Две войны (СИ)

Джастин кладет руки на его плечи и чувствует, что они стали шире, крепче, а седые волосы бросаются в глаза, как блик клинка под полуденным солнцем, но лицо Джастина все озаряется, слезы исчезают и улыбка трогает его губы. С каждым его словом, новый глубокий вдох расправляет грудь, срывает болезненные тиски.

- Ты думаешь, я не сгорал от тоски по тебе? – Продолжал Алекс, проведя кончиками пальцев по темным кудрям, с неповторимой, едва ощутимой нежностью, его взгляд бесцельно блуждает по знакомым чертам. - Джастин, ты - все, что у меня есть, все, что у меня было, но… уходи. Прошу тебя, уходи отсюда.

Алекс делает попытку отстраниться, скидывая со своих плеч руки Джастина, но смятение того не безмолвствует, а громким звоном повисает между ними:

- Не говори мне этого! Вели мне жизнь свою за тебя отдать и я, тысячу раз кину ее, с усмешкой. – Джастин грубо хватает его за руку, не давая отойти, и пальцы Алекса доверительно сжимают его кисть, словно бы тот боится упасть и не подняться вновь. - Алекс, я знаю, ты не забыл меня, мы все еще связаны друг с другом, и всякий раз, когда я думаю о тебе, я не могу не ощущать твоей боли. – Джастин поднимает его руку и прикладывает раскрытую ладонь Эллингтона к своей щеке, где на коже медленно засыхают пролитые за эти годы слезы. - Я искал тебя, когда вернулся в Вашингтон, но все мои попытки резко пресекались. Все твои дороги были стерты в марте шестьдесят третьего. Я не понимаю тебя…

- Я хочу, чтобы ты жил, Джей! – Яростно шепчет ему в лицо Алекс и Джастин подается вперед, чтобы уловить его дыхание, завладеть искусанными губами, но Эллингтон делает над собой усилие, ступив в сторону и потянув за собой, подведя того к окну. - Взгляни, там за окном жизнь, которой ты достоин. Я знаю, что у тебя есть жена, ты воспитываешь ребенка своего старшего брата, работаешь и строишь свой дом, так зачем тебе другая жизнь?

- Потому что там нет тебя! – Джастин задергивает тяжелые темные занавески, уничтожая свет грязных диких улиц ненавистного города, заставившего его любить и страдать одинаково сильно. - Ты не вынудишь меня уйти, пока я не услышу слова ненависти. Скажи, что я безразличен тебе, или, что ты не любишь меня, скажи, что все мне привиделось и нас, никогда не было.

Алекс делает движение губами, чтобы захватить глоток воздуха, острый, нежный и обольстительный аромат опьянил Джастина, и он коснулся его губ в яростном порыве. Джастина захлестнула нестерпимая любовь и нежность, потому что он знал - Алекс, как и он, в сердце своем ощущает таинство и непостижимость жизни, и прилив любви был тем мучительней, что тут же, обоих пронзила мысль о принятом решении: теперь дороги их не разойдутся.

Руки Алекса, вопреки словам, сжали в судорожном объятии знакомое тело, и язык утонул в бесконечном поцелуе, сладострастном и терзающем, впитывая в себя все безумие страсти, неведомой им обоим несколько лет. Легкая рука Джастина, ласково оглаживая, пробежала по сильному, напряженному телу, на секунду задержалась на тягостно затвердевшей его части, сочувственно и любовно пожала болезненно вздувшийся холм. Это было буквально пробуждение из мертвых, такая же боль, какую мог бы причинить яркий свет глазам человека, вышедшего из мрака, и одинаково радостно воспринявшего этот свет, после темноты.

- Джастин, я не смогу остановиться. – Выдыхает Алекс, плотнее прижавшись к горячему телу. - Если ты сейчас останешься, то никогда не сможешь вернуться к своей семье. Я не смогу тебя отпустить во второй раз. Не делай глупостей, возвращайся домой, пока ты можешь.

- Не смей останавливаться. Я нашел тебя и не отступлюсь. – Сказал Джастин, желая, чтобы никто другой, из живущих на Земле, не прижимался к его восторженным губам, к его лучистым волосам, овеянным дыханием холодной, северной зимы, навеки застывшей в памяти и никто другой, не покрывал поцелуями это, чистейшее чело, сияющее для него, здесь, во мраке, подобно звезде в небесах.

- Жизнь со мной ужасна - я ужасный человек. – Настаивает Александр, но Джастин уже не желает слушать его, упиваясь победой.

- Я знаю. - Джастин чувствует, что сердце набухает, как море, вздувающееся перед грозой. Бесконечная слабость томит его тело, и теплый воздух словно веет знакомым ароматом волос. - И только я способен выносить тебя.

*

- Ты мой теперь, только мой… – Сбивчиво и зло бормочет Джастин, пытаясь справиться с маленькими, ускользающими из его, негнущихся пальцев, пуговками на рубашке Алекса. - Кровь связала нас, моя кровь, и моя боль… - шепчет он, опускаясь на колени и прижимаясь щекой к теплой коже живота. – Никогда больше… – Говорит он, проводя губами вдоль пояса и сжимая зубами, сквозь плотную ткань, рвущуюся наружу плоть.

- Джастин, ты… - Из покусанных и истерзанных поцелуями губ Алекса, вырывается тихий короткий смешок, но замирает, в тот миг, когда тонкие пальцы обхватывают его член и Эллингтон тяжело и прерывисто стонет. Джастин напористо толкает его и Алекс не сопротивляясь, опускается в кресло. Не теряя ни секунды, Джастин сдергивает с него штаны и втискивается между широко раздвинутых ног, лаская пальцами светлые завитки на ногах. Глядя, в потемневшие глаза Алекса, он склонил голову и, лизнув головку, закрыл глаза, упиваясь его особенным, пряным, чуть солоноватым вкусом. Постанывая от наслаждения, он вырисовывал языком на горячей коже неясные узоры, словно играя, петлял по всей длине члена, с силой, проводя языком по вздувшимся венам и аккуратно прикусывая уздечку, захватив его у основания, а другой рукой, нежно перебирая пальцами яички.

Джастин посасывал член, выпуская его изо рта, оттягивал пальцами крайнюю плоть, обнажая чувствительную головку, скользил по ней горячим кончиком языка, ввинчиваясь в раскрывающуюся под его напором щель уретры. До рези в глазах, вглядываясь в лицо Алекса, впитывая в себя любимый образ, то, как опускаются пушистые ресницы, прикрывая хищные глаза, а желтоватые зубы прикусывают пухлые губы, сдерживая, рвущийся наружу, стон, как мелкая дрожь пробегает по его напряженному телу в ответ на каждое касание языка. Наигравшись, он наконец-то, плотно обхватил член губами и, пропустив его в расслабленное горло, сглотнул. Алекс - заорал, судорожно вцепившись побелевшими пальцами в подлокотники, всеми силами, пытаясь справиться с захлестнувшими его ощущениями.

- … сумасшедший – выдыхает он. Широко распахнутыми глазами, с удивлением и какой-то, горячечной жадностью наблюдая за тем, как его член движется в кольце припухших губ Джастина.

- Да-а-а, - ухмыляется Джастин и от вибраций, рождающихся в его горле, раскаленная волна пробегает по телу Алекса, свиваясь невидимой спиралью, где-то в районе живота, заставляя тело, скручиваться от наслаждения, не выдержав, он ухватил Джастина за непокорные вихры и дернул на себя, насаживая до упора, задавая свой темп.

Джастин, старательно расслаблял горло, поглощая его, забирая голодным ртом глубже и глубже, принимая член на всю, возможную глубину, сбивчиво дыша носом и стараясь вдохнуть больше воздуха он, на мгновение, выпустил заполнивший его рот член и норовисто мотнул головой. Алексу пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить себя выпустить его волосы и позволить Джастину действовать так, как ему хочется. Джастин и действовал, он нежно зацепил яички языком, пососал их, по очереди, обхватывая губами, придерживая ходящие ходуном бедра и прислушиваясь к судорожным вздохам, продолжая при этом сжимать и отпускать член рукой, скользнул выше, проводя губами вверх-вниз, то немного быстрее, то медленнее, снова возвращаясь в головке, цепляя зубами уздечку и вырывая у любовника хриплые стоны. Осмелев и дав волю собственным желаниям, Джастин лизнул нежную кожу за яичками и добрался языком, до судорожно сжимающейся дырочки ануса. Алекс всхлипнул, приподнимая бедра, желая большего, и у Джастина потемнело в глазах, ему показалось, что он рухнул с головой в ледяную воду.

Задыхаясь, от переполняющего его восторга, он обвел языком вход, дразня, пробуя на вкус, солоноватую кожу, зарываясь носом в пах, он жадно вдыхал эту невообразимую смесь: чистого белья, мускуса, бергамота, и еще чего-то, особенного, восхитительного, присущего одному только Алексу, чего-то, заставляющего его жалобно поскуливать, изнывая от желания, вдыхать его, ещё и ещё. Как можно дольше. Вечно. Его собственный член окреп до такой степени, что ему пришлось сильно сжать его, чтобы хоть немного умерить дикое возбуждение, опасаясь, что еще немного и он, просто позорно кончит в штаны.