Дикое Сердце 1 часть (ЛП)

Ренато выпрыгнул через тот же проем и стал громко звать беглеца:

- Хуан! Хуан!

И наконец, он увидел его, довольно далеко от дома, у каменистого русла ручейка, неистово стекавшего с горы, как и все на этом острове, поднявшегося из морей извержением вулкана. Он добежал до него и запыхался.

- Хуан, почему ты не отзывался?

Хуан медленно встал, посмотрел на него почти с досадой, чувствуя какую-то злобу. Он так сильно отличался от других ребят. С длинными, светлыми и прямыми волосами, в узких вельветовых штанах и белой шелковой рубашке он был похож на фарфоровую куклу, сбежавшую из украшенного салона. Но Ренато улыбался ему мужественно и прямодушно, ясные глаза смотрели приветливо, с искренней доброжелательностью, чему Хуан Дьявол не мог сопротивляться, и пожал плечами:

- Зачем ты кричал? Хочешь, чтобы меня поймали?

- Разве ты сбежал?

- Конечно! Не видишь, что ли?

- Хм, Баутиста сказал Ане, что запер тебя, чтобы ты не мешал; а я при первой возможности сбежал из маминой комнаты, чтобы открыть тебе дверь.

- Чтобы не мешать, я смываюсь.

- Смываешься? Ты хочешь сказать уходишь?

- Естественно. Но только не знаю, куда. Я больше не хочу здесь оставаться!

- Но папа хочет, чтобы ты был здесь, и я хочу. Ты мой друг, и я не оставлю тебя. Не уходи, Хуан. Мне сейчас тоже грустно. Сеньор Ноэль сказал маме, что ты был очень несчастным, для своих лет слишком много страдал; я тогда его не очень хорошо понял, потому что не знал, что значит страдать по-настоящему.

- А теперь знаешь?

- Да, потому что сейчас мне очень грустно. Папа вдруг стал плохим.

- Вдруг? Они раньше никогда не ссорились?

- Нет, никогда. А ты откуда знаешь, что они поссорились? Ты не спал?

- Они меня разбудили.

- Кто? Папа или мама? Ну а меня нет. Я не спал. Папа отправил меня спать, но иногда я не слушаюсь. И тут я увидел, как он проходит, и подумал, он пошел тебя ругать, ведь я рассказал, что ты делал вчера. Потом прошла мама, а затем я услышал, как они кричат, а когда пришел… ну, если ты не спал, то слышал. Папа… – его голос задрожал, – папа повел себя плохо с мамой.

Теперь он избегал взгляда Хуана, словно его смущало, что тот все слышал. Но Хуан сжал губы и промолчал, ощущая себя мужчиной перед Ренато, чутьем понимая, что должен сохранить эту мучительную тайну, не зная, правда это или ложь.

- Не знаю, как началась ссора. Я слышал, мама хотела поехать в Сен-Пьер, а он не хотел ее отпускать. И разозлился, когда она сказала, что поедет в любом случае на встречу с губернатором или с этим маршалом, не знаю, как его зовут, который был другом моего деда. И тогда… если ты слышал, то знаешь. Мне пришлось вмешаться, чтобы защитить маму, и мы с папой поссорились. Он ускакал на лошади и до сих пор не вернулся. Поэтому мне грустно.

Ренато ждал ответа, замечания, но Хуан хмуро молчал, и Ренато мягко продолжил:

- Ты думаешь, папа больше не вернется? Я знаю, есть мужчины, которых сильно обидели, и поэтому уходят из дома.

- Уверен, он вернется.

- Вернется? Правда? – радостно воскликнул Ренато. Но тут же забеспокоился. – И снова будет ссориться с мамой, когда вернется? И со мной, Хуан? Он больше не любит меня?

- Любит?

- Ты не знаешь, что такое любить? Тебя никогда не любили? И ты никого никогда не любил? Даже свою маму?

- У меня ее не было.

- У всех она есть. Наверное, ты просто не помнишь ее. Мамы очень хорошие, и когда люди маленькие, мамы о них очень заботятся и укачивают на руках. У всех есть мамы. Даже у самых бедных, кто живет в хижинах. Некоторые не помнят, но у всех есть мать, – вдруг он повернулся и воскликнул: – О! Посмотри, там столько народу.

- Да, там, кажется, несут покойника.

- Покойника?

- Ты не знаешь, что такое «покойник»? Никогда не видел мертвеца?

- Нет, никогда не видел. Хотя… это не покойник. Это носилки из веток. Несут лежащего мужчину.

