Капелла №6 (СИ)

Кристиан сжал другие листы, с другими картинами; их было около трёх штук. Всё, что успел разглядеть Константин, — коричневая будка; остальные мотивы были ему не видны.

— А знаешь что… — Крис умилённо улыбнулся, когда ставил листы обратно на мольберт, — Жаль немного, что… — он не сумел договорить, провёл неаккуратно рукой по волосам, взборонив их, насмешливым взглядом провёл по полу, — жаль… что никто из нас не писатель, что ли. Как это выразить — не знаю, — он ослабил шарф на шее и наконец смущённым, но твёрдым и насмешливым взглядом посмотрел на Джона. — Жаль, что эту историю нельзя записать. Жаль, что мы — ни чья-та запылённая книга, лежащая на полочке в тёмном углу, а лишь прошедшая мимо жизнь, как и все остальные простые события, — Крис говорил так искренне всю эту смешную ерунду, что невольно тронул Джона. Он вдруг с изумлением понял, что парнишка испытывает почти схожие с ним чувства.

— Ты так хочешь быть историей? Но ты уже — история… — Константин потряс перед ним картиной и усмехнулся. — Если тебе так хочется, то не только ты — мы…

— Это всё хорошо, но этого недостаточно, — Форстер в один миг потерял все силы стоять и грузно опустился в ближайшее кресло, со скрипом его пододвинув. Положив локти на колени и опустив голову, он вздохнул. — Понимаешь, все эти подробности, мелочи… всего ведь никогда в жизни не отразишь даже хоть в тысячах картинах.

— Эй… — Джон сделал шаг к нему. — Кому надо, те до всего догадаются сами. А если ты о том, о чём я думаю, то… знаешь, лично в моей памяти это останется, пусть и не в таком подробном виде, но всё же. Я ни разу не писатель, но, как мне кажется, даже написав, не всё возможно уловить, не каждую эмоцию или каждое движение; самое главное, что мы ощутили это сердцем… И всё же, надеюсь, что ты не записываешь это на диктофон. Я в жизни не говорил такой ереси, как сегодня.

— Нет-нет… — Крис попытался скрыть довольную улыбку и убрал с лица прядь. — Наоборот, ты наконец-то говоришь то, что думаешь. Ты искренен со мной. Я очень надеюсь, что те светлые воспоминания ты сохранишь несмотря ни на что… — он задумчиво хмыкнул, потом встал и пошёл закрывать окна.

— Я… знаешь, мне к двенадцати надо быть в офисе, так что… спасибо, что зашёл и принял от меня подарок. Если надумаешь вдруг где-то пройтись… звони. — Джон кивнул.

Трогая пальцами плотную бумагу, он не понимал, отчего так разговорился: может, и вправду стал искренним? Одно он осознавал точно: это пусть и не совсем конец, но какое-то логичное затухание происходящего. В голову приходило сравнение только с маленькой деревушечкой, которая экономила на свете: сначала день, потом поздний вечер с сотнями мерцающих огней, а затем угасали и огни и наступала уж точно полная ночь… Джон сейчас был на стадии позднего вечера, вероятно.

Пока Кристиан немного дрожащими руками убирал со стола бардак: складывал чашечки в высокую стопку в одну руку, необъятный мусор — в другую, Джон ещё рассматривал картину, будто что-то упускал в ней, хотя на деле всего лишь пытался занять себя, чтобы не выглядеть глупо. Вероятно, если даже Крис наведёт порядок не только у себя в квартире, но и во всём доме, включая похожую на помойную яму квартиру любителей демонов сверху, Джон не проронит ни слова, считая, что всё это будет очень некстати, но что ещё более глупо — слишком искренне для него. Слова, слова, слова… Константин присмотрелся к парнишке: чудесный румянец сменился нерешительной бледностью. Что-то снова развернулось в сердце парня обратно теневой стороной. В какой-то момент, когда Джон уже сидел на стуле, столешница блестела от чистоты, окна были плотно закрыты, а мольберт отодвинут подальше, в голову вдруг пришла мысль: что, если Кристиан просто-напросто устал? Устал вечно тянуть на себе все разговоры, все инициативы, все подбадривания и стремления быть ближе? Что, если лимит отдачи подошёл к концу? Что, если они уже живут в той самой деревне, экономящей энергию, где всё уже близится к глухой ночи? И, может быть, гложущее чувство приближения конца сломило таки Криса? Не Джон сломал, так обстоятельства!

В какой-то момент это показалось правдой. По крайней мере, то, что Форстер пребывал в упадническом настроении духа, было налицо. Понимая, что ведёт их к полной гибели, подпиливает верёвку, по которой они могли выбраться из пучины полнейшего безумия, Джон всё-таки начал, когда понял, что они скоро выйдут из квартиры.

— Ты думаешь, это конец всей истории? — Кристиан вздрогнул, обмотал шарф покрепче и уставился на Джона.

— Я… я не знаю. Я уже ничего не знаю, Джон. Знаешь, ведь с тобой когда-нибудь точно было чувство, будто ты всё потерял, себя в том числе, а потом ещё и зациклился на едва сфокусировавшейся мысли. В один миг всё стало сложным. Ты во мне открыл, судя по всему, не только поток творчества… — Крис повернул голову в сторону и усмехнулся, едва приподняв один уголок губ. Потом нащупал рукой кресло и сел на него.

— Если хочешь выговориться, то лучше делать это не мне. Ты знаешь, какой я талантливый помощник по делам душевным, — Джон боялся, что Форстера сейчас прорвёт на жуткую и слишком опасную откровенность, а он сам не удержится и поддастся соблазну успокоить этого потерявшегося парнишку.

— Мне бы это не помешало. Но, как знать, может, это и правда к лучшему… Как ты справляешься, когда происходит такая ерунда? — Крис вскинул на него свой пронзительный ласковый взгляд.

— Обычно стараюсь не придавать этому значения. Ты знаешь мою политику.

— О да! Побег и игнор! — Форстер нервно рассмеялся. — Только, боюсь, я бегаю слишком медленно даже от собственных страхов. А игнорировать я напрочь не умею.

Джон прекрасно понимал, что разговор сводился на нет; не было поддержки Кристиана. Теперь тот сам нуждался в ней. Константин понимал: нужно действовать. В его ли интересах? «Конечно же не в твоих, сукин ты сын, Джон! Конечно тебе плевать на всё!». Джон искренне ненавидел себя за нерешительность, умело скрывающуюся под маской наглости, но ещё больше ненавидел себя за то, что сделал потом.

Когда казалось, что Крис на минутку выпал из реальности, уткнувшись взглядом в пол, Джон подошёл к нему и, взяв за подбородок, прямо посмотрел ему в глаза. Форстер глядел равнодушно, частью даже преданно. «Что за отвратительный взгляд!».

— К чёрту! Это никакой не конец. Ты же веришь в это. В это верит Крис, которого я знаю. И, хоть мы и временное явление сейчас, в этой жизни, что всё, что мы так ценили, скоро уйдёт в пустоту, хоть мы и просто столкнулись случайно, это не конец, поверь мне. И это хоть и теряется в миллионах страницах истории, но… не пофиг ли нам, в конце концов, Крис? Это было с нами. И оно оставило отпечаток у меня, — адвокат слушал, удивлённо вскинув брови. Вот уж такого он наверняка не ожидал. Да Джон и сам не понял, что нёс, что хотел сказать и донести, хотя цель его была в каком-то смысле благородна. Достигнута ли она? Судя по возникающей потихоньку улыбке Криса, ответ положительный. Константин неторопливо убрал руку с него и усмехнулся.

— Всё же зря ты не записываешь это. Потом бы знаешь как смешило? И твою французскую хандру как рукой бы сняло.

— А ты прав… — Форстер провёл руками по лицу, явно стараясь скрыть улыбку, и встал. — Но ты не говоришь забавные вещи. Ты так только думаешь. Потому что всегда опасался, что твои реальные мысли станут оружием против тебя, попав к другому человеку. Я этого, к примеру, не боюсь. Потому и наступаю на одни и те же грабли. Каждый раз.

Когда они вышли и адвокат закрывал квартиру, он продолжил:

— Ты и сам видишь, на что можешь надавить, чтобы мне стало неприятно или обидно, — Джона жутко смущало общее настроение Кристиана: меланхолично-равнодушно-открытое. Закрыв дверь, он повернулся к экзорцисту и насмешливо спросил:

— Как это называется?

— Глупость.

— Доверие! Впрочем, синонимы для тебя, да? — Форстер рассмеялся и стал спускаться. Джон с трудом понимал, на что намекал его собеседник. Сегодня он был словно расстроенный инструмент; нет, звучал не грустно, но очень безрассудно. Какую же вчера такую важную струну задел в нём Джон?