Песнь о Гамаюне (СИ)

— Я безумен, так же, как и все мы. Но не настолько, как были мы в том мире. Вы желаете вернуться в пустоту, в ту бездну, где нет ни плоти, ни опоры, ни даже самого времени? Снова желаете стать лишь сознанием, живущим без формы? — хриплый скрипучий голос двоился и отдавался эхом, а его обладатель тяжело и болезненно дышал, Чарльз пытался найти его образ, но в тумане по-прежнему была видна лишь Дварокс, а вокруг нее, словно сидя за одним невидимым столом, показались фигуры остальных Королей.

— И ты знаешь, что произошло с Нимоном? — еще один новый голос, и вот еще одна фигура за столом показалась из плавно текущего марева тумана. Еще одна женщина с черными глазами, но волосы ее пылали, словно пламя костра, и перья на ее лице и волосах были острее и короче, такого же яркого цвета. Она была облачена в дорогое платье изумрудного цвета с тонким серебристым узором, а на плечи девушки был накинут легкий дорожный плащ цвета осенней листвы. — Ты работал с ним, но так и не объяснил, как именно он погиб.

— Оробейн, ты так любопытна. Мой старый ответ тебя не устраивает? — с шипящим смешком ответил Гамот, и Чарльз услышал тихий звон колокольчиков и ощутил острую боль в груди, принадлежащую Тео.

— Просто ответь, — тихо попросил он.

— Он умер, потому что пришло его время. То тело, что он занимал сотни лет, больше не могло удерживать его дух. Так же, как и все наши тела больше не могут этого делать. Взгляните на себя, мы все уже мало чем похожи на людей!

Туман словно сдуло сильнейшим порывом ветра, и Чарльз увидел большую комнату совета, окруженную высокими витражными окнами, и сотни свечей, горящих вокруг. Он видел всех Королей, но взгляд его и Тео, взгляды всех собравшихся гамаюнов были прикованы к существу, сидевшему во главе стола на стуле с высокой острой спинкой. Существо было выше любого мужчины на три головы, а в плечах — шире любого из воинов. Глаза, скрытые тенью глубокого капюшона, мерцали, словно искры костра, и когда существо потянулось, чтобы сбросить ткань, скрывавшую его лик, то Чарльз с ужасом увидел его руки…

Длинные тонкие острые когти походили на настоящие лезвия, руки казались слишком легкими и тонкими, а кожа их была плотно покрыта лоснящимися, словно чешуя, иссиня-черными перьями, которые в дрожащем свете отливали причудливым блеском. И еще до того, как он скинул капюшон, Чарльз с ужасом понял, что видел его и не раз. Именно этот монстр преследовал его в видениях, выползал из стен замка, он был на том черном озере и пытался на него напасть, он вломился на его крещение…

Острое лицо, похожее на живую фарфоровую маску, утратило саму искру человечности, заостренные зубы и лохматые, ниспадающие до плеч такие же черные, как и перья, волосы. И глаза… В сравнении с ними, у остальных гамаюнов они были обычными. Эти же глаза походили на пустые колодцы, заполненные до самых краев черной водой, но на самом их дне что-то мерцало багрянцем, из-за чего поверхность отливала алым…

— Он, так же как и все мы, утратил человеческую форму, а затем полностью обратился, и его тело просто рассыпалось. Никому из нас не предначертано жить в этом мире. Никто не должен был иметь своей плоти. Но я не вернусь обратно. Ни за что. И я знаю, как сохранить наше место в этом мире. Иначе со временем все мы обратимся в пепел, вернемся в мир духов или, того хуже, застрянем здесь, как остальные духи, прикованные к источнику. Мне бы не хотелось быть заточенным в стены. Так что вам лучше помочь мне… — он повернул свой пустой взгляд и уставился прямо на Тео, и от этого у молодого гамаюна все похолодело внутри. Он отвел взгляд, но уже понимал, что попал в невидимые сети…

— Чарльз!

Ксавьер тяжело дышал и медленно приходил в себя. Ощущал хватку Хэнка на своей руке, видел перед глазами библиотеку и не сразу понял, что поднялся на ноги, но стоит с трудом. Перед глазами все еще стояли образы гамаюнов, таких живых и реальных, настоящих духов в человеческих обличьях, живших здесь шесть сотен лет назад… А может, и по сей день.

