Две войны (СИ)

Под кожей не чувствуется больше биения жизни: она отхлынула в дальние уголки тела, изнутри прокладывая себе путь по дороге к той маленькой смерти, которая отразилась в его глазах и, мгновенно, поработила разум. Джастин, повисал всем телом на толстой веревке, своей, больной памяти, оплетенной вокруг его шеи. Дыхание прерывалось с каждым, новым воспоминанием о тех ужасных днях и повторяющихся словах Дерека Маррея, бесследно пропавшего на войне, но, словно призрак, вернувшегося с того света и он, вновь говорил, но, уже губами Джима Бивера:

“А твоя лучшая часть, похоже, не задница, а язык. Однажды, кто-нибудь захочет вырвать его и запихать тебе в глотку. Что Эллингтон в тебе нашел, Дикси?” – Эхом, доносились до него давно произнесенные, колкие слова солдата-янки, но, как и тогда, в этот раз, Джастин, снова погребал свою злобу под плитой безмолвного стоицизма, зная, что правда этих слов не оскорбление для него, а урок, который он никогда не усвоит и не возьмет за правило.

- Я, порой, задаюсь тем же вопросом, но все ответы наводят на меня смех. – Устало сказал Калверли, без искры прежнего задора.

- То-то, я и смотрю, веселый ты слишком. – Сказал, как ни в чем не бывало, Джим.

Джастин внимательно посмотрел на него, понимая, что у того великолепный нюх, он всегда точно знал, когда начнется обстрел, где можно разжиться съестным и как лучше всего укрыться от начальства, но проницательность его в человеческих отношениях ограничивается, лишь, редким чутьем и сейчас, он не почувствовал в интонации друга ничего, кроме сарказма.

- Может ли призрак смеяться, надрывая тощий живот от смеха, когда живой шутит с ним о прелестях жизни? – Все еще поглощенный, нахлынувшими воспоминаниями, спросил Джастин, скривившись в горькой улыбке.

Мысли его представлялись вратами в некое святилище и там царил ужасающий мрак его былой жизни, где с четырех сторон, свинцовые пальцы смерти тянулись к нему, но так и не смогли схватить ускользнувшего счастливчика. Даже, ступая по красочным, вечерним улицам, наполненным веселящимися людьми, он не мог отвлечься от своих горестей.

- Опять началось? - Прошипел Джим, разглядев бледность его лица и тени под большими впалыми глазами.

- Этому никогда не придет конец. Зачем я ему сдался? – Джастин оглядывается с каким-то, опустошенным, безумным выражением на лице и шепчет, изредка прерываемый пронзительным конским ржанием и гулом человеческих голосов:

- Дерьмо, дерьмо, все вокруг грёбаное дерьмо! Прошли те времена, Джим, когда по ночам я тискал девок и просаживал состояние отца за карточным столом. Ушло то время, когда я не спал ночами и чертил военные карты в кабинете, строил макеты и наливался виски и вином. Всё ушло, всё пропало… Все - друзья, близкие…

- Кристофер тебе не враг, хотя, я и знаю, что происходит между вами, и не одобряю его действий, но и твои побуждения меня, также, не радуют: все твои мысли неизменно сводятся к смерти. – Хриплым рыком оборвал этот безумный, отчаянный поток слов Бивер, схватив Джастина за локоть, и свернув с шумной улицы, пройдя мимо позднего почтового дилижанса, из которого, неспешно вылезала пожилая леди, задерживая всё движение на дороге. – Прекрати нести этот вздор! Ты же офицер, Джастин. Ты прошел через войну для того, чтобы теперь ползать и скулить на её задворках от жалости к себе? Я всегда называл ваше поколение железной молодежью и ты, пережил плен и боль войны, а сейчас я вижу, что ты готов сдохнуть, будто жалкий щенок, выброшенный на улицу?!

Они дошли до нужного переулка и свернули к улице, на которой стоял дом Гейта, но Джастин, вдруг, остановился, резко, всем телом, повернувшись к Джиму и тот, придержал свою лошадь, недоуменно нахмурив лоб.

- Железная молодежь! – Воскликнул Калверли, мрачно уставившись на него. - Молодежь?! Каждому из нас было, не более двадцати лет, когда мы уходили на фронт. Сейчас мне двадцать три года, но разве я молод, по-твоему? Разве мы молодежь? Это было так давно, а сейчас, я старик с раздробленной на куски жизнью. А Крис… он мне не враг и не друг, больше. Не без умысла, он может всадить мне унцию свинца в спину, а я должен выплясывать от радости, что мне выпал такой чудесный шанс стать подстилкой! Скажи, Джим, твое разочарование во мне велико настолько же, как и мое презрение к самому себе?

Улица кишела людьми, словно клопами и Джастин умолк, услышав свист пролетевшей мимо повозки и увидев, что вдоль близлежащих домов уже прогуливаются, уставшие от дневной жары, горожане, направляясь по своим делам, в гости, или собираясь посетить вечерний центр своего, возлюбленного города. Он говорил и чувствовал, как волны ненависти и холодного презрения катятся на него со всех сторон и не сразу, до него дошло, что он утопает в собственной пробудившейся злости. Множество взглядов было направлено на человека, устало стоящего посреди дороги и переживающего, сейчас, горькие минуты своего морального истощения, будто находясь на пороге высушенной пустыни, ступив в которую, он, мгновенно умрет от нехватки воздуха и жажды.

- Я хочу покоя, Джим. Мне кажется, что я его заслужил. – Тихо добавил он, белея как мел и осторожно, бросая взгляд на развалины своей жизни. – Я так боюсь возвращаться туда. – Добавил Джастин, кивнув в сторону особняка Кристофера.

- Достаточно один раз посмотреть на тебя в деле, чтобы понять, что ты не трус. – Сказал Джим и глубокая складка появилась между его бровей, когда Джастин тихо рассмеялся его словам, однако он промолчал, рассматривая как свет фонаря над их головами, бросает на землю причудливые тени. – Я видел, что ты доблестный солдат, смелый и отважный. – Ветер, спускавшийся с холмов, внезапно принес резкий холод, и лошадь громко фыркнула, дернув руку Бивера, держащего поводья.

Джастин поднял глаза на друга, который нервно поигрывал пальцами на рукоятке своего кольта, висящего на поясе, так, как это делают мужчины, которые проводят большую часть своей жизни в седле с оружием в руках.

– Ты, уроженец Техаса, который считал, что человек, должен оставаться человеком в любом обществе, вне зависимости от цвета мундира, но, тот мир, в котором мы рождены – не место для чести и доблести. И здесь не место страху, Джей.

“Нет места страху… Он преследует меня по ночам. Он следует за мной днем и не оставляет в покое утром”. – Подумал Джастин, глядя в упор на оружие Бивера, понимая, что он просто изнемогает от желания почувствовать эту убийственную сталь в своей иссохшей руке, которая вдохнула бы в него уверенность и силу.

- Вы все окрестности прочесали сегодня, когда искали меня? – Вдруг спросил он, оторвавшись от матово блестящего в мерцающем свете револьвера.

- Еще бы! – Уверенно заявил Бивер, едва слышно вздохнув от облегчения, когда радостно понял, что Джастин оставил прежнюю тему. - А кое-где и по несколько раз. В чем дело, Джей?

- Никого подозрительного твои солдаты не видели? В плаще черном, может быть… шляпе? – Сделав неопределенный жест рукой, спросил Джастин, поежившись от ветра, обдувающего его разгоряченное и уставшее тело.

- Мне бы непременно доложили. Но нет, не было никого. Кто он? – Быстро спросил Джим, приветственно, но отрешенно кивнув, проходящим мимо, помощнику шерифа и констеблю, которые в этот час всегда обходили квартал.

- Если бы, мне было известно это, я бы не задавал таких вопросов. – Терпеливо дождавшись, когда двое служителей закона и порядка свернут из переулка Ланникорфолг, тихо сказал Калверли. - Пусть я и жалок, но не безумен, Джим. Мне нужно защищаться, от кого бы то ни было. Я чувствую, что что-то не так. – Его подчинило себе, то жадное внимание и понимание, с каким слушал его Джим и Джастин решил не мешкать, а спросить прямо, зная, что на этого человека он может рассчитывать. - Где мне найти оружие?

- Не думаю, что это удачная идея и что полковник Гейт ее одобрит, но я уверен, что у старшего лейтенанта Первого кавалерийского Эскадрона Вирджинии не возникнет проблем с этим. – Кивнул Джим, достав из кобуры свой револьвер и ласково погладив вороненую сталь, вручил его Джастину. – Мой наградной. Использую его только на парадах, для службы он не годен, но для самообороны самое то.