Десять затяжек (СИ)

— Ты всегда был таким — никогда не обращал внимания на самое важное, — он подошёл ближе и слегка нагнулся. — Также и сейчас: думаешь, что знаешь всё, а на деле позабыл, упустил из вида свои самые главные слова.

— Главные слова для кого? — решил уточнить Креймер сразу, пристально глядя снизу на него. Предчувствие уже начинало подсказывать ему, что такое мог тот сказать. Константин нагнулся к нему ниже, упёрся рукой о стол, а второй взял его за подбородок.

— Вот уж не знаю. Но всё же ты их забыл. Напомнить? — Креймер, чувствуя сильнее забившееся сердце, медленно кивнул. — Ты сказал: «Джон, прости, но я… я, как последний дурак, люблю тебя». Ну, теперь твой ход, — он усмехнулся, наблюдая за полным замешательством Чеса, и выпрямился, засунув руки в карманы. Креймер покачал головой, нервически засмеялся и согнулся вдвое, прикрывая лицо и зарывая пальцы в волосах, иногда до боли сжимая те. Джон, видимо, желавший увидеть нечто другое, разочарованно вздохнул, легонько потрепал его по плечу и тихо добавил: — Ладно, забудь о своём очередном проигрыше. Чего не скажешь на пьяную голову! Я же хотел просто проверить, сколь ты уверен в себе. Видимо, не время.

Он было развернулся и стал отходить; Чес ощутил на своём плече это мягкое прикосновение, услышал эти слова совсем не о том и сжался, чувствуя свою уродскую беспомощность. Он запутался, совершенно запутался в себе. Но ему и надоело спрашивать себя после этой новости ежесекундно «Правда это или нет?» Он просто на мгновение решил довериться тому, что это правда; а раз правда, за неё нужно бороться. Какая-то неведомая сила заставила его вскочить со стула и схватить за рукав Константина. Тот развернулся и удивлённо (действительно удивлённо) окинул его взглядом.

— Нет-нет-нет, Джон, даже не думай так легко переводить тему! Не думай её так легко и запросто сливать, подставляя другие, ненужные слова! Не получится… — он чувствовал, что дыхания не хватало, что смотреть на напарника становилось невыносимо. — Ты не понял меня, нет: я же сказал, что весь вчерашний вечер говорил только правду. И эти слова, увы, не исключение, как хотел бы ты думать.

— Я не хотел бы так думать, — прошептал он, взяв руку Креймера и легонько её отсоединив от своего рукава. Полностью развернувшись, Константин прямо и как-то необычно мягко (здесь подошло бы слово «побеждённо», но оно никак не подходит Джону) посмотрел на него и слабо улыбнулся.

— Что? — робко спросил Чес, думая, что ослышался, а сам уже находился в таком состоянии, когда в предвкушении ждёшь счастье.

— Ничего, — Джон помотал головой. — Просто я не так силён, как ты думал. И у меня есть слабости. Но я от них бежал… А теперь бежать некуда, я в тупике. Но, кажется, я даже желал этого тупика, — он говорил медленно, отчётливо, необыкновенно спокойно для своих слов, однако всё же напряжение невольно проскальзывало в них. Креймер запутался совершенно.

— Я тебя не совсем понимаю, Джон… — Джон же вновь усмехнулся, вновь горько, и отвернулся — может, так ему было легче говорить.

— Тебе когда-нибудь приходилось видеть, как доселе сильные люди ломаются на твоих глазах? — неожиданно тихо спросил он, слегка повернув голову в его сторону и посматривая из-за плеча; Чес, серьёзно задумавшись об этом, так и не смог ответить. — Если да, то скажи: мой случай оригинален или нет? Если не видел никогда, то смотри и наслаждайся…

— Да о чём ты, Джон? — практически взвыл он, подступив на шаг ближе. — Ты говоришь слишком красивыми словами. Уж куда мне, обычному человеку, их понять?

— Вот я говорю красиво, а у тебя красивая душа. А ты говоришь чаще всего так себе; а моя душа ещё хуже. Понимаешь? — вновь взгляд из-за плеча. — Ты имеешь больше достоинств, в то время как кажется, что наоборот. Вообще… я не люблю длинных речей — это всегда что-то угнетающее, — поэтому скажу… — Константин развернулся, подошёл, но не столь близко; Креймер старался поймать его взгляд, потом поймать какое-нибудь выражение в нём, но их было много, все ускользали — такое многообразие было видно впервые; Чес ощутил на своей груди лёгкое прикосновение ладони.

