами, он совершенно позабыл, что за океанами и морями, отделяющими Новый свет от Старого, лежит целый мир, и при том, довольно широкий, красочный и старый, полный тайн и памяти. Мир, который так похож на них двоих и этот, другой мир ждет их. Джастин желал, подобно длинному клину теплолюбивых и благоразумных журавлей, взлететь вместе с Алексом ввысь, как те птицы, с наступлением холодов, гонимые в тишине поднебесья, расправив могучие крылья и держась известного, лишь им направления, покинуть родные места, в период жутких времен. Его голодное естество пробудилось сегодня ото сна, и он готов был бежать, хоть на край света, чтобы сохранить это, чтобы спрятаться от некой фатальной прихоти судьбы.