Дикое Сердце 1 часть (ЛП)

- Он станет настоящим кабальеро [3].

- Повторяю, я очень рада. И надо же, как хорошо он ведет себя с моими малышками, учитывая, что старшая такая кроткая, а младшая шаловливая.

Рядом с причалами, на корабле, готовом отправиться во Францию, в каюте капитана порта Сен-Пьер беседовали между собой София Д'Отремон и родственница губернатора, Каталина де Мольнар, женщина зрелая, робкая, добродушная и спокойная; она с нежностью смотрела на детей, стоявших неподалеку по другую сторону распахнутой двери: Ренато Д'Отремон и две малышки Мольнар, девяти и семи лет. Старшая – стройная, изящная и нервная, с большими светлыми глазами. Младшая девочка – с румяным лицом и горящими глазами напоминала роскошный тропический фрукт в свои детские годы.

- Ренато нужно забыть о многом. Эта поездка – лучшее для него лекарство.

- Вы очень храбрая, ведь разлучаетесь с единственным сыном. Повторю, я восхищаюсь вами. К тому же вы стремитесь исполнить последнюю волю супруга.

- Действительно, – вынужденно солгала София Д'Отремон и замолчала. Натянуто улыбнулась и поменяла щекотливую тему разговора. – Ваши девочки очаровательны. Мне много о них говорил ваш кузен губернатор. Которая Айме?

- Младшая.

- Старшая Моника, верно? Благодаря своему отцу они получат образование во Франции.

- Но я не такая смелая, как вы, и не разрешу им ехать одним, пусть даже расстанусь с мужем. По-моему, вас спрашивают.

- Ах, да! Это Ноэль. С вашего разрешения…

- Все в порядке, корабль готов к отплытию. Я только что вручил приказчику бумаги Ренато, и на этом моя миссия закончена, – объяснил нотариус.

- Благодарю вас, Ноэль. О, подождите! Не хотите ли меня проводить, пока не отправится корабль с Ренато?

- Это будет большой честью, – почтительно отозвался Ноэль сухо и враждебно.

- Понимаю, вы разочарованы. В последний раз я повела себя грубо, – пыталась оправдаться София.

- Забудьте, сеньора. Это не имеет значения.

- В таком случае, позвольте задать вам нескромный вопрос?

- Конечно, хотя не обещаю на него ответить.

- Буду вам очень признательна. Вы искали того юношу, которого мой муж хотел забрать к себе? У вас есть какие-нибудь вести о Хуане… Дьяволе?

- Новость, которая у меня есть, для вас хорошая, но меня она расстроила.

- Надеюсь, с ним не случилось несчастья.

- Пока нет, но я удивлюсь, если когда-нибудь мы услышим о нем.

- Почему?

- Я интересовался и у меня есть сведения, что он сел юнгой на грузовую шхуну, отчалившую на Ямайку. Но мне не дали названия шхуны, имени капитана, поэтому я считаю след юноши потерянным. Мне так жаль. Он просил оставить его в качестве слуги, а учитывая трагедию, так было бы лучше. Но кто мог все предвидеть? В конце концов, два мальчика будут одновременно пересекать море, – голос Ноэля прервал гудок судна, готового отчалить. – Этот корабль забирает вашего сына. Пойдемте?

Корабль, увозивший Ренато, оставил позади скалистый мыс, на котором высился маяк, и, направляясь в открытое море, ускорил ход. Стоя у перил палубы, ощущая на лице поцелуи и слезы матери, Ренато смотрел на исчезающую землю вместе с малышками Мольнар: Айме улыбалась, а Моника смахивала слезы. Ренато поклялся, как на могиле в Кампо Реаль, в сердечном порыве своих двенадцати лет:

- Я скоро вернусь, папа. Я вернусь и найду Хуана!

9.

ПРОШЛИ ГОДЫ…

Эта история могла случиться только на Мартинике, на бурном и цветущем вулканическом острове, возникшем от всплеска энергий клокочущего огня, на земле любви и ненависти, несдержанных страстей, самоотверженности и жестокости. На земле, где столкнулись четыре страстных сердца Моники, Айме, Ренато и Хуана.

В стенах кельи трепетала молодая жизнь. В ее больших глазах пылал мир страстей, проскальзывая даже под кожей бледных щек. Ее изящные и нежные ладони, соединенные словно в мольбе, судорожно сжимались. Эта женщина любила и страдала, напоминая горящее пламя. На точеном теле послушницы – белая власяница, на тонкой талии висели четки. Неуверенными шагами приблизившись к распятию, она упала, как подкошенная, и зарыдала.

- Моника, дочь моя, вы поговорили с духовником?

- Да, Матушка-Настоятельница.

- И каков был его совет? Полагаю, таким же, как и мой.

- Да, Матушка, – с грустью согласилась Моника де Мольнар.

- Видите? Слишком рано принимать окончательное решение для пострига.

- Я страстно этого желаю, Матушка. Всей душой!

- Даже если и так. Не порыв и восторг должны приводить к тому, чтобы навсегда одеть облачение. Вы должны испытать себя, Моника, истинное ли это ваше призвание. Испытать не в этом святом месте, а в миру, в борьбе, лицом к соблазнам.

- Я не хочу возвращаться в мир, Матушка. Я хочу принять постриг. Не выгоняйте меня. Не отвергайте!

- Никто вас не отвергает. Если мы так решили, вопреки вашему желанию, то только ради вашего блага. Сейчас я поговорю с вашим духовником. А пока молитесь и ожидайте, дочка. Молитесь и возноситесь сердцем к Богу. – С этими словами Настоятельница тихо удалилась.

- Боже мой! Иисус! Не допусти, чтобы меня отвергли, – со слезами в прекрасных глазах умоляла Моника де Мольнар. – Прими меня в число своих жен. Даруй мне покой и покровительство твоего дома. Пусть затянется рана в моем сердце. Пусть эта любовь, которая унижает и смущает меня, закончится. Иисус, очисти мое сердце от человеческой любви и призови к себе!

Светловолосый мужчина пересекал широкие плодоносные земли. Одетый с изяществом кабальеро, он сидел на статном арабском скакуне, который раньше ступал по американской земле. Гордо и уверенно, красивой рукой он держал поводья, вонзаясь серебряной шпорой в бока животного. Его ясный взгляд властно осматривал землю, где он был хозяином и повелителем. Когда он проходил, в поклоне склонялись чужие спины, обнажались смиренные головы работников, как будто сбрасывали лепестки креольские цитроны и белые цветки кофейных плантаций. Но он не улыбался, взгляд его был неспокоен, складки губ судорожно сжимались. Этот человек искал кого-то, но пока не встретил…

- Баутиста! Баутиста!

- Я здесь, ниньо Ренато. Что случилось?

- Я иду с кофейных плантаций, и уже говорил тебе, – еле сдерживаясь, упрекнул Ренато Д'Отремон, – что люди не могут работать при таких условиях. Это нелепо, бесчеловечно. Работать по четырнадцать часов человеку не под силу, а там у тебя женщины и дети. Почему?

- Так выгоднее. Это длится пятнадцать лет, и ничего пока не случилось.

- А заключенные из тюрьмы Сен-Пьер работают в цепях. Что это вообще такое?

- Ай, ай, ниньо Ренато! Вы привезли эти мысли из Европы. Но здесь все по-другому. Во времена вашего отца…

- Мой отец был суровым, но не бесчеловечным, – возмущенно прервал его Ренато.

- Имение принесло двойной доход с тех пор, как я им управляю, – дерзко подчеркнул Баутиста.

- Меня не интересует накопительство! Я хочу, чтобы ты относился к работникам справедливо и с добротой.

- Сеньора согласна с моими действиями.

- Я это выясню. Согласна моя мать, или нет, но я не согласен, и исправлю эту ошибку, – проворчал Ренато, удаляясь.

С ближнего ручья доносилось журчанье воды. Под зноем тропического полудня женщина покачивалась в гамаке и улыбалась. Она источала аромат не цветка, а зрелого и сладкого фрукта. Внешне казалось, что она отдыхает, но если заглянуть в ее душу, то там, как в вулкане, накалялись и бурлили страсти. Эта женщина притаилась, как пантера в засаде, как медленно растущая лава, готовая перелиться через край.

- Айме! Что это такое? Оставь это фортепиано! Хватит! Как ты осмелилась? – упрекнула Каталина де Мольнар свою дочь.

- Играть канкан? Видела бы ты, как я его танцую. Это последняя мода Парижа. Посмотри этот журнал.