- Раненого или мертвого.

- Это папа! – испуганно вскрикнул побледневший Ренато. – Это папа!

6.

- Что стряслось? – встревожилась София.

- Он еще жив, сеньора, – грустно и спокойно ответил Педро Ноэль. – А пока есть жизнь, есть и надежда.

Пораженная, сломленная жестокой новостью, София рухнула на подушки дивана, закрыв ладонями лицо, и зашептала:

- Франсиско! Франсиско!

- Когда он ускакал, я боялся несчастного случая. Поэтому велел его искать.

- Но что случилось? Как это произошло? – спрашивала встревоженная София.

- Полагаю, он яростно мчался галопом до скалистых обрывов. Само собой, они с конем свалились с обрыва. Он поехал в безумном, слепом гневе, и даже не позволил оседлать лошадь!

- Где он? Я хочу его видеть!

- Его несут. Я поторопил оседлать и уже послал человека на самой быстрой лошади, чтобы привезли доктора из столицы. Он упал с большой высоты. Вот и они!

- Франсиско, мой Франсиско, ты видишь меня? Слышишь?

Опустившись на широкое ложе, София Д'Отремон не сдерживала слез и с тревогой ждала слов Франсиско. Веки с трудом разлепились и неопределенный взгляд задержался на ней: душа начала отделяться от земного бытия.

- Ты слышишь? Понимаешь меня? Франсиско! Мой Франсиско!

- Думаю, это не имеет смысла… – грустно сказал Ноэль.

- Нет, не говорите так, – сокрушалась София. – Доктор, за которым вы послали, когда появится?

- Боюсь, он сильно опоздает. К сожалению, мы потеряли много времени. Несчастный случай произошел с ним несколько часов назад. Уже потом его принесли сюда.

- Ре…нато, – зашептал Д'Отремон.

- А…? – в сердце Софии встрепенулась надежда.

- Ренато… – повторил Д'Отремон.

- Он сказал Ренато, – проговорила София.

- Да, позовите сына, – пояснил Ноэль. – Он зовет его, хочет видеть, поговорить. Где он?

- Ренато, сынок! Подойди!

София позвала сына и подошла к двери, где два мальчика молча и напряженно держались за руки, наблюдая горькую сцену, рывком оторвала Ренато от Хуана и потащила к умирающему. Его веки открылись, а в глазах дрожал огонь тревоги и властного стремления.

- Мы оба здесь, Франсиско.

- Ренато, ты остаешься вместо меня.

- Не говори так, – прервал София, – доктор скоро приедет, ты поправишься.

- Скоро ты будешь хозяином этого дома… – он с трудом поднял голову и посмотрел на мать с сыном. Рукой он дотронулся до детского лба в ореоле светлых волос. – Я знаю, ты позаботишься о матери, сумеешь ее защитить, когда меня не станет. В этом я совершенно уверен, но еще прошу тебя позаботиться о Хуане! Позаботься о Хуане, Ренато, люби и помогай ему. Как своему брату!

- Франсиско, Франсиско! – забеспокоилась София.

- Прости меня, София, не мешай Ренато исполнить мою последнюю волю.

- Сеньора, сеньора, доктор приехал. Доктор из столицы почти прибыл, – объявил запыхавшийся Баутиста. – Видели, как он выехал из ущелья, он подъезжает.

- Поздно, поздно, слишком поздно! – закричала София и затряслась в припадке.

7.

Похороны Франсиско Д'Отремона затянулись на три дня. Вдова пожелала, чтобы отпевание проводили не в Сен-Пьере, а в маленькой часовне Кампо Реаль, гордости поселка, где над его телом, среди восковых свеч и цветов, проводилась заупокойная служба, последняя дань уважения от самых простых людей, работавших на его землях, до важных деятелей столицы: губернатора, высокопоставленных лиц правительства, маршала Понмерси и высшего офицерского состава фрегата, который из-за похорон отложил время отплытия. Молча ходили по дорогам, садам, по огромному дому, и над всей этой скорбной сутолокой возвышалась хрупкая, убитая горем женщина, вопреки всем ожиданиям преодолевавшая эту муку без слез и рыданий.

В роскошном костюме из голубой шерсти, порванном и запачканном, с растрепанными волосами и босыми ногами, забытый всеми Хуан бродил вокруг белой церкви. Его одолевало желание подойти к покойному, которого Бертолоци велел ненавидеть. Он любил его странно, как оглохший и контуженный, и в нем впервые пробудилось чувство беспомощности: