Песнь о Гамаюне (СИ)

Голова кружилась, а пустое синее пространство превратилось в плотный голубоватый дым, который лихорадочно крутился, словно подхваченный диким ветром, и обретал плотную форму. Складывался в каменную дорожку под ногами Чарльза, тянулся вперед, рос в громоздкий силуэт уже знакомого Черного замка, а затем взлетел вверх, чтобы накрыть пустоту над головой ослепительно чистым небом. Чарльз чувствовал, что идет вперед упругой решительной походкой, в незнакомом ему ритме движений, остро отличавшихся от его собственных, плавных легких и тихих шагов. Ксавьер не понимал, что происходит, и если в первое мгновение он был почти уверен, что на него волной нахлынуло новое видение, то сейчас четко чувствовал разницу. Он не мог пошевелиться или осмотреться, не мог даже чувствовать свое собственное тело, но отчетливо ощущал чье-то другое. Выше и сильнее, но при этом намного худее, ощущал, как длинные до плеч волосы то и дело касались щек, как вздымалась чужая грудь от взволнованного дыхания и тянул на бедре тяжелый длинный меч. Ксавьер попытался кричать, но это тело было ему не подвластно, и все равно, когда юноша увидел прислугу во дворе, ведущему к парадным дверям замка, пытался их позвать. Но бросил это бессмысленное занятие, когда его голос не мог услышать даже он сам.

— Ты поздно. Мы ждали тебя еще вчера, — строгий женский голос, вот на него Чарльз смог обернуться и увидел женщину, стоящую в просторной парадной зале. Она была на голову выше прислуги и одета в черное платье, поверх которого была небрежно накинута пышная накидка из белых перьев. Таких же белых, как ее волосы и лицо, на котором угольно-черным росчерком сияли ее глаза. Чарльз тихо вскрикнул от ужаса, но человек, в чьем теле он был заперт, испытал лишь облегчение и торопливо поднялся по лестнице и направился к девушке. Когда он подошел ближе, то Чарльз смог рассмотреть ее лучше и, к своему ужасу, заметил, что в ее волосах растут такие же белоснежные перья, и они были не только в прядях, но и росли прямо на ее лице. Короткие мягкие перышки тянулись от уголков глаз и скул, дальше к ушам и только затем удлинялись, путаясь в замысловатой толстой косе женщины.

— Неужто уже все прибыли? — Чарльз бы вздрогнул, если бы мог от этих слов. Он определенно чувствовал, как сказал их, но голос был чуть более низкий и совсем незнакомый.

— Дварокс прибыла два дня назад, Идрис только недавно получил сообщение, не уверена, что он успеет. Зато ты прибыл.

— Да. Потому что вы написали, что он нашел способ это остановить, — Чарльз ощутил, как поднял руку и коснулся собственной щеки, с удивлением почувствовал шероховатые перья, росшие от уголка глаза, только они, судя по одному короткому касанию, были куда мягче и мельче, чем у девушки перед ним, и это удивило Чарльза почти так же сильно, как имена, произнесенные ей. Он бы дрожал от волнения и не мог поверить тому, что услышал, замер бы в ступоре, если бы только владел телом, сквозь которое он попал в это странное видение, уже начиная понимать, что это все куда сложнее его обычных образов грядущего, мерцающих перед глазами короткими образами. Это видение словно держало его крепко привязанным к событиям, и Чарльз был безвольным наблюдателем, не мог ни повлиять на происходящее, ни остановить его. — Будь это не так важно, я бы никогда не вернулся в эти стены. Не подошел бы к ним и на расстояние сотен лиг, — проговорил Чарльз с какой-то печальной злобой и посмотрел на камни стен. Они навевали боль и сожаление, но эти мысли были слишком далекие, чтобы Чарльз мог ощутить и их.

— Ты до сих пор зол на нас за это? — спросила белая девушка, но ее вопрос был больше похож на утверждение.

— Зол? — Чарльз хмыкнул и нервно дернул плечом. — Это вы живете в могильнике. Замуровали в стены сотни душ, лишь бы этот замок был построен до прибытия войск Инвернеса. Гамот всегда любил широкие жесты, но это было глупостью. Так же, как и поддерживать его в этом.

— Это место было необходимо, только за его стенами люди могут быть в безопасности.

— Люди, которые пришли из лесов и далеких деревень, — да. Но не думаю, что те, кто жили здесь до них, согласились бы с тобой, Элиар.

— Это была необходимая жертва.

— Конечно, Гамот всегда разменивался жизнями людей, не глядя. Ведь они так скоротечны, что не должны замечать жизни вовсе, так он считает.

— Он имеет право на эти слова. Так же, как и все мы.

Чарльз с болью подошел к стене и коснулся холодного камня, прикрыл глаза и знал, что тот, кем бы он сейчас ни был, погрузился в воспоминания, но вновь не мог их прочесть. Зато, к своему ужасу, под ладонью он ощутил отголоски биения живых сердец и хотел было отдернуть руку, но вновь не смог повлиять на чужое тело.

— Поэтому я и ушел, — тихо проговорил Чарльз и обернулся как раз тогда, когда в теплом ветре вдруг повеяло холодом.

— Ох, нет! — Элиар бросилась к лестнице, а Чарльз неспешным шагом последовал за ней и успел увидеть, как прямо у широкого основания в черных и серых клубах дыма возник высокий широкоплечий мужчина, облаченный в пышный темный меховой плащ, который придавал его облику схожесть с огромным медведем, а грубые широкие черты лица, черные длинные волосы и борода лишь дополняли дикий образ. Чарльз понимал, что и это существо знакомо хозяину его тела, но если Элиар взволнованно кричала на мужчину, то сам Чарльз был к нему почти равнодушен, разве что испытывал какую-то толику любопытства, которая усилилась, когда тот начал хрипло и тяжело кашлять, а на губах его показался росчерк крови.

— Ты ума лишился?! Сколько часов ты ускорил? Какое расстояние преодолел?

— Эли, притихни, — просипел мужчина и поднял голову, посмотрел прямо на Чарльза. Юноша вновь готов был застыть от ужаса, но его «сопровождающий» вовсе не был удивлен, спокойно смотрел в полностью пустые черные глаза прибывавшего, лишь отметив, что его кожа такая же бледная, как у Элиар, а серых перьев на его теле куда больше, они тянулись от глаз и скул, спускались коротким оперением по шее и скрывались за одеждой. И это лишь подтверждало какие-то опасения, которые Чарльз ощущал у этого человека.

— Тео, давно ты здесь? — прохрипел мужчина, утирая кровь с губ.

— Только что прибыл. Верхом. Знаешь ли, я не такой идиот, как ты, чтобы использовать Дар так расточительно.

— Всего-то пяток часов, не хотел пропустить все веселье, а потом слушать его в пересказе Оробейн.

— Ты идиот, Идрис! — Элиар ударила мужчину, и ее глаза гневно потемнели, стали такими же черными, как и у мужчины. — Идем, раз ты прибыл, то все в сборе.

— Идем, — согласился громила, но Чарльз глазами Тео заметил, что движения его угловаты и скованы.

— Глупец. Нимон уже погиб, ты хочешь вслед за ним отправиться в мир духов?

— Я не похож на него и выживу. Тем более Гамот сообщил, что нашел способ это остановить. Значит, можно не сдерживаться.

— После того, что вы втроем сделали в Харлоу? Да то место навеки теперь останется равниной.

Идрис хрипло рассмеялся.

— Да. Славная была битва… — его голос стал далеким и едва различимым, а картинка вокруг утратила свои цвета, а затем и вовсе обратилась дымом.

— Чарльз!

Голос Хэнка прозвучал подобно взрыву, и всего на мгновение Чарльз краем глаза увидел его лицо, а затем изогнутый текст снова отпечатался в его сознании, растворяя его в сером тумане видения, но на этот раз Чарльз был готов и не испугался происходящего, даже желал узнать продолжение.

— …так ты нашел способ? — из дыма вырисовался образ молодой девушки с угольно-черными волосами и такими же темными, как и у остальных Королей-гамаюнов, глазами. Она была облачена в золотые и черные одежды, а волосы были распущены, черным водопадом стекали до плеч. От уголков ее темных глаз тянулись взбухшие венки, по которым текла настолько густая и темная кровь, что они казались тонкими черными ручейками, растекающимися по ее лицу. И у нее тоже были перья, но более длинные и острые, чем у остальных.

— Дварокс, он же не в своем уме! Мы правда будем его слушать? — с обреченностью и гневом спросил Тео, который вновь вел за своими эмоциями Чарльза. Вот только все еще было окутано туманом, и образы не желали проясняться.