Две войны (СИ)

- Что здесь? – Спросил Роберт у мужчины, который кинул Джастину кошель.

Тот, ухмыльнувшись, неопределенно повел плечами, переведя взгляд немигающих черных глаз на Калверли, по-прежнему, молча, разглядывающего стены. Джастин вдруг взглянул на странную вещь у себя под ногами и, проследив его взгляд, Роберт, наклонившись, поднял кошель, протянув владельцу. – Что-то для Митча?

- Сам взгляни. – Ответил тот, наконец-то сбросив с колен красотку и, от души, хлопнув крепкому заду, указал ей пальцем на свою опустевшую кружку. – Я уже подумал, что Митч, наконец-то протрезвев, прислал к нам своего посыльного с просьбой вернуть заложника.

Роберт, уже собирался было открыть кошель, но вдруг, недоуменно отвел одну руку, взглянув на свою ладонь и пальцы, где отпечатались кровавые разводы, пропитавшие ткань. Роберт несколько секунд в упор смотрел на вещь, скрывающую внутри себя кровавый сувенир, но так и не решился открыть застежку.

- Черт, Шон, ты неисправим. – С омерзением положив на стол кошель, сказал Роберт, не замечая, как Джастин, побледнел, представив себе, что в этом маленьком кошельке наверняка находится какая-то часть человеческого тела.

Бандит сверкнул несколькими желтыми зубами и пристегнул жуткую вещь обратно к поясу, чем вызвал у Калверли мгновенный рвотный позыв.

- Сам, лично, передам сыночка Митча ему в руки. Сегодня вечером. – Заявил Шон, наливая себе и медленно втягивая полрюмки ликера, и Роберт, только скупо улыбнувшись ему, молча потянул Джастина за рукав в сторону широкой лестницы, ведущей на второй этаж.

- Они опасные люди, для них не существует власти и закона, они не подчиняются капитану Эллингтону, для них есть только Джек Уилсон – гангстер из Нью-Гэмпшира, который объединил одну из шести крупнейших бандитских группировок города под своим началом. – Тихо сказал Роберт, когда они поднялись наверх, оказавшись в длинном, широком холле в который выходили два коридора, ведущие в разные части огромного, доходного дома.

Желтый блестящий паркет скрипит под стертыми подошвами Джастина, на многочисленных дверях темно-вишневые драпри, перехваченные шнурами, в золоченых рамах покоятся огромные зеркала, в которых то мелькают, то скрываются фигуры проживающих здесь людей.

- Ими командует Алекс? – возбужденно воскликнул Джастин, отказываясь верить в то, что подсознательно уже давно понял.

В этих предчувствиях и надеждах было, нечто похожее на то волнение, которое испытывает привычный игрок, пересчитывающий, перед тем как отправиться в игорный клуб, свои наличные деньги, зная – либо все расчеты верны и он в выигрыше, либо - он проиграет все до последнего цента. Джастин мог с уверенностью сказать себе: во что бы ни ввязался Алекс, он при любых обстоятельствах будет на его стороне.

- Не произноси это имя там, где его могут услышать. – Рявкнул на него Роберт, увлекая его дальше, по коридору вдоль длинного ряда закрытых дверей. - Он – их главарь, предводитель, вожак, но не командир. Управлять этим сбродом почти невозможно, но пока он держит их под контролем - эти люди являются членами одной банды. Они объединяются для грабежей, или других преступлений и не имеют никаких обязательств и преданности своим главарям. Пока, те способны дергать за усы высокопоставленных чиновников и делегатов, чтобы обеспечивать неприкосновенность своих шаек – бандиты преданы и довольно покорны, но стоит дать слабину и земля сомкнется над телом бывшего главаря.

- Что это за банда? – спросил Джастин, чувствуя себя так, словно бы он затерялся в потусторонних мирах, так схожих с его привычным, но одновременно таких непостижимых, ужасающих и жестоких.

- Сам спроси, мы на месте. – Сказал Роберт, открыв одну из дверей, куда Джастин решительно ворвался, торопливо оттолкнув северянина с пути.

- Алекс! – Выдохнул он, войдя в небольшую, полутемную комнату, увешанную парижскими литографиями, тканые ковры, спускались по стене, от потолка до самого пола, посреди комнаты красовался большой, заваленный газетными вырезками, письменный стол декорированный перламутром, у которого задумчиво стоял Алекс, резко оглянувшийся на звук знакомого голоса.

Джастин, задрожал, почувствовав, как выворачивают наизнанку его душу одурманивающие эмоции, будто бы какой-то телесный ущерб не заживающий, подобно старой ране, не дающий ему жизни прежде, прорвался горячим потоком слёз через его глаза.

- Джастин… – Прерывающимся голосом вымолвил Алекс, широко раскрытыми глазами, ловя каждый судорожный вздох, застывшего на пороге Джастина. - Я дал тебе простое поручение, Роберт, и мне кажется, ясно сказал, ни в коем случае не приводить его сюда, чем ты думал, кретин?! – Вдруг, срываясь на грубый крик, вспылил капитан, переведя искрящийся огнем взгляд на Роберта, молча стоящего рядом.

