Две войны (СИ)

Сегодня вечером ему угрожал очередной светский кошмар; все те же, чопорные лица, пафос и амбиции, набившие оскомину, шумные споры ни о чем, кокетливые взгляды из-под вееров, восхищение одних и презрение других, отчего Джастин злился и, как заведенный, твердил о своем плохом самочувствии, но провести Женевьев, которая обожала светские мероприятия, было крайне непросто, а все ухудшилось, когда к ней присоединился Крис:

- Джастин, Эдвин Стэнтон (23) генеральный прокурор США и Военный министр, так что он имеет полное право поставить тебя на карачки и заставить выплясывать перед ним, пока не останется доволен. – Раздраженно заметил он, не стесняясь присутствия женщин, уже привыкших к грубости в отношениях этих двоих. - Твоя задача развлекать и делать для него все необходимое. Ты что, не видишь, как он носится то в Нью-Йорк, то в Бостон — послушать оперу или поглядеть на какие-то там масляные полотна? И целыми ящиками, заказывает французские и немецкие книжки, а потом дни и ночи просиживает за этими книжками, вместо того чтобы поехать на охоту, или составить партию в покер, как подобает настоящему мужчине. Если все будет идти так и дальше, мы останемся без денег.

- Эти, твои, милейшие люди, мне не указ. Меня, действительно, должно волновать, что этот старый болван Стэнтон скучает в столице? Я должен прыгать вокруг него, только потому, что он прикрывает твои махинации на нефтяном рынке? – Остро и с расстановкой говорит Джастин. Его, нахмуренный лоб становится круче, скулы резко выпячиваются, он легко управляет всеми движениями своего тела, чувствует силу в каждом суставе, но ему, иногда, пронзительно сильно хочется, одним движением, оступиться и выпасть с этого самого балкона, чтобы расшибить голову о каменную дорожку во дворе, лишь бы не спорить с Гейтом, вновь.

- Мои махинации? - Крис был вне себя от ярости, прорычав: - Под всеми отчетами и договорами стоят твои подписи и штампы, как ответственного лица, так что, в случае провала, именно ты потерпишь сокрушительное fiasco, Джастин. Думай дважды.

Джастин зло засопел, но промолчал, не найдя колких обвинительных слов.

Они оба были отпрысками одного корня, но в их финансовом дереве и бюджете фирмы недавние события пробили основательную брешь. Один из их партнеров - английский предприниматель, на котором держалась связь с Великобританией – внезапно обанкротился и пустил себе пулю в лоб, а они потеряли несколько тысяч фунтов; самые верные расчеты из-за невероятных стечений обстоятельств рушились, бесспорные, казалось, сделки срывались, самым жалким образом. Это была война без пощады и без передышки, а включившись в этот бой, Джастин знал, на что подписывался.

- Крис, Джей, перестаньте немедленно! – Воскликнула Шерри, спустив с головы зеленый кашемировый платок, который едва не слетел с ее плеч, подхваченный теплым порывом ветра. - Каждый день одно и то же, одинаковые скандалы. Вы невыносимы.

- Матушка, ну разве мы ссоримся? Обычная размолвка и ничего более. Сегодня после ярмарки, я думаю, у Джастина повысится настроение, и он встретится с министром, как и обещает уже три недели. – Выдохнув, сказал Крис и Джастин, окончательно потеряв над собой контроль, оттолкнул его с дороги и, не сказав ничего напоследок, выбежал с террасы. Не желая слушать, как этот льстивый лицемер заливает в уши матери сладкие речи, на самом деле пряча в рукаве пулю для Джастина и пузырек с ядом для кого-то из его родных, готовый привести свой приговор в исполнение, в случае нарушения их договора.

Джастин бежал из дома, с ненавистью озираясь по сторонам, хоть эта помпезная гостиная давно приелась ему, как и все комнаты этого дома, но здесь, в неприметной нише стены, была стеклянная дверь, ведущая в роскошную оранжерею, примыкавшую к дому – полюбившемуся Джастину месту.

Мебель, обитая шагреневой, телячьей кожей, древесного цвета, состояла из пуфов, кресел и изогнутого дивана, занимавшего часть круглой стены, с большим окном. По комнате сновали лакеи, ставя на обеденный стол, в смежной комнате холодную рыбу, стейки из баранины в финиках, сырные и фруктовые тарелки, попутно, пристраивая на лед серебряные подносы с мороженым и пуншем для предстоящего обеда, который Джастин был намерен пропустить.

В огромных китайских вазах росли папоротники, которые, вдруг, принялась выращивать Шерри, изящные индийские пальмы, вьющиеся и ползучие растения, распластанные по мраморному полу, a сверху проливался ливень красных и розовых махровых роз, чей пьянящий аромат смешивался с запахом жареного мяса из столовой.

Во дворе Джастин вдыхает свежий воздух и его чуть не сбивает с ног Роуж, которого семья милосердно забрала с собой из Техаса, за это Джастин был им безмерно благодарен, неожиданно сильно соскучившись по рыжей псине, составившей ему компанию, во время долгого пути домой и, не менее длинного, периода распада его души на израненные осколки.

Неподалеку, у маленького гранитного фонтанчика, Хлоя забавлялась с новой куклой, которую Джастин, специально заказывал у лучшего мастера в городе для племянницы. Понемногу он привыкал к девочке, хотя сторонился ее и по возможности избегал, неконтролируемо вздрагивая при каждом слове, обращенном к нему.

Девочка была как цветок, расцветший в погребе: прекрасна, скованна сладким оцепенением, что навевает человеку детство. Длинная шуршащая завеса тополей окаймляет лужайки у фонтана, по которым она бегает, ловко исчезая за деревьями, заставляя двух молодых нянек без устали мотаться за ней по двору. Джастин улыбался, но лишь когда она поднимала к нему свои ясные глаза маленькой проказницы, ища его одобрения своей резвости и проворности, и каждый раз она слышала от Джастина довольное:

- Вам не угнаться за ней! Она маленький ветер, что перерастет в настоящий ураган, если не получит свое.

Хлое доставалось все, что могла пожелать пятилетняя девочка и Джастин не скупясь, баловал ее сладостями, платьями и игрушками, хотя, в округе он сыскал недобрую славу из-за своей расточительности, которая, по словам соседей, могла стать для девочки, пагубной привычкой – жадностью. Но Джастин плевал на их недовольные возгласы и на Женевьев, которая готова была поддержать кого угодно с набитым кошельком, лишь бы, в очередной раз, продемонстрировать хороший тон в обществе, как примерная, будущая мать и вызвать восхищение, самоотверженной заботой о маленькой сиротке.

Джастин жил и процветал, но оковы, на которых он повис как муха, в гигантской паутине, омрачали его существование. Свобода, подобна той, грубой и сочной пище, или тем, благородным винам, которые хорошо питают и укрепляют людей сильных и к ним привыкших, но только отягощают, обессиливают и опьяняют слабых, падких на алкоголь, не приученных. Женевьев, принимает за свободу безудержную распущенность, ищет в иных краях легких удовольствий, восхищается великолепием особняков, красотою экипажей, изысканностью меблировки, пышностью зрелищ и всеми утонченностями изнеженности и роскоши, но в меховых манто - дефилирует духовная нищета.

А Джастин, тщетно растрачивает силы на погоню за тенями прошлого и утопая в настоящем. Он, оказался вынужден, в иных краях влачить свою, отягченную болезнями угасающую, но такую молодую жизнь, сожалея о тех, покое и мире, которых лишила его неблагоразумная юность и горячность его эпохи, люди которой, для защиты, так называемых, божьих и собственных прав, своих интересов - проливали человеческую кровь, слишком яро и щедро.

Не желая насиловать собственный мозг, Джастин вытеснил из своих мыслей всякую человеческую надежду. Любое проявление радости, он теперь воспринимал, как личное оскорбление и чтобы удушить ее, он готов был наброситься, как дикий зверь на любого, кто оказывался рядом. Близкие сторонились его, а остальные, все у кого доставало мозгов и благоразумия, были при нем сосредоточены и сдержаны. С репутацией неугомонного бунтаря и дерзкого кавалериста, он многих выводил из себя, а иных, завораживал, как диковинный сувенир, канувшей в Лету (24), Конфедерации. Джастин садился за стол без приглашения и портил веселье собравшимся, подобно гарпии, заражающей, как сказано в мифологии, мясо, до которого дотрагивался.