— Поэтому лишь скажу, что мне нравятся все те качества, вложенные в эти восемнадцать грамм души. Нравятся… наверное, слишком жестоко, не находишь? — улыбнулся. Улыбка эта прошла куда-то глубже, да, в те восемнадцать грамм неизвестного никому вещества и залечила все раны, что когда-то оставил её хозяин. Исцеление. Как будто в каком мире фэнтези! Да и вообще, сейчас, ощущая теплеющую ладонь на разогревающемся сердце, этот слегка насмешливый, но уже чуть-чуть ласковый взгляд, слабую, но такую искреннюю улыбку, Креймер особенно не верил, что это происходит в реальности, а не в каком-нибудь его сне. Хотелось чуда всю жизнь — сейчас оно свершалось. Кажется, банально. Но не плевать ли?

— Ты это, смотри, не растекись тут счастливой лужицей, ладно? Притом же, мне кажется, что повода для особого счастья тут нет, — чуть строже добавил Константин, убрав свою руку; Чес же улыбался и пытался сдерживать этот свой порыв, и в итоге улыбался снова, ведь сдерживаться вообще не получалось.

— Ну-ну, может, для тебя это и нормально, но, согласись, не каждый день посланники Ада так просто признаются в любви… — Креймер почесал затылок, опустив взгляд вниз. Напарник подошёл ещё ближе, наклонился и прошептал на ухо:

— А я и не признавался в любви… — он выпрямился, Чес изумлённо, даже слегка обиженно на него посмотрел.

— То, что ты меня не убил ещё при моих первых словах, уже многое значит. Хотя бы то, что ты относишься к моим чувствам нейтрально.

— Я и не смог бы тебя убить, глупенький, — пальцы взяли его за подбородок — только уже мягко, аккуратно, но ещё далеко не нежно. Чесу пришлось привстать на носочки и, слегка прищурившись, отвести лицо в сторону, ибо прежнее чувство, что между ними расстояния и расстояния и такое непозволительно, было ещё сильно. Он ощутил, как лицо Джона вплотную наклонилось к нему, дыхание прошлось по левой стороне шеи, наконец последовал шёпот: — Не смог бы, потому что ты сильнее меня. А убивать того, кто заставил тебя сломаться (может, и в хорошем смысле), крайне безумно.

Губы просто коснулись его кожи на шеи; нет, это не было поцелуем — Константин разве мог быть настолько банален? Чес вздрогнул, почувствовал, как стало невероятно хорошо, и вот уже стоял в исходном положении, снизу глядя на Джона. Он не знал, как мило выглядел со своим извечным румянцем, не знал, что его глаза были в тот момент, может быть, не эталоном кротости и тихого счастья в них, но, по крайней мере, в какой-то степени имели в себе эти эмоции и чувства, не знал, не понимал, что все его страхи, думы, размышления, абсурдные цели теперь развеялись несколькими простыми предложениями. Он ещё также не понимал, что любил давно, долго и тихо и что таких жертв достоин лишь довольно близкий человек. Не понимал и, как знать, может, и никогда не поймёт; впрочем, меньше размышлений — больше дела, так всегда считал сам Креймер. Поэтому и сейчас, в чём-то чувствуя в себе данное ему разрешение, он сделал короткий шаг, беспардонно обвил руками так долго не покорявшегося ему человека за талию и тихо заговорил:

— Только, пожалуйста, не делай это из жалости. — Холодная рука опустилась ему на голову, слегка пройдя по непослушным курчавым волосам.

— Я уже забыл это слово. Хотя поначалу мне было действительно жаль тебя. Впрочем, ты говоришь и действуешь так, будто свыкаешься с тем, что… — запнулся. Чес не смог не улыбнуться: вероятно, за тем словом, что сейчас скажет тот, будет скрываться простое и всем понятное, только превратится оно в его устах во что-то другое.

— С тем, что… ладно, если уж падать, то падать до конца: с тем, что ты мне дорог. А вообще, сказать я хотел другое… — Чес готов был поспорить, что на этом моменте Джон улыбнулся. — Неужели ты запросто соглашаешься с этим? Ты ещё не понимаешь, как тебе будет тяжело.

— Ну, меня теперь трудностями не напугаешь, — продолжая обнимать, беспечно говорил с улыбкой Креймер и поднял голову. — Если ты вновь хочешь предоставить мне свой список минусов, я лишь разорву его и скажу, что всё это неправда. Лично для меня.