Десять затяжек (СИ)

— Ты не вытерпишь. Говорят, такие, как я, не умеют любить.

— Тогда ты будешь учиться. И я тоже, — Чес беззаботно улыбнулся и отошёл от него, глядя прояснившимся взглядом. — Вообще, Джон, это всё глупости: «ты не вытерпишь». Тебе говорить это должно быть совестно. Уж кому-кому, а мне, твоему водителю, выслушавшему не одну раздражённую тираду, будет в этом плане куда легче.

— Ты думаешь, что любовь изменит меня, но я останусь прежним, — заметил Константин, отойдя от него насовсем и усаживаясь на стул. — Я всё также буду курить, останусь циником и слегка мизантропом, вообще не обещаю тебе славных и светлых деньков, наша… наши отношения не будут напоминать хоть сколько-нибудь любящих друг дружку людей, времени будет ничтожно мало из-за работы, опасность, сам знаешь, станет поджидать нас на каждом шагу, будь мы с тобой кем угодно… Сможешь ли ты вытерпеть это, Чес?

И Чес звонко, от души рассмеялся, подошёл к нему и, утирая слёзы смеха, взял его лицо двумя руками, приподняв.

— Я уже ответил тебе, Джон. Это пустяки. К тому же, ты напрасно пытаешься перефразировать слово «любовь», ведь ты уже произнёс его, — он улыбнулся, а Константин лишь хмыкнул. — И ещё… ты изменился. Как ни крути, но прошлый Джон, кажется, не умел хоть сколько-нибудь любить. А ты можешь.

— Зачем ты говоришь это так, будто знаешь точно?

— Я верю, — прошептал Креймер уже в самые волосы — тёмные, жёсткие, пропахшие родным табаком. Константин не смог ему отказать и слегка раздвинул колени, подпуская ближе. Чес слегка отстранился и с улыбкой посмотрел на него; Джон, словно о чём-то задумавшись, вдруг резко вскинул голову и зачем-то взял его за руки.

— Я не умею нежно обнимать, сладко целовать, меня тошнит от всяких ласковых словечек. Словом, возлюбленный из меня плохой, — улыбка Чеса не пропадала, он лишь сжал в пальцах пальцы Джона и сказал:

— Мне этого ничего не нужно. Ты меня предупреждаешь так, словно я тебя впервые вижу, — это показалось забавным не только Креймеру. — А ведь я знаю тебя уже более двух лет. А раз знаю это, значит знал и то, на что шёл, когда произносил роковые слова. В моём случае земным, но недосягаемым Раем считалось то, что происходит сейчас.

— Рай с посланником Ада, — Константин полупрезрительно, полунасмешливо фыркнул. — Нечего сказать, парадоксально!

Креймер усмехнулся и покачал головой.

— Такие вещи не должны тебя удивлять. Всё сейчас должно пойти как-то странно… — говорил он, отходя от него и усаживаясь на другой стул. Джон лишь хмыкнул. Через пару минут, вовсе не показавшихся неловкими, а наоборот, какими-то нужными именно сейчас, именно для них, он заговорил первым:

— Может, я спрошу и глупость, но таки сделаю это: понимаешь ли ты, что ждёт нас в конце такой любви? — Константин, сложив руки перед собой, пытливо на него глянул; Чес принял довольно серьёзный вид и кивнул. — Нет, ты, наверное, не слишком хорошо понял меня… Я говорю: ты понимаешь, какой огромный грех взваливаешь на свою душу, как перекрываешь себе путь в Рай, отдаваясь мужчине?

— Я уже не попаду в Рай, Джон, это точно, — усмехнулся он, подперев голову рукой. — Я сам отказался от него, когда начал курить. После этого уже ни о чём не жалею…

— Господи, до сих пор ума не приложу… как же ты должен был ко мне привязаться, чтобы начать курить. Честно сказать, я никогда не верил, что такие люди, как ты, так запросто начинают. Я бы хотел подозревать что-то и даже подозревал, но никогда не надеялся… — Константин слегка опустил голову, — не надеялся, что такие жертвы обозначают лишь одно. Впрочем, это очень глупо. То, что ты сделал. И я никогда не переменю своего мнения об этом, слышишь?

Креймер тихо улыбнулся и коротко кивнул; ему было уже не важно, что именно говорил Джон, он просто не мог ещё свыкнуться с мыслью, что так просто его чувства нашли ответную реакцию в душе того. Не верилось, что он, обыкновенный мальчишка, смог чем-то зацепить самого повелителя тьмы. Чес думал об этом, не находил ответа и восхищённо смотрел на Константина, сам того не замечая. Джон некоторое время ещё сидел, но скоро встал с места и подошёл к нему, приподняв лицо пальцами и пристально заглядывая ему в глаза.

— Перестань на меня смотреть таким взглядом, Чес… — шептал он; в глазах, кажется, промелькнула искорка нежности. — Не считай меня великим, будто бы снизошедшим до тебя. Я самый обыкновенный, может, даже хуже. И тем более я не великий, лишь слегка особенный, да и то… лучше б не было этой особенности. Не в моём характере такое признавать, — сказал он чуть громче, — но великий по-настоящему здесь ты. Ибо вытерпеть меня… сам знаешь, дело нелёгкое. Надо быть исключительно преданным.

— Джон… — начал Чес, а сам удивлённо прислушался к своему штилю на душе — давно такого не было, — Джон, мне ещё просто не верится. А кумиром ты для меня будешь всегда, — он коснулся своими пальцами рук Константина и улыбнулся; тот покачал головой, нагнулся немного и тихо проговорил:

— Да и я ещё не могу до конца принять это… поверить. Только чувствую, что ты меня меняешь, Чес, вот даже сейчас. Кто бы мог подумать, что сам повелитель тьмы будет, наклонившись, что-то обещать, признавать свои слабости, да и вообще: любить? — Креймер видел, как лицо Джона понемногу приближалось, как тёплое, с запахом табака дыхание (как и у него самого) обдавало его щёки, как казалось, что с каждым сантиметром он падает в какой-то свой, дико порочный Рай на Земле, одновременно другой ногой утопая в трясине Ада; он чувствовал, что сходил с ума, хотя не знал, что потерял разум ещё давно. — Прости, Креймер, что это будет так гадко, — шёпот в самые губы; Чес слегка прикрыл глаза, не отпуская руки Константин из своих. — Я буду целовать не так нежно, как твоя вчерашняя шлюха. Я и вообще многое делаю грубо… уж прос…

Джон не успел договорить: послышался нетерпеливый шёпот «Хорош болтать», и вот уже Чес резко притянул его к себе за ворот, неловко коснувшись губ. Константин мало сказать удивился, но в следующее мгновение взял власть в свои руки: положил ладонь на его затылок, дерзко ворвался языком в его рот, разрешив удивлённому и слегка протестующему возгласу раздаться, и осторожно провёл по его шее, спустившись на грудь и проведя пальцами по открытому участку кожи над рубашкой. Креймер не расцепил своей хватки, даже ещё больше сжав пальцы и едва удерживая себя от падения в какую-то нирвану — он знал, что его «пассажир» не любил таких сравнений и такого экстаза. Наверняка посчитал бы выдумкой Чеса. А Чесу нравилось, нравилось в сотни раз больше, чем вчерашний поцелуй, ласкаться в ответ и неумело давать отпор всем тем бешеным и грубым действиям Джона, которые ещё более согревали его и вовлекали в какое-то странное, блаженное состояние. Он чувствовал, что губы все были пообкусаны, что от недостатка воздуха в голове становилось мутно, что мышцы языка уже, кажется, ныли, но продолжал страстно, будто в первый раз, целовать Джона, сам того не замечая, как руки того медленно перебрались в его волосы и теперь, наверное, до боли сжимали их.

Наконец Константин оторвался от его губ, как-то насмешливо посмотрел и присел на одно колено. чтобы быть на уровне с Чесом, однако рук своих с его лица не убрал. Креймер только сейчас понял, как глубоко дышит, как часто хватает губами воздух, словно рыба, и не может надышаться. Уж про румянец он не вспоминал, иначе бы со стыда убил себя. Джон пару секунд смотрел на него, потом погладил по щеке и встал в полный рост; Креймер молча наблюдал за ним.

— Ну что, увидел, какой из меня отвратный возлюбленный? — саркастически произнёс он, засунув руки в карманы и ехидно на него глянув. Чес, кое-как отдышавшись, с живостью ответил:

— Ничего себе отвратный! Да от одного твоего поцелуя уже хочется закурить, как после хорошего секса! — он наивно улыбнулся, а Джон сделал пару шагов и уселся на стул.

— Оу, вот уже куда метишь… что ж, а ты, оказывается, довольно наглый и дерзкий мальчишка, — спокойно заключил Константин, доставая из пачки две сигареты: одну протянул Креймеру, вторую положил себе в рот. Чес охотно принял её и зажал между зубов, так как желание покурить увеличивалось в нём с каждым днём. Конечно, теперь это было жутко необязательным, но что-то ещё не могло заставить таксиста оказаться от сигареты. Он и сам смутно и отдалённо понимал, что именно. Чиркнув и пустив огонёк по своей сигарете, Джон поманил пальцем Креймера к себе. Когда тот встал и подошёл, он быстро взял его за руку, потянул к себе, схватил опять за затылок и заставил концы их сигарет сомкнуться. Чес чуть не упал, но вовремя удержался за его плечи и стал покорно ждать, когда сигаретный дым заменит обычный воздух и прожжёт его лёгкие снова. И дождался; Константин отпустил его и усмехнулся, выдохнув серое облако.