Орехово-алый мотылёк (СИ)

========== 5’ Зверь, туман и закат. ==========

Будь тем, кто

Возьмёт мою душу и разорвёт её.

Будь тем, кто

Заберёт меня домой и покажет мне солнце.

«Hometown» Twenty One Pilots ©.

Чесио очнулся и увидал над собой розовато-йогуртное небо, ещё не отошедшее от блеска звёзд, а потом — лицо Джованни, наклонившегося над ним. Юноша резко присел и виновато поглядел на друга.

— Это я что, отключился на тебе? Прости, наверное, было неудобно, — смущённо поправляя рукава свитера, заговорил Чесио. Джованни потрепал его по голове и усмехнулся.

— А думал ведь, что не заснёшь уже никогда, так? После кошмаров это неприятное чувство… — Чесио кивнул в ответ, зевнул, потянулся — в кофте было невероятно уютно, так сладко он ещё в жизни своей не спал, пусть ноги слегка и затекли от неудобного свисания. Утро только начиналось, но, бесспорно, надо было уже расставаться: скорее всего, Джованни вставал слишком рано, а Чесио надо было ещё идти через лес. Ни о чём не договариваясь, они решили напоследок попить чай — заварка настоялась и теперь была что надо. Угли разгорались неохотно, а ранние пташки, стремительно проносясь над головами, пели сиплые задумчивые песни; небо приобретало известковый оттенок, а чувства покрывались сизым пеплом от костра впереди — странное было ощущение, очень странное. У Чесио в голове была звонкая упругая пустота — типично утреннее настроение. Однако его не отпускала мысль: не возвращаться. Здесь было прохладно, но уютно, безопасно, идеально. Чесио исподлобья наблюдал за тем, с каким усердием Джованни разводил огонь, подкидывал туда веточек и отслеживал, не вскипела ли вода. Он до сих пор думал: друг избавил его от изъедающих мыслей, вдохнул в него спокойствие, такое тёплое и тихое, и заставил забыться красочным сном. Он, вероятно, и правда был загадочным принцем-вороном. Чесио знал его столько лет, но только сегодня осознал, что Джованни обладал какими-то хорошо скрытыми, но приятными способностями.

Потом, дуя на горячий ароматный чай, Чесио заговорил хриплым, незнакомым даже для себя голосом:

— Ты прикоснулся ко мне, и мне сразу же стало не страшно. Ты… ты не иначе, чем принц-ворон, только уже обладающий магией. — Джованни мягко рассмеялся и потрепал его по голове.

— Всё-то у тебя чудеса какие-то. Но, знаешь… — тут он резко нахмурился, даже невесело хмыкнул — значило нечто серьёзное, — пока ты спал… произошло кое-что. Снова пришло то существо… помнишь, мы видели его десять лет назад? В лесу ночью? И оно тогда не стало нападать на меня и просто убежало. — У Чесио волосы встали дыбом, а где-то в горле заклокотал давешний детский страх — может, нынче бы он только рассмеялся, увидев того зверя, но воспоминание переделать было нельзя, тем более такое древнее. — Так вот, оно снова пришло. Оно… выросло. Сильно-сильно. Выше меня, и это только на четвереньках, — Джонни судорожно выдохнул, отпил чай и тут же скривился от кипятка. — Ты в это время крепко спал, а оно подходило всё ближе. Я начал тут же шарить вокруг в поиске палки или хоть чего-то подобного. Когда уже думал, что быстро разбужу тебя и прикажу спрятаться за мной, этот зверь остановился недалеко от меня. Его глаза горели сине-красным пламенем. Я почувствовал, что мне стало жутко и невероятно холодно, будто вокруг резко стала зима. Зверь долго смотрел на меня, фыркнул, потряс головой и развернулся, а потом бежал, бежал куда-то в поля, так быстро, что уже через некоторое время это казалось только видением. Он вновь… вновь не тронул нас. И… честно говоря, я готов был драться, но страх не отпускал меня, — Джованни нашёл его руку и сжал её. Чесио посмотрел на него, изумлённо покачал головой, немного погодя спросил:

— Зачем же он находит нас? Но, находя, убегает? — Друг только покачал головой.

— Может, и не специально нас находит. Но сам факт того, что не нападает и просто убегает… Слушай, в вашей деревне про таких зверей не знают? — Джованни выглядел не на шутку взволнованным — видимо, в голове очень ярко встал образ зверя. Чесио задумался.

— Нет, никто не говорил про похожего. Я могу ещё спросить у Луиджи — он путешественник, и, по крайней мере, есть надежда, что он знает, — Чесио, отставив пустую кружку в сторону, мягко обхватил ладонь Джонни двумя руками и стал согревать её. Руки того были холодными и слегка подрагивали; юноша вдруг с изумлением понял: Джованни не боялся показать ему свою слабость. И, всегда прикрываясь личиной бесстрашного равнодушия, теперь он словно говорил: «И всё же я, увы, не железо, которое плавлю у себя в мастерской». И Чесио это до тянущего чувства в животе нравилось, безумно нравилось.

— Но, кто знает, может, зверь совсем безобидный? И мы зря его боимся? Может быть, и в тот раз он бежал за нами не потому, что хотел съесть, а лишь из любопытства: посмотреть, кто мы такие, ведь до того мы не появлялись рядом с ним. Пусть и выглядит устрашающе — ну и что? Не нападает ведь… — Джованни повернул к нему своё бледноватое, точёное лицо и ухмыльнулся. Не отпуская его руки, остатками воды залил огонь и задумался, уставившись перед собой.

— Не знаю… Честно говоря, мне этот тип даже в душе не кажется добрым и хорошим. Это ты у нас один веришь в единственно хороший исход. Всегда. Жаль, что оно редко так бывает… — Джованни наклонился, упершись локтями в колени, подпёр ладонями лицо и стал рассматривать выжженную землю под ними. Чесио вздохнул, аккуратно опустил голову на его плечо и подумал, что «а почему бы и нет? почему бы зверю не быть хорошим? Написано что ли где-то, что все ужасные существа должны быть неизменно злыми?.. Но Джонни ведь знает о злом лучше меня, стало быть, его не обманешь…».

— Может, у тебя и правда есть какие-то способности? — негромко, почти в самое ухо проговорил Чесио. — Ты не замечал чего-то подобного раньше?

— Нет, — помотал головой. — Кроме этих двух случаев со зверем. Ну, из более банального можно привести в пример только сильно раннее детство: родители говорят, что, когда младший братик истошно кричал, будучи всем недовольный, только я мог успокоить его буквально одним прикосновением. Дотронусь до лба — и он молчит, даже радостно смеяться начинал. И в этот день уж точно больше не плакал. Но это, конечно, глупости. Просто в детстве брат чаще всего видел меня, нежели родителей, вот и запомнил источник своих радостей. Нет-нет, Чесио… — Джованни дотронулся прохладными пальцами до его щеки и полуповернул голову, явно стараясь не делать резких движений, чтобы не толкнуть лежащего на его плече друга. — Я вовсе не особенный. Я просто обыкновенный принц-ворон, не умеющий даже в ворона превращаться, и, к тому же, далеко не принц — вот и смотри, что из этого выходит. А зверь… честно говоря, не знаю. Мы же даже не можем сказать, что это за существо; а вдруг оно тогда испугалось тесака лишь потому, что недавно им отец разделывал тушку кролика — удивительно, но, например, этот зверь остерегается крови кроликов, так как она ядовита для него? Или сегодня: зверь увидал пепел от костра и вспомнил, как больно становится от пламени, потому и убежал. Мы не знаем, что его отпугивает и что привлекает. И если сегодня удалось вновь выйти живыми без боя, значит, всё нормально.

Чесио приподнял голову с его плеча и внимательно посмотрел на него. Джованни выпрямился и хмыкнул, увидав его взгляд.

— Послушай, но ты… ты всё равно…

— Особенный для тебя. Ладно, пусть так, — Джонни рассмеялся и наконец встал с их неудобного сидения, чтобы размять затёкшие ноги. — Но всё же для меня все сказки закончились в детстве, цветочный мальчик. И все свои замашки как принца, так и ворона я уже потерял. Что уж говорить о способностях. Хэй, что за грустное лицо? Ты-то до сих пор цветочный мальчик, и в этом твоя совершенность, — парень подал ему руку; Чесио, подтянувшись, встал с места и немного обидчиво улыбнулся: кому нравилось, когда рушили его собственно выдуманную и разукрашенную сказку? Ему тогда думалось: Джонни просто не выспался, вот и всё. Он точно особенный. Иначе что это произошло с мотыльком? Вот единственный веский аргумент, но Чесио показалось тогда сущей глупостью лепетать об этом: смущение, никогда не мучившее его в детстве, сейчас сильно разъедало ему жизнь — потихоньку, кусочками, но стабильно. И эта святая недосказанность в сегодняшнее пепельно-огненно-чайное утро была капелькой уксуса в стакане воды, испортившей весь вкус. Юноша и не думал, что в том стакане было уже много таких капель, а вовсе не одна.