— Дварокс… это… ох, — Чарльз оперся о стол дрожащей рукой и бросил взгляд на пергамент, но стоило ему лишь заметить контуры извилистых символов, как его сознание снова начало затягивать в видение. Чарльз тихо зарычал и впился в свиток, задел рукой несколько книг, и те с грохотом посыпались на пол, а юноша отшвырнул демонические письмена как можно дальше от себя, желая, чтобы они и вовсе были уничтожены огнем.

— Что произошло? Чарльз? Чарльз, ты меня слышишь? — бледный, словно полотно, Хэнк хотел, но не решался прикоснуться к растрепанному гамаюну, чьи глаза ярко сверкали в мягком полумраке сумерек.

— Я в порядке, — фыркнул Ксавьер, едва только Хэнк протянул к нему руку. Юноша торопливо осмотрелся и невольно вздрогнул, когда заметил статуи гамаюнов в стенах. Острый испуг сменился липким страхом, и среди дрожащих теней и блеклого света луны, пробивающегося через стеклянный потолок библиотеки, Чарльз видел, нет, он был уверен, что каждая из этих статуй смотрит на него своими пустыми каменными глазами. Что они вовсе не безжизненные изваяния, а просто спящие создания, ждущие момента своего пробуждения. И вот он уже чувствует в них жизнь и вспоминает, как бились десятки и сотни сердец в этих стенах. Он чувствовал это вместе с Тео, давно погибший Король передал ему это чувство, рассказал ему о жизни, текущей под прочным камнем.

Дышать стало сложнее, и Чарльз очень медленно начал отступать к выходу, боясь резким движением или неосторожным словом разбудить то зло, что преследовало его.

— Что происходит? Чарльз? Ты… Боже всемогущий, ты же смог, верно? Ты смог прочесть его! — глаза Хэнка засияли, но Ксавьер не мог видеть ни его, ни это место и потому ускорил шаг, на ходу пытаясь как-то объясниться.

— Нет. Вернее… Я не знаю, я… мне нужно отдохнуть…

— Нет! Ты должен рассказать мне! Скажи, что там сказано? За сотни лет никто не мог прочесть их, никто и никогда, Чарльз! А ты даже мою копию понял. Ох, Боже, а если я смогу принести еще? Ты же прочтешь. Ты сможешь понять их древние знания, сказать мне…

— Нет! — закричал Чарльз, и двери библиотеки, словно по команде, с грохотом открылись, видимо, они подошли достаточно близко, чтобы оставленная снаружи охрана услышала любимца короля. — Я ухожу. И не подходи ко мне, — приказал Чарльз и, с трудом переставляя ноги, заставил себя идти так быстро, как только мог, накинул на голову капюшон, словно он мог скрыть его от всего мира. Его трясло, а образ Гамота не покидал его мысленного взора. Он рядом. В этих стенах. Теперь Чарльз понимал, почему у него так болит голова в этом замке, почему его постоянно мутит, и видения приходят сами собой.

Он не единственный демон в этом замке.

========== Глава 9: Шепот ==========

Зал был полон людей. Десятки дворян и главнокомандующих. Вся власть его земель сейчас стояла перед ним, а все, что слышал Эрик, — бесконечные жалобы. И уже давно перестал их слушать, зная, что Азазель внимательно следит за ходом разговора, а советники, прибывшие к нему из Инвернеса, возьмут на себя бремя решения этих проблем. Сам же он должен был присутствовать, хотя бы чтобы показаться на людях. Напомнить, кто король в этой стране. Вот только мыслями он был в своих покоях. Уже неделю Чарльз не выходил из их спальни, не пускал к себе своего духовного наставника и позволял слугам убираться только в присутствии его личной охраны. Он был напуган и напряжен, бледен и то и дело оборачивался, словно ему слышались чьи-то шаги или голоса. Эрик смотрел на него и ощущал боль, не сравнимую с физической. Он знал и боялся это произнести вслух. Это его тени, его голоса и его призраки. Его больное сознание заразило Чарльза. Раньше бы он не поверил, что такое возможно, но Чарльз не был человеком и при этом стал ему ближе, чем кто-либо за всю жизнь. И если с собой он мог совладать, то как помочь Чарльзу, он не знал.

Ложась с ним в одну постель, он не раз пытался отвлечь его от нарастающего страха. Касался его напряженного тела и целовал побледневшие губы, и каждый раз его бесенок охотно льнул к нему, казался ласковым и податливым, словно избалованный кот. Он сам желал забыться в этих ощущениях, но после мышцы его снова напрягались, и засыпал он тревожным сном, даже в объятиях Эрика.