Хуан Дьявол 3 часть (ЛП)

- Я уеду последней! – утверждала Моника решительно.

18.

С первое по двадцатое августа сменялись тревожные явления. Мон Пеле безжалостно испускал на разрушенный остров смертоносные испарения, потоки лавы, ужасные подземные шумы, переходившие в сильные землетрясения. Еле уцелели дома даже в самых отдаленных местах, которые затронуло злобное чудовище: города Ламантен, Анс д'Арле, Сент-Анн превратились в груду мусора, развеянный обжигающий пепел пролетал сотни миль над морем. Два миллиона тонн смертоносного пепла собрали на островах Барбадос. Весь изгиб малых Антильских островов, с Шарлотта-Амалия до Порт-Испания, от Виргинских островов до Сан-Хорхе и Тобаго – все сотрясалось слабыми и сильными землетрясениями в судорогах вулкана Мартиники. А рядом с Фор-де-Франс, среди беженцев в пещерах и хижинах из пальм, у края небольшой бухты крепости Сан-Луи, последний Д'Отремон боролся со смертью, пронзенный насквозь ужасной раной.

- Я хочу пить, пить. Воды… Воды!

- Ты не слышал, Колибри? Подай ему чашку.

- Остался лишь глоток чистой воды, капитан.

- Ну дай ему. Не видишь, он хочет пить?

Хуан приблизил к губам, горящим от лихорадки, грубый глиняный сосуд, где остался последний глоток свежей воды. Светлая голова спутанных волос снова упала на тряпки, служившие подушкой, благородное и бледное лицо оставалось неподвижным, и что-то наподобие улыбки стерло глубокую печаль с губ Хуана:

- Теперь он будет еще спать. Ему лучше, лихорадка спала, пульс лучше, восстанавливаются силы. Накормить бы его…

- Это было бы хорошо, капитан?

- Надеюсь, он поправится. Это виноградная лоза. На первый взгляд он кажется слабым и хрупким, но нет, Колибри. У Д'Отремон и Валуа еще много сил.

- Вы хотите, чтобы он выздоровел? Чтобы выздоровел и пошел в свой дворец, усадьбу, где плохо обращались с работниками, как будто они рабы?

- На Мартинике уже нет больших усадьб. Только руины и смерть, а глухо рычащее вулканическое чудовище – наш единственный хозяин.

- Мне страшно, капитан, – пожаловался хнычущий мальчик.

- Очень скоро ты сбежишь из этого ада, мальчик. Когда Ренато очнется. Он легко получит место на корабле. Я попрошу его взять тебя с собой. Уверен, он не откажется спасти тебя.

- А вы, капитан?

- Я нет, Колибри. У меня еще дела здесь. Мне сообщили, что какие-то верующие из монастыря Рабынь Воплощенного Слова нашли убежище в Ривьер-Сале, а другие разъехались по разным местам. На рассвете я пойду туда.

- Ай, капитан, вы убьете себя так, если будете ходить туда-сюда! Везде вам говорят, что есть одна монахиня… И все говорят одно: что бедная сеньора Моника…

- Замолчи! Что ты знаешь? Никто ничего не знает!

- Если сеньор Ренато окажется добрым и найдет место на корабле, чтобы вы тоже уехали, капитан…

- Для меня он не станет его искать, а я не соглашусь, Колибри. Я не уеду из Мартиники, пока не откажусь от надежды. Я уеду последним!

Резко он встал, сделав ударение на последних словах, и выбрался из странной дыры, служившей им жилищем. Циновки вместо стен, пальмовая тростниковая крыша прислонилась к входу в вулканический грот. Застывшая много веков назад лава, остывшая под солнцем, кто знает в какие далекие дни, образовала нечто вроде естественной стены в округе крепости Сан-Луи, в заливе Фор-де-Франс. Как же близко от той, которую так жадно искал! Какая необъяснимая игра, невообразимая насмешка судьбы заставляла бежать так далеко, когда достаточно преодолеть один километр, чтобы найти ее!

- Капитан, в доме ничего нет.

- Ладно, позаботься о том, что ему нужно. Я поищу, чего не хватает.

Стройная фигура удалилась, затерявшись на пепельном пляже, и прошла через стены столетней крепости. Только каменная потрескавшаяся махина держалась, только она казалась целой и неизменной на голом пляже. Робко, с бесконечным смешанным ощущением неизбежного уважения и суеверного страха, Колибри приблизился к грубому ложу, где шевелился и шептал Ренато:

- Воды!

- Уже нет воды, сеньор. Вы выпили последний глоток. Негде набрать воды. Из реки течет серная вода, а из моря соленая. Так как капитан не принес раздаваемые в Фор-де-Франс пол-литра или молоко, то мы будем мучиться от жажды, как злые собаки.

В первый раз за долгие дни Ренато Д'Отремон открыл глаза, разумные, ясные. Уже не было в них вспышки безумия, лихорадочного бреда. Как будто он начал понимать и пытался вспомнить. Послышался слабый стон, и Колибри поинтересовался:

- Вам больно? Капитан сказал позаботиться о вас. Меня зовут Колибри, а мой капитан дон Хуан Дьявол.

Медленно Ренато сел, осматривая голые каменные стены, крышу, покрытую пальмовыми листьями, развевавшиеся на ветру циновки, и негритенка в лохмотьях, являвшегося его санитаром. На красивых аристократических губах появилась короткая и горькая улыбка:

- Ты Колибри. Да, я вспоминаю тебя… И на какой земле мы находимся, что Хуан Дьявол имеет титул «дон»? На какой остров нас унесли волны? На какой дикий остров нас отнесла та лодка? Где мы?

- На Мартинике, а где же еще? В Фор-де-Франс. Вы не помните, что произошло? Вы шли за «Люцифером», стреляя из пушек.

- Да, вспоминаю. Береговая охрана, шхуна тонула, мои люди готовились взять на абордаж, а вскоре…

- Взорвался вулкан, мы свалились в воду, и хозяин нас спас. Он вытащил нас из воды, затащил на лодку вас и меня. Меня, который его пес; и вас… который шел за ним, чтобы убить. Теперь вы помните?

- Да… Помню лодку, ужасную боль от раны, а потом…

- Он нес вас на плечах до Морн Руж. Там вас осмотрел медик и вылечил, лечили и нас. Я весь обжегся. Хозяин стер кожу, и из его раны от пули текла кровь. Но он не согнулся, не пожаловался. Капитан настоящий мужчина, сеньор Ренато.

Ренато прикрыл веки, чувствуя, как снова погружается в красноватый туман прошедших дней. Он жаждал эту милосердную бессознательность; но что-то разбудило, тряхнуло.

- Что это?

- Вулкан, землетрясение, – пробормотал Колибри, сдерживая овладевший им страх. – Иногда это происходит. Но капитан говорит, что ему не нравятся трусливые, и хотя я умираю от страха, но должен выдерживать и не убегать, потому что в любом месте может убить другое землетрясение и проглотить земля.

С трудом Ренато удалось сесть, и он попытался встать, но мешала боль и слабость. Голова была перебинтована, не хватало воздуха, вспышка гордости засверкала в ясных глазах:

- Я ничего не понимаю, мне нужно понять все немедленно. Почему я здесь в таком виде? Что значит эта пещера и лохмотья? Неужели я пленник Хуана? А моя одежда? Бумаги? Что он со всем сделал? Где он?

- Кто? – удивился негритенок.

- Ты не понимаешь? – разъярился Ренато.

- Нет, Ренато. Есть вещи, которые Колибри не понимает, – объяснил Хуан спокойно, вторгаясь в помещение. – Успокойся. Я все тебе расскажу. Вряд ли ты станешь насиловать себя в первый же день, когда очнулся. К тому же, тебя ждут очень плохие новости. Выпей воды.

Изумленный Ренато остановился и взял предложенный Хуаном глиняный кувшин. Тот тоже изменился. Изменился почти также, как окружающий его вид. Похудевший Хуан казался выше, отросшая борода, длинные взлохмаченные кудрявые волосы, и Ренато опустил взгляд на старую рубашку моряка, которую тот снова одел, выставляя крепкую и широкую грудь атлета. У него внешность потерпевшего кораблекрушение, без высокомерного выражения главы пиратов, смуглое лицо отражало достоинство и волю.

- Он выпил всю воду! – воскликнул смущенный Колибри, увидев, как Ренато алчно поглощал предложенный кувшин.

- Нет, осталось немного. Возьми и оставь нас. Пока Ренато отдыхает, мы поговорим.

Более двух часов назад Ренато открыл глаза, и теперь они жадно уставились на Хуана: вопрошающие и растерянные, в которых горело желание и страх узнать правду. Снова, как раньше, Ренато оценивал жалкую обстановку, на губах дрожали слова, которые он выплеснул наконец, словно прорвался поток плотины: