Дикое Сердце 1 часть (ЛП)

- Ты не замолчишь, Айме? – приказала Моника, уже не в состоянии сдерживаться. И с твердостью уверила: – Я останусь, Ренато, даже если меня будут прогонять!

- Кто тебя прогоняет? Это нелепость. Моника, это ведь ты сказала, что хочешь уехать. Вроде говорила именно ты, судя по словам твоей сестры…

- Естественно, – поспешила подтвердить Айме. – Чего мне еще желать? Пусть остаются здесь! Говорю «остаются», потому что знай, Моника изменила свои планы. Уже не хочет возвращаться в монастырь, а хочет с мамой уехать домой. Кажется, наша будущая настоятельница вешает облачения, а может, ищет за кого выйти замуж.

- Ты не замолчишь уже? – крикнула гневно Моника.

- Прости меня, – злобно и насмешливо извинилась Айме. – Может, я ошибаюсь. Мне показалось, будто ты действуешь в порыве любви.

- Замолчи, Айме! – повторила Моника вне себя.

- Действительно, помолчи, – мягко и нежно вмешался Ренато. – Разве ты не видишь, что раздражаешь ее? А ты, Моника, тоже не воспринимай так. Тут нет ничего особенного, мне кажется, все-таки неразумно хоронить в монастыре молодость и красоту, если только это не настоящее призвание. Если ты поняла вовремя, что ошиблась, то правильно это исправить и не расстраиваться. Не думаю, что Айме желает огорчить тебя. Она озорная и насмешливая, ты знаешь. Только я могу обижаться из-за отсутствия твоего доверия. Мне хочется, чтобы ты поведала мне, как брату, все свои сомнения! Или я им стал? – он взял ее за руку, задрожавшую, и улыбнулся, пристально глядя ей в глаза, которые избегали его, словно боялись признаться в своих чувствах. – Доверия не добиваются силой, Моника, хочу, чтобы ты знала и всегда помнила, что я твой лучший друг, и ты всегда можешь мне доверять.

- Я так и думаю, Ренато. Я тоже твоя лучшая подруга.

- Я в это верю, всегда верил. Но почему ты заплакала? Или просто нервничаешь по словам Айме?

- Ну конечно. С ее чувствительностью, – язвительно усмехалась Айме.

- Не приставай к ней, Айме. А ты, Моника, не обращай на нее внимания. Правда, что ты влюблена? Не скажешь имя счастливого смертного? Но предупреждаю, он должен заслужить тебя, и прости за самоуверенность старшего брата позволить ему получить такое сокровище, как ты. – Он поцеловал ее в белый, как мрамор, лоб, за которым кружился водоворот мыслей, и вдруг встревожился: – Ты ледяная, Моника, что с тобой? Тебе плохо? – Айме дала волю насмешкам и едкой улыбочке, а Ренато, спокойный, но расстроенный, упрекнул Айме: – Что происходит, Айме?

- Прости меня, ничего. Но вы двое так меня развеселили, что я не могу удержаться. Вы такие удивительные, совершенные, очень забавные…

- Не пойму шутки; но не думаю, что своим смехом ты кого-то обидела, – покорно согласился Ренато. Ласково и серьезно попрощался: – Доброй ночи, Моника, надеюсь, хороший сон улучшит твое состояние к завтрашнему дню. До завтра.

- До завтра, – еле слышно ответила Моника, и посмотрела паре вслед, приходя в бешенство от очередной насмешки Айме.

- Над чем ты смеешься, Айме? – спросил недовольно Ренато.

- Ни над чем. Лучше смеяться, чем трагически все воспринимать.

- Что трагически воспринимать?

- Ну, все, что происходит, несправедливое, жесткое отношение сестры, твой приступ братской нежности, рвение заниматься всеми. И как мало ты уделяешь мне времени, поскольку всеми занят.

- Ты ревнуешь? – улыбнулся ласковый и польщенный Ренато.

- О, нет! Зачем? Вроде нет повода. Но надо видеть твою любовь к Монике.

- Она наша сестра. И беспокоит меня. Ей нехорошо, я заметил, она бледная, худая, словно измученная чем-то и ревностно это скрывает.

- Это естественно, она влюблена. Прямо на язык просится.

- Но в кого? Откровенно говоря, я не знаю.

- В кого угодно, – легкомысленно уклонилась Айме. – Возможно, в Хуана Дьявола.

- Что? Как? – воскликнул крайне удивленный Ренато.

- Я говорю, Хуан Дьявол – мужчина, как и все остальные, а теперь с новой должностью, которую ты ему дал, он даже хорошая партия. Моника не честолюбива.

- Это нелепо, несуразно! Даже в шутку ты не должна…

- Ты всерьез принял на себя роль старшего брата, – развлекалась и смеялась Айме. – Не расстраивайся, я же шучу. В конце концов, это невозможно и привлечет чужое внимание. Это сюжет для романа с продолжением «Монахиня и пират».

26.

- Янина, что ты делаешь?

- Ничего, дядя, наблюдаю и принимаю к сведению.

Янина ответила ему горькой гримасой вместо улыбки, повязывая разноцветный платок вокруг темной кудрявой головы. Бесшумно она вышла из густой тени сводов второго дворика. Суровые, изучающие глаза Баутисты властно смотрели на нее, и она пожала плечами.

- Что принимаешь к сведению, Янина?

- Все происходящее.

- Ничего не произошло, а вот меня раздавили и растоптали, – пожаловался Баутиста тихо, но злобно. – Но я так не оставлю. Я рассчитаюсь и отомщу. Они вспомнят о Баутисте, когда с рассветом увидят сожженные плантации сахарного тростника, когда подорвется петардой плотина реки или…

- Не говори глупости, дядя Баутиста. О таком нельзя говорить. Если это вообще возможно сделать.

- Я не могу это выносить! Не могу быть здесь последним слугой, пока попрошайка, этот безродный Хуан Дьявол…!

- Тише, дядя, тебя не должны услышать. Ренато и его достойнейшая супруга только что вошли в комнату. Сейчас он наверняка держит ее в своих объятиях, жадно целует и отдает сердце этой развратнице!

- Развратнице? Почему это развратнице? Она в чем-то повинна? Почему не изъясняешься яснее? Что скрываешь? Что знаешь?

- Тебя это точно порадует, дядя Баутиста! Скоро покончат с Хуаном Дьяволом!

- Выражайся яснее! – торопил Баутиста, глядя на нее пристально и сурово. – Почему покончат с Хуаном Дьяволом?

- Потому что высоко взлетел. В этом доме произойдет многое. На твоем месте я бы подождала, дядя Баутиста. Скоро река помутнеет. А рыбу ловят в мутной воде.

- С чего ты взяла?

- Вчера я поднялась к верхнему ущелью повидаться со старой Чалой. Я дала ей несколько монет, чтобы та увидела будущее Д'Отремон.

- Ты никогда не верила в такое, Янина. Это выдумки, чтобы обманывать этих животных, у которых суеверие в крови. Не думал, что ты в такое веришь. И что тебе сказала Чала?

- Она зарезала черную курицу, посмотрела в ее нутро и сказала, что есть двое мужчин с кровью Д'Отремон: один законный, а другой незаконнорожденный.

- Замолчи, тише! С ума сошла? – встревожился Баутиста. – Это сказала Чала? Распустила язык, осмелилась на такое! Видишь, видишь? Распоряжайся еще я тут, велел бы избить тебя до полусмерти, что неуважительно отзываешься о хозяевах. О сеньоре, о сеньоре Франсиско Д'Отремоне… Лгунья!

- Не кипятись так. Уже пятнадцать лет он мертв и похоронен, – объяснила Янина с тонкой усмешкой. – Мы одни, дядя Баутиста, а теперь я знаю, что это совершенная правда. Я не ходила к Чале, не разговаривала с ней.

- Эй, чего ты добиваешься?

- Хочу удостовериться в том, что всегда подозревала. Хуан Дьявол – брат хозяина Ренато, но оба не знают об этом.

- Думаю, этот незаконнорожденный пес знает. Он был не маленький в ту ночь, когда умирал Бертолоци и принес от него то письмо.

- Ты расскажешь мне всю историю, дядя Баутиста?

- Нет! Забудь об этом. Зачем заставила меня говорить? Я забылся, но если хоть слово упомянешь…

- Я уже знаю: прикажешь избить меня палками, – усмехнулась Янина. – И что ты заслужил? Что ты получил, будучи верным псом? Ведь ничего, не так ли? Ты на них смотрел, словно они из другого теста, как на богов, детей солнца, а это неправда, они такие же, как все. Их тоже можно ненавидеть и любить, как всех. Хозяин Ренато – всего лишь мужчина, а любой мужчина может ощутить себя таким несчастным, что утешится даже в объятиях дочери рабыни.

- Янина, ты думаешь об этом? Такое вздумала желать?

- То же, что и ты, просто иначе. Мы оба хотим управлять в Кампо Реаль. Почему бы и нет?