Хуан Дьявол 3 часть (ЛП)

- Он? – удивилась Моника, и сердце подпрыгнуло. И почти крикнула: – О ком ты говоришь?

- О человеке, которому обязан жизнью. Я велел отыскать его перед встречей с тобой, послал за ним. Я должен ему, Моника.

- Но о ком ты говоришь?

- А о ком же я могу говорить?

- Хуан… Хуан… Хуан! – кричала Моника, обезумевшая от радости. – Жив… жив! Где он? Где же он?

- Они пошли за ним. Я послал, чтобы поторопились. Он не задержится. Рядом с крепостью Сан-Луи и… Моника!

Но Моника уже бежала по дороге посреди руин.

19.

Сколько длилось объятие, безмерное объятие, когда не нужны слова, задыхались голоса и бежали слезы, отчаянное и вдохновенное объятие, которое могло длиться вечно!

- Ты… ты! Моника!

- Хуан… Хуан!

Ничего не было сильнее произносимых имен двух людей, соединивших губы в поцелуе, вслед за тем поцелуем, после которого могли умереть. Только имена звучали среди горького жара слез и бесконечной нежности от счастья, о котором уже не мечтали.

- Я уже не могла жить, Хуан! Все будто закончилось! Хотела только умереть!

- Я тоже потерял надежду, Моника. Я искал смерть. Но ты жива, дышишь. Ты была рядом, немыслимо рядом!

Они говорили, соединенные в объятии, глаза смотрели в глаза, руки в руках, губы к губам. Равнодушные ко всему, они отсутствовали в окружающем мире, который словно исчез от счастья, ставшее почти невыносимым в бреду чувств души, заставляя их думать, что они видят сон. Из-за сломанной арки двора Ренато Д'Отремон смотрел на две далекие фигуры, образующие одно целое в нескончаемом объятии. К ним подошли усталые ноги Педро Ноэля. Лоб Ренато сморщила глубокая складка, он сдерживал чувства. Затем, опираясь на развалины, очень медленно удалился.

- Ты ждала меня, Моника, а я бежал за каждой тенью, следом, любой возможностью. И каждое разочарование раздражало; с каждым ударом разума прекрасное безрассудство моей любви кричало сильнее. Я знал, что ты жива, что ждешь меня. Чувствовал сильнейшую уверенность.

- Я тоже. Было отчаяние, безумие. Затем появилась уверенность, беспрерывно я произносила твое имя, звала; мои мысли криком хотели победить время и расстояние.

- И ты пришла ко мне. Пришла, Моника, пришла…

- Хуан, Хуан! Мальчик, это самое чудесное, что я мог представить!

- О, Ноэль, друг мой!

Они снова вернулись в мир, смотрели так, словно очнулись. Неподалеку ждали солдаты, явившиеся за Хуаном, и странная дрожь пробежала по нему, когда он спросил:

- А Ренато?

- Не знаю. Ушел, послал за тобой. Сказал, что обязан тебе жизнью, что благодаря тебе дышит. Он послал за тобой, с трудом верил, что я жива. Что с тобой, Хуан? Почему такое выражение?

- Знаешь, что у меня нет больше права держать тебя в руках? Знаешь, что мы не женаты?

- Никто и ничто нас не разлучит!

Снова Моника бросилась в его объятия, прижалась к грубой широкой груди, и в этом сильном объятии соединились две души. Но рука Хуана поднялась, указывая на солдат, удивленных и нерешительных, что ждали рядом:

- У этих людей приказ привезти меня к новому губернатору. Они пришли потому, что в моей душе погасла надежда снова встретить тебя, и мне уже ничего не нужно, не важно, поэтому я заплачу любую цену, раз нашел тебя. Моника, я умею противостоять судьбе, которая хочет убрать меня, потому что я родился несчастным.

- Ты никогда не уйдешь от меня! Пусть что угодно нам мешает. Я хочу быть с тобой, быть твоей женой. Если и расторгнут наш союз, мы создадим новый, сотни других. Куда бы ты ни пошел, я пойду с тобой. Мне неважно, где это будет!

- Моника, ты правда меня любила? Правда любишь? Ничего не имеет значения, если это правда твоего сердца! Теперь нам снова надо разлучиться.

- Мы не разлучимся! Ступай же. А если Ренато такой подлый, низкий…

- Он тоже тебя любит, Моника, безнадежно любит. Я знаю, он будет бороться до самого конца.

- Не будет, он слышал правду из моих уст! И если новый губернатор в самом деле думает, что я заслуживаю чего-то…

- Я знаю, ты будешь меня защищать, Моника, но не беспокойся. Ренато сохранил бумаги расторжения нашего брака, возвращая тебе полную свободу.

- Никто не заберет мои чувства, Хуан!

- И бумага, которая дает ему право преследовать меня и посадить. Снова Ренато Д'Отремон против Хуана Дьявола.

- В путь, идем. Сеньор губернатор ждет, – торопил сержант, приближаясь к паре.

- Прощай, Моника, моя жизнь, моя душа!

- Нет, они не разлучат нас снова!

Хуан удалился с солдатами. Моника задумалась на миг, а затем стремительно последовала за ним.

- О, Ноэль, они снова арестовали Хуана!

- Уже видел. Потому и бросился туда, как только понял, что он идет между двух солдат! Я хотел схватить Ренато за руку. Но, к сожалению, не смог…

- Где Ренато? Вошел? Разве возможно, что Ренато…?

- Успокойтесь, дочь моя, успокойтесь. Ренато вошел раньше всех, и эти проклятые двери охраняются хорошо. Но хуже только ускорить события. Нужно успокоиться.

- Не могу поверить, что Ренато способен…!

- Я тоже не хочу верить, но однажды я видел, что он хуже бенгальского тигра. Он ослеп от ревности и ярости.

- Нужно спасти Хуана, сбежать, спрятать его!

- Именно об этом я подумал. Если мы воспользуемся замешательством, что еще царствует в эти минуты. Если вытащим его отсюда…

- Эта решетка закрылась за ними, его заставили войти…

- В таком случае, все будет поспешно. Там его посадят прямо в зал, который новый губернатор сделал кабинетом. Может, они столкнулись с Ренато. Пройдемся, с другой стороны, где разрушенные стены.

- Я скажу Ренато, что возненавижу его навсегда, если он сделает что-то Хуану! Скажу, что жизнь принадлежит мне, что я всегда любила и буду любить его, пока бьется сердце!

- С каким удовольствием я жму вашу руку, сеньор Д'Отремон! Среди этих новостей, одинаково печальных, я уверился, что ваша семья погибла. Но окажите любезность, присаживайтесь. Вижу, вам нехорошо. Понимаю, как вы страдали.

- Все страдали, сеньор губернатор.

Бледный и дрожащий, в жестокой борьбе чувств, Ренато Д'Отремон присел на сиденье, предложенное Херардо де Воклен. Образованный, утонченный, статный, новый губернатор Мартиники, которому было не более тридцати пяти лет, смотрел с интересом и сочувствием на молодое истощенное лицо кабальеро Д'Отремона, посуровевшее и возмужавшее после прошедшего горя и боли.

- Не хочу говорить о несчастьях, которые все-таки прошли, сеньор Д'Отремон. К тому же, время идет. Уверяю, я обременен огромной работой, на которую согласился. Даже не знаю, с чего начать. Мне нужно заручиться поддержкой лучших, и в первую очередь, вас…

- Мне жаль вас разочаровывать. Лично я не думаю, что могу чем-нибудь помочь.

- Не говорите так. Конечно же, вы измучены, истощены. Мне уже рассказали о вашей опасной ране, едва не ставшей смертельной. Должен вас обрадовать. На этой карте мне только что показали места, где есть усадьбы. Долина Чико и Кампо Реаль имеют выгодное положение. У них все условия, чтобы снова их использовать.

Ренато встал, отягощенный невыносимой болью. Дрожащая рука трогала бумаги в жакете, а взгляд уставился на широкий стол, нагруженный бумагами. Новый глава посмотрел на него удивленно:

- Вам плохо? Что с вами?

- Что это за список?

- А! В нем указаны мужчины и женщины, которые отличились тем, что помогали ближним. Сеньора де Мольнар, к которой вы проявили такой интерес, среди первых. Вы встретили ее, наконец? Смогли поговорить? Я еще не поприветствовал ее.

Ренато не решался. Дрожащая белая рука поднялась вытереть потные виски и лоб. Через разрушенную стену он видел искаженное лицо Моники, глаза, полные упрека. Он видел круглую голову старого Ноэля. Горечь поднялась к губам, и сильный толчок одержал верх над его сердцем, заставил успокоиться, выпрямиться статью кабальеро: