Исповеди на лестничной площадке (СИ)

Были происшествия и хуже.

Володю с шестого избили на улице.

Он только-только вернулся из армии, тогда еще женат не был, выскочил за сигаретами в ларек внизу, прямо под окнами в десяти метрах от подъезда, а вернулся избытый и окровавленный. Его увезли в травматологию, и довольно быстро выписали, а он плохо себя чувствовал, работать не мог, пошел на прием к врачу в нашей поликлинике, отстоял очередь, и врач, несмотря на благополучную выписку из стационара, назначил рентген.

Он героически, теряя сознание, в тот же день два часа потерял, пока попал на рентген, а снимок показал, что у него травмировано легкое и кровоточит. Его скорее прямо из рентген-кабинета в хирургию.

Все это рассказал мне Андрей, рассказывал, когда уже опасность миновала. Мы вместе поднимались на лифте, он с пустыми ведрами после полива огорода, я с сумкой с продуктами.

И как я понимала, выжил Владимир Андреевич только благодаря своему здоровью и молодости, а другой, похилее, успел бы загнуться, пока получил надлежащую медицинскую помощь.

Но обошлось.

***

Про ближайших соседей знаешь больше всего, да и семья там была большая, пять человек.

Мы не дружили так, как принято в России, на днях рождениях друг с другом не выпивали, но вот ножи и вилки, да и стулья я много лет подряд занимала у соседей как само собой разумеющееся, компании у нас собирались большие, и моей скудной посуды на всех не хватало, а ножи и вилки друзья не догадывались мне подарить, вот только чайный сервиз, из которого чай пили, и столовый, с которого закуску подцепляли, были их подарки в складчину.

Побиралась больше я, чем они, я только вот банки трехлитровые отдавала Марии Ивановне, она компоты закрывала, а мы соки покупали, тогда соки продавали в трехлитровых банках, и банки оставались.

Мария Ивановна мне компотами отдавала, ни за что не хотела в долгу остаться, такой уж у нее был характер.

Ни секунды не сидела без дела, и иногда не упрекала окружающих, что они не такие трудолюбивые, как она, не упрекала, а могла бы.

Регулярно подметала пол на лестничной площадке возле наших дверей.

Я застукаю ее за этим занятием, стыдно мне, что из раза в раз она метет, а иногда бы и мне следовало: их пятеро, нас четверо, пыль и песок на ковриках на 4/9 наши.

Я каждый раз клянусь:

- Вот Мария Ивановна, я с делами управлюсь, и тоже подмету. Как просвет будет.

- Какой у тебя может быть просвет в делах, Зина? У нас один ребенок на четверых взрослых, и мы с утра до вечера колготимся, а у тебя двое на руках, муж с утра до вечера работает, ты тоже работаешь, и тебе бы дома управиться.

***

Никита Степанович, ветеран войны, ему и квартиру эту дали, и стенку мебельную без очереди, и телефон поставили, и долгие годы я этим телефоном пользовалась, и упрека не слышала.

Только один порок был у Никиты Степановича, и я еще не назвала какой, а читатель уже сложил два и два...

Сильно пил Никита Степанович, и Мария Ивановна, как могла, боролась с этим, да разве переборешь?

Он долго военнослужащим служил, и в милиции работал, и в Узбекистане приходилось им жить, и присылал он иногда солдат помочь что-нибудь по дому, с базара тяжесть принести, что-то починить.

Мария Степановна, рассказывала, один парнишка очень сильно к их семье привязался, и когда старшая девочка, тогда единственная, младенец, тяжело заболела, он все молился и молился своему аллаху, плакал, боялся, что она умрет.

Мария Степановна так и запомнила его: на коленях, лицом к востоку, руки к небу воздеты.

Аллах ли помог, Христос ли, или врачи, но девочка выжила после тяжелого воспаления легких. Сейчас их старшая дочь жила в Мытищах с мужем и двумя детьми, а Лена, младшая, с мужем и сыном с ними.

Хорошая была женщина Мария Ивановна, но с зятем не ладила.

Склок я не слышала, да и когда мне было слышать чужие свары? Своих хватало.

Но как-то шла я с молодым соседом с электрички, болтали мы о чем-то, и Марию Ивановну у подъезда встретили.

