Десять затяжек (СИ)

Креймер ещё не вдыхал, будто глубоко задумавшись, хотя кислород постепенно кончался, а разумно мыслить в таком запущенном состоянии он явно не мог. Он чувствовал, что готов даже задохнуться, но не вдыхать дым десятой затяжки, проведённой не с Джоном. Это казалось ему чем-то похожим на предательство, как бы глупо это ни звучало. Рокси с каждой секундой изумлённее смотрела на него, ожидая его следующих действий. Чес разрывался между несколькими вариантами того, что бы сделать, но, в силу какой-то оставшейся капельки разумности и памяти в его пьяной голове, он мигом выбросил сигарету куда-то в сторону и, резко встав, обошёл стол; оказавшись над Роксаной, он резко выхватил сигарету и у неё изо рта и тоже выбросил, в следующее же мгновение припав губами к её пухлым и мягким губкам. Девушка издала что-то наподобие сладкого мычания и податливо двинулась вперёд. Креймер целовал её, схватив за плечи и грубо сжав их, и практически насиловал её рот своим языком (никогда не ожидал от себя такого). Только лишь на секунду он отстранился от неё, но и только лишь затем, чтобы сказать:

— Ты сама знаешь, чего я хочу, детка. — И Рокси успела лишь хищно облизнуться перед тем, как губы Чеса вновь накрыли её собственные. Он и кусал их, и пытался проникнуть глубже, и не позволял девушке делать лишний глоток воздуха, словно мучая её и находя в этом удовольствие. Та лишь мелко вздрагивала, позволяя Креймеру распоряжаться ею, как он пожелает. Собственно, это было её жизненным кредо, хотя Чес и не догадывался. Да тот вообще теперь думал явно не о том: его переполняло неимоверное желание. И он знал, что, не достигнув задуманного им, не уйдёт сегодня отсюда. Где-то внизу живота начала бешено пульсировать кровь, той нескончаемой энергии стало теперь в два раза больше, а девушка в его руках, кажется, вовремя начинала млеть и становиться мягкой, словно ручной. В тот момент он отдал себя полностью на попечение своих диких желаний.

— Пойдём же, скорее!.. — нарочито сдавленно прошептала она, оторвавшись от его губ и томно заглядывая в его глаза. Чес кивнул, мало чего соображая; Рокси же взяла эту часть дела на себя, легко вскочив со стула и взяв его за руку. Она поволокла его сквозь гряды столов и стульев; Креймер не понимал, что на них смотрят удивлённо и немного насмешливо, а также не заметил той ядовитой улыбки, которою одарила его спутница бармена за стойкой; он лишь видел её прекрасное свежее личико, колыхающуюся грудь, манящие губы и явно лишние обтягивающие латексные штаны. Рокси куда-то вела его, и он подчинялся, позволив ей отвести его на лестницу, а после в какой-то коридор, потом слегка грязная, порядочно обшарпанная дверь и следом — небольшая комнатушка, залитая серым светом из окна и неопрятно убранная. Креймеру не было нужды её рассматривать, он лишь оглянул её мельком единственно для того чтобы отыскать в ней кровать. А найдя эту горизонтальную, наскоро заправленную желтоватыми покрывалами поверхность, Чес уже не мог остановиться.

Загадочность Роксаны пропала в следующую же секунду, когда Чес рьяно начал сдирать с неё лёгкую одёжку. Но, будучи ещё наполовину раздетой, девушка, когда Креймер нагнулся, чтобы поцеловать её, положила на его губы палец и тихо проговорила:

— Не так быстро, парень… Ты же не хочешь оставить такую красивую девушку, как я, без должного ей награждения? Я заберу лишь вот это и возьму, сколько нужно, хорошо? — её тоненькая ручка ловко забралась в его карман, по пути как бы невзначай задев горящий огнём орган, и вытащила маленький кошелёк, положив его потом на тумбочку рядом. — А я сделаю так, чтобы тебе было хорошо и ничего не горело. Ты можешь верить мне: в постели я профессионал.

Чес вообще не понял, о чём говорила сейчас Рокси, а лишь безумным согласным взглядом отреагировал на её последние слова. Он вновь накинулся на неё, стягивая последние остатки одежды как с себя, так и с неё. Всё, что было дальше, представлялось ему смутным, хотя и приятным сном; как они только не барахтались на этой утлой кроватке, пару раз даже свалились с неё. Хохот, страстный шёпот, ласковые, хотя в чём-то ненатуральные прикосновения заставляли Креймера задумываться, почему же он раньше не видел всего этого в своей жизни, почему болтался, как какой-нибудь отход, в грубости и сарказме, с какой-то едва заметной надеждой внутри себя, которой, впрочем, так и не удалось сбыться. Эта праздность, что сейчас так рьяно поглощала его, была спасительным кругом; Чес не догадался, что скорее обманчивым, а не спасительным был этот круг, но да разве это те мысли, когда между ног пристроилась сексуальная блондинка и явно не на пару минут?

Креймер откидывал голову, закусывал губу и даже впал в будто бы какое меланхоличное состояние, когда явь смешивалась со сном, а из-за ударившего алкоголя в голову нельзя было точно понять, что есть что. Его мотало из стороны в сторону, хотелось лезть на стену от того, как было приятно; ему казалось, что скоро он сойдёт с ума. Ну, или попросту кончит. Однако на пару мгновений Чес будто бы окунулся в свой какой-то похожий на реальность сон и с удивлением заметил, что блондинка стала принимать столь знакомые, но никак не вспоминающиеся черты лица. Точнее, их не хотелось вспоминать в такое время, а это две разные вещи. Однако он, почувствовав, что может совладать со сном, быстро-быстро рассеял их, вновь наслаждаясь сосредоточенным личиком девушки. Он просто понял, что сейчас не место глупым воспоминаниям о ком-то. А особенно в таком виде — от этого становилось жгуче стыдно, как никогда.

Если честно, Креймер не помнил в точности происходящее, лишь запомнил, что его нехило так унесло в далёкие дали, ибо кричал он что-то глупое и вообще смешное. Единственное ощущение, которое запомнилось на несколько часов вперёд, это то, что было до безумия, до зависти, до пульсирования крови в голове приятно. Правда, всё время что-то мешало полностью расслабиться — в основном, какие-то дурацкие мысли, из-за которых вдруг становилось будто стыдно и даже неприятно. Но Чес их откидывал, хотя и с трудом, потому что понимал: сейчас ему время дано для другого.

Так и прошёл час или полтора, а может, больше; Креймер ощутил в себе небывалые силы, поэтому не отставал от яростно стонавшей девушки. Уж какие они выкрутасы совершали, он точно бы потом описать не смог и на себя бы не подумал, что он это делал. Это было самое лучшее и доброе утро из всех предыдущих; Чес, наконец почувствовав усталость, как только оторвался от Рокси, уже тоже вяло постанывающей, сразу заснул и больше ничего не помнил. Только помнил, что облегчение и тепло вспышкой пронеслись по всему его телу, а девушка, присвистнув, задрала ноги кверху и жадно хватала ртом воздух. После этого снилось ему что-то мутное и непонятное, сильно напомнившее ему какой-то момент из прошлого. Впрочем, это всё было уже не так важно…

========== Затяжка 9,5 (часть 2). ==========

Пробуждение, а особенно после пьянки, когда было хорошо и благостно, бывает не слишком добрым и желанным. Придя в сознание, Чес ещё долгое время не мог открыть свои слипшиеся глаза; когда смог это сделать, с удивлением посмотрел вокруг себя, обнаружил, что его любовница так же легко и ловко исчезла, как и появилась, и, откинув тяжёлую голову на подушку, жалобно простонал: он ничего, кроме приятного конца и расплывчатых черт девушки, не помнил. Ему казалось, что дел натворил он самых ужасных и преступных — только сейчас до Креймера дошло, что он переспал с какой-то шлюхой из-за отчаяния, навалившегося на него после встречи с Джоном. Это всё казалось ему глупо, неразумно и совсем по-ребячески; взрослые люди так навряд ли поступают. Стало стыдно, ещё хуже, чем было в какой-то момент секса; он, вскочив с кровати, нашёл взглядом свою одежду разбросанной по полу и одеялу, коим его заботливо укрыла Рокси. Это для нас она Роксана — Чес же не помнил её имени, хоть убей; да даже лицо было будто в тумане, а остался в памяти лишь её светлый конский хвост.

Креймер усиленно тёр виски и собирал волосы в кулаки, грубо сжимая их и чуть ли не вырывая. Ему хотелось вспомнить, что было: может, это случившееся не так ужасно и всё не зашло дальше обыкновенных ласк?.. Но нет, он, хотя ничего и не вспомнил, убедился по собственным ощущениям, что хорошенько развлёкся с девушкой, как нужно. Только легче от этого отнюдь не становилось — наоборот, стало тошно, а ощущение внутри оставалось такое, будто он кого предал. Голова не то чтобы раскалывалась, а давно уж раскололась на две большие части, собрать которые нужно, но никак нельзя; Чес тихонько взвыл от боли, от того, что его жутко мутило (хотя такое вполне нормально для похмелья), вновь принял горизонтальное положение, проклял себя и свою… как бы мягче это обозвать — крайнюю неразумность. Хотя Чес назвал это по-другому: кретинизмом. Он накрылся с головой подушкой и издал что-то похожее на стон — стон этот напоминал обыкновенное восклицание пьяницы во время похмелья, который в сотый раз божился, что не притронется к бутылке ни разу, а на следующий же день уже напивался вдребезги. Креймеру было ужасно как физически, так и морально; всё же он решил для себя, что спонтанный секс удовольствия не приносит никакого. Зато потом совесть ноет. Правда, из-за чего? Он хотел думать, что всё-таки из-за его прирождённой порядочности, но не знал, что дело не только в ней.