- Алекс, он… я не собирался, он просто… - Начал тот, явно намереваясь держаться до последнего и отрицать свою вину, но Александр, сотрясая стены, гаркнул на него:

- Вон! Убирайся вон отсюда, Роберт! И молись дьяволу, чтобы до завтрашнего дня мы не встретились.

Джастин слышал, лишь звенящую в ушах кровь, взбурлившую после его слов. Он, даже не обратил внимания на то, что дверь за его спиной закрылась, и он остался наедине с человеком, воскресшим из его памяти и ожившим из его обманчивых и сладких сновидений.

- Почему? – Не в силах овладеть своим голосом, хрипло спросил Джастин, объятый ужасом и дрожью, заглядывая все глубже, глубже в темно-зеленые озера его глаз, глядя на покрытый золотом лик и повторяя:

- Скажи мне, почему все происходит сейчас так?

Алекс стоял, напряженно сжимая и разжимая руки, вздувшиеся на них вены, гоняли горячую кровь по телу, и Джастину казалось, что биение его сердца в сотни раз оглушительнее его собственного, застывшего в ожидании ответа. Все, что открылось ему в потаенной глубине зеленых небес, вновь оживало пред глазами и слова Алекса были, лишь, отзвуком того неистового крика, что потряс все его существо. Джастин смотрел в эти глаза и понимал, что он бродяга – бродил бесцельно долгие годы и вот, наконец-то, пора пришла, и он очутился дома.

- Я не хотел вновь доставлять тебе боль, Джастин. – С придыханием сказал Алекс, делая неуверенный шаг к нему навстречу. - Прости меня за все, но тебе нужно уйти, прямо сейчас. Не надо возвращаться к прошлому.

- Ты говоришь о боли? – Закричал Джастин, проливая вместо вихрей и мрака злости, нежные слезы радости и тягостной обиды. Теплая влага омыла воспаленные раны на груди, стиснутой стальными ржавыми оковами, но он не остановился, извергая поток рваных, истеричных упреков, просто, чтобы не потеряться в тишине и тьме этого места. - Ты хоть представляешь как я жил без тебя эти три года, Алекс? Каждый день для меня был подобен аду, и я сгорал в нем, оживая только с наступлением ночи, когда ты являлся ко мне во снах, как мираж оазиса перед глазами умирающего путника в пустыне. И вот, ты стоишь предо мной настоящий, во плоти, и гонишь меня прочь?

В нетерпеливом, резком его желании ударить Алекса сильнее, в самую оголенную часть тела – болезненно сжавшееся сердце, кроется суть невысказанных обид и Джастин размахивает руками, словно отгоняя от себя призраков старой затаенной злобы, которая исчертила его рассудок гнилыми полосами отчаянья, после резкого исчезновения любовника, который теперь смеет говорить ему это.

- Я не представляю? – Алекс постарел на добрый десяток лет, волосы его стали еще светлее, но глаза загорелись также сильно, как если бы он был мальчишкой, готовым голыми руками уничтожить врага на поле боя, вновь напиться его крови, оживая, как nosferatu, пробужденный яркостью и насыщенностью чужой жизни.

В тот момент, когда он схватил Джастина за руку, вынуждая замолчать, Калверли почувствовал в своем теле настолько сильный отклик, что разом вздрогнул, затаив дыхание и слушая.

- Ты… Джастин, черт возьми! Я год скитался по углам Европы не в силах найти себе пристанище: в каждом доме, где я останавливался, я слышал твои шаги, твой голос и смех. Я думал, что умру, прежде чем увижу тебя вновь, я пребывал в бреду, звал тебя, и каждый раз мне казалось, что твои руки дарят мне успокоение и покой. Думаешь, я забыл о тебе? Я мог бы пересказать все наши дни и ночи. Угроза нависла над моим здоровьем, ужас мной овладел, когда я представил, что никогда не увижусь с тобой. Я погружался в сон, который длился по нескольку дней, и когда просыпался, то снова видел печальные сны смутного течения жизни без тебя. Я должен был скрываться от отца, от французского и американского правительства, чтобы развеять чары, нависшие надо мной. Я прятался у моря, которое так любил - словно ему полагалось смыть с меня грязь, которой я запятнал тебя. Я проклят был луной и звездами, которые напоминали мне, что где-то, ты так же смотришь на них. Счастье было моим угрызением совести, роком, червем. Но как я мечтал дотронуться до тебя… Ощутить тепло твоего тела, Джей. Я не хотел этой разлуки, я согласился бы на сделку с любым из демонов ада, с самим Сатаной, только бы остаться с тобой, но я не мог подводить тебя под удар. – Алекс тоскливо улыбнулся, но с таким трудом ему далась эта улыбка, словно бы он и вовсе разучился проявлять эмоции на этом застывшем, бледном лице.