Дикое Сердце 1 часть (ЛП)

- Нет… Не хочу! – угрюмо запротестовал мальчик.

- Чего не хочешь? Наверное, ты не так меня понял. Сеньор Бертолоци умер. Тебе здесь делать нечего.

- Не хочу, чтобы меня увозили!

- Не упрямься. Ты поедешь в прекрасный дом с удобствами, где будешь жить как нормальный человек. Сеньор Д'Отремон хочет поддержать тебя, он очень хороший.

- Нет! Нет! Это неправда! Не хочу ехать с ним!

- Но тебе придется, по-хорошему или по-плохому. Тебе не причинят вреда. Хуже, когда увозят силой, засунув в мешок, как дикую обезьяну.

- Если меня увезут силой, я сбегу!

- И снова поймают, – мягко возразил нотариус. – Почему ты так упрямишься, мальчик? Посмотри-ка… Давай заключим договор? Я поеду с вами, проведу два-три дня в Кампо Реаль, так называется имение сеньора Д'Отремона. Если не захочешь остаться, то я увезу тебя, когда буду возвращаться в Сен-Пьер.

- Почему он не оставит меня с вами? Я могу делать разные вещи: рубить дрова, ухаживать за лошадьми. Я…

- Прекрасно. Займешься этим по возвращении. Но сейчас тебе следует послушаться сеньора Д'Отремона. Ты ошибаешься, если считаешь его плохим. Он хороший и благородный, у него красивый загородный дом, его супруга красивая женщина, элегантная и приятная, у него есть сын, которому примерно столько же лет, сколько и тебе. Уверен, тот захочет, чтобы ты остался и играл с ним, был его маленьким помощником. Тебе там будет хорошо, Хуан.

- Я бы хотел остаться с вами, или пусть меня оставят.

- Одного мы тебя не оставим. Я привезу тебя и…

- И увезете потом, пообещайте. Я не хочу там оставаться!

- Хорошо, дружок, хорошо. Я привезу и увезу тебя. Ты не справедлив сеньору Д'Отремон. Хотя бы поблагодари его за добрую волю. Давай, иди к повозке, мне нужно с ним переговорить.

- Что происходит, друг Ноэль? – спросил подошедший Д'Отремон.

- Он очень сопротивлялся, но мне удалось его уговорить, когда я пообещал поехать с вами, а если ему там не понравится, то я обещал увезти с собой. Он предпочел остаться со мной, не сочтите это пренебрежением. Мальчик странный, но боюсь, очень умен, несмотря на дикий и неотесанный вид.

- Боитесь? Но почему?

- Просто к слову пришлось. Я предпочитаю общаться с умными, а не с дикарями. А он доказал свою храбрость. Путешествие на лодке в такую бурю требует большого мужества, которое есть не у каждого мужчины. Еще он кажется мне сдержанным и гордым, с некоторым природным достоинством. Это необычно для нищего. В нем чувствуется порода.

- Оставьте в покое его породу! Я забираю его, потому что наверняка этого хотел попросить у меня Бертолоци. А моей жене незачем знать подробности. Воображение женщин внесет только разлад. Не удивляйтесь, если я расскажу какую-нибудь другую историю о мальчике.

- Боюсь, дело осложнится, когда мальчик причешется и умоется, потому что не сойдет за полукровку. Заметили, как он хорош собой? Его большие итальянские глаза чрезвычайно напоминают глаза несчастной Джины Бертолоци.

Ноэль увидел, как тот побледнел и сжал губы. Затем Франсиско Д'Отремон пожал плечами, стараясь выглядеть беззаботным, и объяснил между тем:

- Я не успел пока рассмотреть его лицо. На худой конец, все уладится. Приказы в своем доме пока отдаю я.

3.

- Мама, мамочка! Вон там папа едет. Вон едет!

С искрящимися от радости глазами и зарумянившимися от возбуждения щеками, обычно бледными, в обрамлении прядей светлых волос, мальчик двенадцати лет вошел в спальню отдыхавшей сеньоры Д'Отремон, которая открыла глаза и медленно приподнялась с просторного гамака.

- Это точно? Неужели? Но ведь я не ждала его до субботы!

София Д'Отремон была женщиной тонкой и хрупкой красоты с большими бирюзовыми глазами, мягкими и прямыми светлыми волосами, как у сына, и такими же щеками цвета янтаря.

Болезненное выражение лица исчезло, когда она услышала эту весть. Она встала и сделала несколько шагов, опираясь на его худые плечи.

- Ты уверен, что это папа приехал?

- Ну конечно, мама, Себастьян прибежал и сообщил, что видел с холма, как папа ехал на белой лошади, а позади него три экипажа. Хорошо, если они полны подарков.

- Для тебя?

- Для меня, мамочка. Если приплыл корабль из Франции, то папа тебе всего привез: шелка, духи, конфеты и все то, что всегда тебе привозит. Я попросил у него карманные часы. Он их привезет?

- Конечно, сынок. Позови-ка моих горничных. Изабель, Ану… первую, кого встретишь. Мне нужно причесаться и одеться.

- Сеньора, сеньора! Говорят, сеньор едет сюда, – воскликнула горничная Ана, врываясь в спальню.

- Видишь? Видишь, мамочка? Он уже здесь.

- Боже! Помоги мне причесаться, Ана. Переодеться нет времени, но…

- Сеньора, вы всегда красивая и прибранная.

Служанка-мулатка не обманывала. Как всегда, сеньора Д'Отремон была безупречна. Изящное белое платье, украшенное широкими кружевами, шелковые чулки, туфли с каблуком по моде Людовика XV и изысканные украшения, с которыми она могла появиться в любом высшем обществе своей родины. Однако она находилась в большом доме, центре плантаций Кампо Реаль, огромном и величественном, с просторными роскошными комнатами, большими светильниками и блестящими, как зеркала, полами; роскошном, величественном доме с венецианскими зеркалами и позолоченными подзеркальниками, доме, который казался устаревшим в сердце этого американского острова, тропического и дикого; достойный дом для этой хрупкой дамы, которая шагала по чистому паркету, одной рукой опираясь на руку любимой служанки, а другую положив на голову единственного сына, так удивительно похожего на нее.

- Вот и папа! – закричал мальчик, радостно оторвавшись от нее. Он побежал навстречу всаднику, который остановился у парадного входа и соскочил с лошади. Он бросил вожжи дюжине слуг, подбежавших обслужить и поприветствовать его. Из полумрака просторной веранды София Д'Отремон созерцала влюбленными и ревнивыми глазами мужественную фигуру, гордую и стройную, перед которой все преклонялись, потому что хозяин Кампо Реаль был властителем этой земли.

- Ты привез мне карманные часы, папа?

- Нет, сынок. У меня не было времени их отыскать.

- А разноцветную шкатулку? А струны для моей мандолины?

- Сожалею, но в этой поездке у меня не было на это времени.

- Франсиско… – тихо произнесла София, приближаясь к мужу.

- София, как ты? – спросил Д'Отремон ласково и нежно.

- Как всегда. Забудем о моих недугах. Почему ты так рано вернулся? Мы тебя еще не ждали.

- Надеюсь, ты не огорчилась скорым приездом, – весело ответил Д'Отремон.

- Огорчилась? Что ты говоришь! Это радостная неожиданность, но все-таки неожиданность. Что же случилось? Не прибыл фрегат, который вы ожидали? Отменили все праздники в честь маршала Понмерси? Или ты сам его привез?

- О, нет, нет! Я даже не видел маршала Понмерси.

- Что случилось? Какое-то несчастье? Последнее время погода была ужасной.

- Нет никакого несчастья. Фрегат благополучно вошел в порт, и скорее всего торжества отмечают.

- Но…

- Мне не интересно было там оставаться, София. Это все.

- Я думала, тебе будет отрадно поговорить с известным соотечественником. Наверняка ему было что рассказать. Мы могли бы узнать какие-нибудь новости.

- Светские сплетни или политические интриги? Зачем они нам, дорогая? Мы находимся в семи тысячах миль от Франции и даже солнце светит у нас в разное время.

- Но нельзя же из-за этого забывать нашу родину, – упрекнула София.

- Моя родина здесь, дорогая. Потому что здесь мой дом, сын и ты. Этот остров суров лишь для твоего здоровья. Но тебе не любопытно, что я тебе привез? – Он повернулся к цветнику, окружавшему парадную лестницу. У главного входа в особняк остановились три экипажа. Один совершенно пустой, из другого выходили личные слуги, а из третьего, ближайшего, вышел Педро Ноэль и тащил за собой мрачного мальчика, спутника его путешествия. Тонкие брови сеньоры Д'Отремон сдвинулись в гримасе чуть ли не отвращения: