Исповеди на лестничной площадке (СИ)

- А мама умерла. Через две недели после окончания ремонта. Как будто ждала, когда закончим, и умерла...

***

Ссоримся с мужем, никак не могу уговорить его переставить обеденный стол туда, где, как мне, кажется, будет удобней, и гости все поместятся, и на кухню я в любой момент выскочить могу.

Муж спорит, приводит свои доводы, я устаю от него, начинаю кричать, сердится, что он к старости совсем слушаться перестал. Ссора наша протекает на кухне, где из-за вытяжки особенно хорошая слышимость

Снизу прибегает Наталья.

- Вы что ссоритесь? Ты, Зина, почему мужа обижаешь, кричишь на него?

- А мы,╛ - отвечаю, вовсе и не ссоримся, просто обсуждаем вопрос, куда стол поставить, чтобы всех гостей втиснуть. Такая у нас жизнь, день рождения у нас.

- А у кого? - спрашивает.

- Да у обоих, в том и дело, ни у одного нет причины уступать. Каждый мечтает, чтобы в его день рождения все было, как ему хочется. А что делать, когда этот день всего один на двоих?

- Ну, вы даете, - говорит Наташа, - а я и не знала, что у Вас день рождения в один день. Поздравляю вас!

- С чем это? С тем, что мы 40 лет один день рождения делим и никак не разделим?

Со смехом и расстаемся, но Наташа добилась своего, я уже не кричу на мужа и мы дружно двигаем стол, ставим его так, чтобы ни вашим, ни нашим.

***

... - сказала Валя старшему сыну Илье. Она не стеснялась в выражениях, когда ситуация складывалась так, что другими словами ее и не охарактеризуешь. - Какого черта ты пьяный сел за руль, да и еще и врезался в этого высокопоставленного остолопа?

Попроще... найти не мог?

- Мама, - сказал Илья, - сейчас не время ругаться. Нужно срочно найти деньги, иначе меня со службы выпрут, не говоря уже о том, что прав лишат, если под суд не пойду. Недели на две, потом ребята помогут, я ссуду возьму, выкрутимся.

И не пьяный я был, только рюмку одну выпил, и то в самом начале вечеринки, а потом в рот не брал, и все равно эта дрянь покраснела.

- Где же я такие деньги тебе займу? - Валентина вздохнула.

- А ты не такие, ты по частям займи, так проще.

- Попробую взять у Зины, а ты садись, звони всем своим. Еще может, подружка твоя что найдет?

- Да нет у нее, только пятьсот, не больше.

- Пятьсот долларов уже начало, а еще если поторговаться...

- Да уж, с этими не поторгуешься, ма, машина-то импортная, дорогая.

- Ладно, я пойду, к Зине спущусь, может, что она и даст.

Через двадцать минут Валя пришла обратно, принесла 1000 долларов, еще 500 дала подружка, и еще полторы тысячи заняли по кучкам у родни.

На другой день Илья откупился. Обошлось.

А чтобы вернуть деньги, пришлось срочно продать гараж.

Илья мне деньги сам вернул. Валя занимала, а с деньгами его послала. Он был горд, что так быстро вернул.

***

Иду с коляской вдоль нашего дома, подхожу к подъезду. В коляске спит внучка Настя. Настя существо беспокойное, засыпает плохо, и я ее час по кочкам и буграм трясла, прежде чем она угомонилась.

Подросток у нашего подъезда бьет мечом об асфальт, звук громкий. Я его видела несколько раз в лифте, он живет этажом выше.

- Подожди минутку, не стучи, - говорю я ему. - У меня ребенок спит. Дай пройти.

Мальчишка смотрит на меня, глаза у него карие, красивые глаза.

В ответ на мою просьбу он бьет мячом с удвоенной силой, потом еще и еще.

Я отворачиваюсь и прохожу мимо него молча, но, к сожалению, он уже заметил в моих глазах гнев и, наверное, очень доволен.

Какая, однако, еще мелкая, но уже сволочь взрастает в нашем подъезде, думаю я. Этот добром не кончит. Из ста ребят на такую пустячную просьбу 99 послушались бы, тем более, что соседка, а этот лезет на рожон.

Но Настя не просыпается, а мне не хочется тратить на него эмоции, да и словами тут не обойтись, такому уже нужна физическая встряска.

Проходит несколько лет, и маленький мерзавец вырастает. Он начинает донимать соседей музыкой. Включает на полную мощность динамики и по ночам они прокрикивают стояк на четыре этажа вниз и на один наверх, он живет на восьмом этаже.

Это не с нашей стороны подъезда, а со стороны Татьяны, и она утром не выспавшаяся, измученная, едет в лифте, спешит на работу и жалуется мне:

- Совсем жизни не стало, обнаглел, на полную мощность включает, мы под барабанную дробь живем, ни я, ни Андрей с Ксенией, ни дочка их глаз ночью сомкнуть не можем. Мы в милицию жалуемся, они приезжают, а он двери не открывает и все тут. А дверь железная, простую они бы выбили, а так только руками разводят: разбирайтесь сами...Он под наркотой, ему все трын-трава.

Длилось это долго, не меньше трех месяцев, а где в это время были его родители, которых я не помню в лицо? Может быть, на даче жили?

Ни одни родители такого шума не вынесут.

Вдруг все прекратилось, наступила тишина, и когда я выходила на своем этаже из лифта, меня не оглушал бой барабанов. Таня шепотом мне рассказала, что Андрей, доведенный до крайности, поймал соседа в саду и отметелил. И все. Наступила тишина. Разобрался сам по совету родной, тогда еще милиции

***

Грустная получается у меня повесть, не жизнеутверждающая. Смертей много.

Но за 30 лет в тридцати шести семьях перемещения в другой мир неизбежны, и жизнь в нашем подъезде не более трагична, чем в каком-нибудь другом.

Одни умирают, а другие рождаются, и встречаясь с молодыми женщинами с колясками возле подъезда, я всегда с ними здороваюсь: это могут быть и Натальины невестки и Валины, сейчас у меня плохая память на лица, я их не узнаю, а они меня могут знать.

Вот и сейчас возле лифта стоит невысокая женщина с коляской, в коляске младенец, и вокруг еще трое детей разного возраста.

Удивленная таким количеством, я спрашиваю женщину, которая стоит ко мне спиной:

- Все ваши?

Женщина оборачивается, на лице у нее улыбка и я мгновенно узнаю ее. Это Катя Воронова.

- Да, все, - отвечает Катя.

- Прости, - извиняюсь я, - я тебя не узнала. Я не знала, что ты еще одного родила. - А старшей здесь, как я, понимаю, нет?

Старшая девочка Кати очень мне нравится, я заглядывалась на нее и думала:

"Вот бы такую невесту нашему Ване". Ваня мой старший внук.

Подходит лифт, и Катерина не успевает мне ответить, где ее старшенькая.

Я машу рукой:

- Поезжай.

Я не люблю толкаться в лифте, и иду на жертву, остаюсь, хотя мне хочется поговорить с Катериной.

***

И опять встречи у лифта. Я жду его, а Воронов, Катин отец, копается у почтового ящика. Я стою, думаю, успеет он взять газету, или нет, пока лифт подойдет?

А лифт кто-то удерживает, он хлопнет дверями и не едет.

Наконец сосед подошел к лифту, нажал кнопку: я так задумалась, о том, успеет ли он, что вызвать лифт забыла.

Спускается лифт, думаем пустой, а там Сыроежка стоит, глаза удивленные таращит, к груди сковородку прижимает, а в другой руке пакет с молоком.

- Ой,- говорит она, глядя на нас, - ой, это, наверное, не шестой этаж. Это, наверное, первый.

И медленно-медленно начинает выходить, головой вертит, взгляд с меня на Воронова переводит.

Я кричу ей:

- Скорей выходи, а то лифт сейчас захлопнется.

Услышав, что надо двигаться поскорее, она незамедлительно тут же встала, спасибо, правда, когда уже вышла.

Дверцы за ней спокойненько захлопнулись, как я и предсказывала. Она причитает:

- Ой, я все же на первый этаж приехала, а хотела на шестой. Я на пятом была. Вы кнопку быстрее, чем я нажали, сюда вызвали.

Видали? Мы, оказывается виноваты.