Вместе на лифте поднялись. А через несколько дней она меня и спрашивает:

- Зина, скажите, а Игорь с вами разговаривает?

Я удивилась вопросу.

- Да, говорю, не очень, чтобы болтун, но разговаривает, рассказывает о годах учебы, о Коле говорит, интересно, с юмором, чувствуется, что любит сына.

Она выслушала меня, и потом, объясняя свой странный вопрос, сказала:

- А ведь он здесь дома слова не скажет. Даже не знаю, какой у него голос. Всегда молчит, а о чем думает?

О чем думал их зять, скоро я узнала от Лены.

Она разводилась с Игорем.

Я недоумевала. Мы с мужем ссорились чаще, чем они, во всяком случае, ссоры наши были лучше слышны, благодаря мне, я все эмоции имела привычку громко высказывать, а тут подозрительно тихо за стенкой, где живут пять человек, даже мальчик редко плачет. И среди такой идиллии развод.

- Да он гуляет, - сказала Лена.- И болезнью нехорошей меня наградил.

- Сифилисом?- испугалась я.

- Да нет, сразу уж и сифилисом. Триппером, но тоже ничего хорошего.

- Ну, - говорю я, дочь венеролога, - триппер все же таких последствий не имеет.

Не имеет в теории, но для кого как. После перенесенной болезни спайки пошли у Ленки, и больше детей она иметь не смогла.

Но тогда она еще об этом не знала, позднее, когда она во втором браке захочет иметь ребенка, тут ей все и объяснят.

Ленка кипела негодованием, ее родители тоже, и он ушел. Игорь был не из Москвы и Подмосковья, а откуда-то недалеко, может из Рязани, может из Тулы, или из Твери, не помню сейчас.

Уйти он ушел, а выписаться не выписался, и Ленка с родители дрожали, что он вернется, и кусок квартиры отсудит.

Но он довольно быстро нашел себе женщину, молодой, образованный и непьющий мужчина, и стал жить у нее, не выписываясь от бывших тещи с тестем.

А может быть, женщина эта была та самая, с которой он изменил Лене, такой поворот сюжета не исключается.

Жизнь Игоря с новой женой не сложилась. Теща его не взлюбила, такая уж у него была планида, тещи его не любили, и он как-то раз, будучи хорошо под шефе, запер ее в погребе, классический вариант, испытанный в России способ бороться с тещами: запирать их в подполе. Отец одноклассника сына отбывал наказание в местах отдаленных, тоже запер мамочку жены в погребе. Теща Игоря не стала слушать дочь, которая умоляла мать простить ее мужа, и подала на зятя в суд. Игоря осудили на три года.

Он к тому времени у новой жены был прописан, оставил в покое Ленину семью, и пока он сидел, теща, которой и принадлежал дом, его быстренько выписала. Он вернулся, вернулся досрочно, а ему и приткнуться некуда, только к матери в Тулу возвращаться.

В то время Елена уже с Александром жила, счастлива была, и хотя еще детей из-за Игоря иметь не могла, злобы к первому мужа за давностью лет не питала, и в разговоре со мной выражала ему сочувствие.

- Смотри, как начиналась у него жизнь. Школу закончил, в институт поступил, в Московский, выучился, диплом получил, жена, ребенок, квартиру нам дали на всех большую, работу нашел недалеко от дома. И все это он профукал. Время к сорока идет, ни кола, ни двора, ни работы, отсидел, никому не нужен, Коля его не очень-то привечает, он с Сашкой дружит, общается, а родного отца дичится. Да им и поговорить не о чем. Посидят рядом, помолчат, потом Игорь даст ему рубль на конфеты, и уйдет.

- А я, Зина, - говорила мне Ленка, - только когда с Сашкой жить стала, поняла, что такое замужняя жизнь и настоящая любовь, а до него с Игорем я как мать одиночка была, и ребенка одна растила, только мать мне и помогала. А этот всегда рядом, в магазин вместе, сумки он несет, в гости вместе, с Колей пойти погулять, пожалуйста. Так вот в меня влюбился, молодой, горячий, ласковый.

Сашка был на четыре года моложе Лены, но они выглядели не только со слов Лены, но и со стороны дружной счастливой парой.