Десять затяжек (СИ)

— Ты первый, Джон. Я буду после тебя, — Джон лишь повёл бровью, подозрительно на него глянул, но зажигалку всё-таки принял. Закурив и пустив к потолку первое грязное облако дыма, он молча передал свою зажигалку обратно скрестившему руки на груди и явно о чём-то задумавшемуся Чесу. Тот первые секунды прожигал безумным взглядом этот изящный предмет, а потом, подумав, что, раз сегодня их практически последняя затяжка и можно делать что угодно, резко встал, упираясь руками о стол, и с грохотом отодвинул стул. Неторопливая, тихая атмосфера в кухне пошатнулась и разом вся осыпалась; говорят, с таких моментов начинается совсем иная «жизнь». Или «микрожизнь» — как в их случае. Константин всё также безразлично на него посматривал, но уже с небольшим вниманием.

— Знаешь, Джон, для того, чтобы сказать следующее, мне нужно будет стать немного смелее, — Креймер ощущал, как руки его мелко тряслись, а голос то и дело неровно мотался из тона в тон. Он понимал, что говорит глупости, делает глупости, живёт по глупости, да и, «став немного смелее», усугубит это всё ещё в два раза, но чувствовал в себе то безрассудство, которому, кажется, отчего-то стоит следовать, иначе профукаешь ты всю свою дальнейшую жизнь в скукоте и серости. Чес, подходя к небольшому шкафчику над вытяжкой около плиты, не ручался за себя и свои слова, не знал точно, в какую сторону развяжется его язык, но точно верил, что сейчас это необходимо. Для храбрости, так говорят? Да-да, он помнил, но вновь бесполезно об уроках прошлого, о том, что слишком много ему нельзя, что последствий потом — ой-ёй-ёй, не разгребёшь до конца дней своих, но мог ли остановиться, когда порыв души снова нашёптывал ему, что это единственно верное решение? Да, возможно, сегодня утром идти в тот бар было не самой лучшей идеей, но ведь то произошло по совсем другой причине — от какого-то странного отчаяния. А сейчас что? Креймер, открывая ящик и осматривая все разнообразные запасы алкогольных напитков у Джона, вдруг призадумался: а сегодня, сейчас, не от того ли же он хочет приложиться к бутылке? Если да (а кажется, что да), то глупых последствий ему не миновать. Он это знал, знал всегда, но ведь нужно было как-то поддержать свой статус безбашенного парнишки? Для Джона? Напоследок?

— Эй-эй, парень, не слишком хозяйничай в моём доме, — предостерегающе промолвил Константин, уже серьёзно и даже немного беспокойно. А Чес ловко вытащил зелёную бутылку абсента, развернулся и стал нагло улыбаться, потрясая ею в руках.

— Это поможет мне развязать язык, Джон. Точнее, я хочу стать немного смелым. Сегодня же можно всё, верно? Мы навсегда прощаемся, я тебя больше не увижу. Так почему бы не выпить по рюмочке? — отчаяние уже не то чтобы сквозило в его словах, а каждое его слово было просто пропитано им и звучало только им. Каждый бы, кто услыхал эту речь, без раздумий сказал, что движет этим человеком. А Константин лишь вновь скептически дёрнул бровью, как-то презрительно, но вместе с тем тревожно наблюдая за своим подмастерьем. Тот, захватив из того шкафчика две рюмки, направился обратно, ощущая дико пульсирующую кровь в голове. Поставив их на стол, Чес быстро откупорил бутылку и налил сначала себе, потом ему и, не дождавшись, выпил залпом полную рюмку. Джон малость угрюмо, малость неспокойно на него посматривал, не прикасаясь к рюмке.

— Чес, ты это… не налегал бы. Мне же уезжать скоро. Что с тобой прикажешь делать, если ты напьёшься в стельку? — Джон напряжённо присел на стуле, поглядывая на него своими тихими, серыми глазами. А Креймер, чувствуя приятное тепло по телу после первой рюмки и получая удовольствие от резкой горечи во рту, уже наливал себе вторую, совсем позабыв, что напиток перед ним далеко не джин… В голову уже что-то ударило, всё начало казаться достигаемым и возможным. Чес не смог допить, так как Константин не вытерпел, вытащил сигарету, резко встал, отобрал у него рюмку и отправил её в долгий путь в сторону шкафов, о которые она звонко и разбилась. Только этот яркий звук будто вернул Чеса из затягивающего его болота пьянства и заставил посмотреть на Джона. А в нём всё говорило о его если не злости, то хотя бы встревоженности.

— Прекрати, Креймер, — спокойно произнёс он, взяв обеими руками своего водителя за ворот и встряхнув его. — Я знаю: это не приведёт ни к чему хорошему. Ты напиваешься от отчаяния. Только от какого? По какому поводу? Знаешь, мне совсем это неинтересно, но… — Чес как во сне видел его лицо в десятке сантиметров от себя и от подступившей дури к голове мало чего понимал, — но я, пожалуй, одно узнаю точно. Чего. Ты. Хочешь от меня? — с расстановкой докончил Константин, теперь уже пристально, совсем недружелюбно на него смотря. Чес откинул голову назад, громко засмеялся и, продолжая находиться в цепкой хватке, промямлил:

— Я, Джон, много чего хочу… Я хочу улететь с тобой, навсегда, в Италию… или куда ты там улетаешь? — язык уже не поддавался, слова выходили скомканными и непонятными, думать о чём-либо разумном было невозможно. Константин тяжко вздохнул, крепко встряхнул его и грубо отбросил на стул, о спинку которого Чес больно ударился.

— Джон, зачем же ты так со мной? я же так…

— Ты пьян, кретин! — не зло, но уже с подскочившей интонацией воскликнул Константин; зато глаза его метали искры. Креймер на это заявление лишь глупо улыбнулся, потёр свои раскрасневшиеся щёки и нелепо икнул. Джон с минуту смотрел на него, потом перевёл взгляд на часы и вскоре хлопнул себя по лбу.

— На свою голову пригласил, чёрт! — тихо, себе проговорил он, уселся на свой стул и глубоко задумался. А Чес, чувствуя в себе необыкновенную весёлость и лёгкость, немного нагнулся вперёд, уперев локти в стол, и начал:

— Ну, Джон, не сердись. Ты сердишься, а я не хочу так… — гневный взгляд в его сторону заставил на секунду потупиться и приумолкнуть, но лишь на секунду. — Лучше выпей вместе со мной и давай уже закурим. Я ведь, кстати, ради этого и выпил немного, чтобы суметь сделать кое-что… Только закури ещё раз, а то так, от этой сигареты, не получится, — Константин продолжал быть безмолвным и лишь изредка кидал настороженные взгляды в его сторону. Пару раз с его губ слетело что-то вроде «И почему ты так быстро пьянеешь?»; а Чес, поначалу ожидавший какого-то ответа, потом вовсе устал и положил голову на руки, пока ещё не засыпая, но словно ожидая чего-то. Ему хотелось сделать что-нибудь, но он боялся — видимо, мало абсента в себя влил — и потому решил пока подождать до поры до времени. Ситуация начинала принимать слишком комичные обороты, и Джон не мог долго находиться в ней, ведь это было не в его характере, поэтому через пять нудных минут упорных размышлений выдал следующее:

— Так, Чес, я не то чтобы о тебе волнуюсь, но всё же… Я вызову такси, посажу тебя, и ты поедешь домой, хорошо? Сам не смогу с тобой возиться, ибо мне через пятнадцать минут уже выходить нужно. Договорились, горемычный ты пьяница? — Джон пытался говорить спокойно, это было видно, но лишь пытался — какая-то паника мелко проскальзывала в его выражениях. Он смотрел прямо на своего приподнявшего голову на столе водителя; тот глупо заулыбался, что говорило о его явной несерьёзности.

— Уже выпроваживаешь меня, Джон? А как же десятая затяжка? — приторно грустно заговорил Креймер, проводя пальцами по зелёной бутылке. Константин хлопнул себя по лбу и выдохнул.

— Не будет никакой десятой затяжки, о чём ты! Ты сейчас еле языком ворочаешь. Твоим достижением сегодня будет хотя бы добраться до дома живым и невредимым, — он встал и направился в прихожую. Чес лениво проводил его глазами, что-то подумал у себя в голове и тут же выдал с хитрой улыбочкой на губах:

— А что, разве сам Джон Константин обо мне заботится? В твоих словах теперь только и слышно: ты, ты, ты. Совсем куда-то пропало «я»! — Креймер усмехнулся и встал с довольным видом, решив пойти вслед за собеседником в прихожую. — Почему ты стал таким, Джон? Где твой эгоизм, наплевательское отношение ко всем? Я жажду их, потому что мне они нравятся!