Дикое Сердце 1 часть (ЛП)

- Пусть таким и остается! Я только этого и желаю. Хочу, чтобы он знал, хочу прокричать ему об этом!

- Он обоих нас убьет. На его стороне законы, обычаи, причины и права. Мы среди сотен людей, которые станут заклятыми врагами, сворой свирепых псов, которые станут нас преследовать. Нет, Хуан, ты не можешь бросить меня этим хищникам. Лучше убей меня, хоть я и не хочу умирать. За какое преступление мне умирать? За любовь, за то, что в моем сердце появилась любовь к тебе? А теперь ты приговариваешь меня к смерти, ты понимаешь? Почему ты так смотришь меня? Ты меня презираешь, Хуан?

- Да, Айме, презираю.

- Ты прекратишь меня презирать, когда все уладится, и я сбегу по возможности.

- Как мерзко и подло так убегать! Надо бежать сейчас, рискуя всем, когда нужно защищаться когтями и лапами, как хищное животное. Бежать сейчас, когда опасно, невыгодно, я могу и хочу так сделать. А с твоими приготовлениями это станет посмешищем. Какая низость! Однако, я подожду и сделаю все по-своему.

- Что ты сказал, Хуан?

- Я спрячу тебя в надежном месте, где твое драгоценное существование не пострадает, ты ничем не рискнешь, когда сбежишь с Хуаном Дьяволом. Обещаю тебе. Ты будешь в безопасности. Я сотру все следы и решу проблему с Ренато.

- Нет, Хуан, нет! Не надо так!

- Будет так. Ты дала слово, поклялась. Хватит давать пустые обещания и лживо клясться! Надо немного подождать. И дальше притворяться. Тебе это не составит труда, а я тоже научусь этому. Я твой одаренный ученик. Я стану предателем, трусом, подлецом и обманщиком, научусь лгать, улыбаясь, приму хлеб и соль под крышей этого дома, а в это время буду точить кинжал, чтобы ударить в спину. Да, Айме, подожду. Подождем. Выигрывая и побеждая. В конце концов, не все ли равно? Позволь признать правоту доньи Софии, Баутисты, старого нотариуса, который вздрагивает при виде меня. Позволь признать правоту Моники де Мольнар. В конце концов, не все ли равно?

- Ради Бога, Хуан, замолчи! – умоляла Айме, неожиданно испугавшись. – Это Моника. Она увидела нас. Уходи, Хуан, уходи! Ради Бога, спрячься. Я скажу ей, что говорила не с тобой. Но сейчас уходи!

Хуан удалился, высокомерный и надменный, не опустив голову и не прячась. Айме попятилась, чтобы перевести дух, и затем медленно и смущенно зашагала к полуоткрытой двери, в которую вцепилась Моника, ее колени подогнулись, словно ледяной холод пробежал по венам. И сдавленным голосом упрекнула:

- Ты была с ним, я видела.

- С ним? С кем?

- Хватит ломать комедию! Прибереги ее для других, Айме! Будь благоразумна и осторожна, если не хочешь, чтобы Ренато все понял.

- Не понимаю, о чем ты говоришь.

- Как можно быть такой циничной?

- Пожалуйста, хватит. Вы все задались целью оскорблять меня?

- Как это все? Ренато и этот человек, не так ли? В первую очередь этот мужчина, который смотрит на тебя, как на последнюю шлюху. Слышала бы ты, как он отзывается о тебе, с каким грубым презрением оскорблял тебя, все равно что оскорблял всех женщин.

- Замолчи! – оборвала недовольная Айме.

- Полагаю, ты пресмыкаешься перед ним и даешь ему позорное право так обращаться с собой.

- Я дала ему то, что хотела, а тебе не позволю вмешиваться в мои дела, говорить, что вздумается. Что ты знаешь о жизни или о чем-либо вообще?

- Это мне нужно спрашивать, что ты знаешь о честности и стыде?

- Моника, мое терпение иссякает!

- А у меня, у меня… Надолго ли хватит моего?

- По мне делай, что хочешь, – изрекла Айме вызывающе. – Хотя ты ничего не сделаешь и никуда не пойдешь, потому что ничего не можешь поделать. Единственное, что ты можешь – вернуться в монастырь – самое мудрое решение, а если не хочешь стать монашкой, уезжай домой в Сен-Пьер, где тебе и место. Уезжай и увези маму; оставь меня в покое, потому что здесь ты мне не нужна!

- Я уеду с одним условием: если ты заставишь уехать Хуана. Если он действительно уедет, уедет с Мартиники, я, я…

- Ты уедешь, если я дам тебе слово, что Хуан уйдет?

- Уеду, когда увижу его отъезд. К несчастью, я хорошо тебя знаю.

- Ну тогда знаешь, что я никогда не откажусь ни от удовольствия, ни от богатства, и буду иметь обе вещи.

- Чего ты добиваешься?

- К чему стремлюсь, это ясно, а как этого достигну, это уж мое дело. Для твоего же блага, Моника, советую тебе уехать. Я не хочу идти против тебя и случайно тебя уничтожить, но как честный противник, предупреждаю, как делала это сотню раз, и предупреждаю в последний, Моника. Уйди с моего пути, потому что в решающую минуту я ни на что не посмотрю!

- Это не твой путь, и я не уйду с него ради твоего же блага.

- Хватит, Моника, в этой жизни я ставила на карту все. Эта битва столь серьезная, что от нее зависит моя жизнь. Не вмешивайся, потому что первой пострадаешь.

- Послушай, Айме, я хотела уйти, подумала, может, ты действительно вправе распоряжаться своей жизнью и любимыми мужчинами по своему усмотрению. Я хотела даже отказаться защищать Ренато от твоей подлости; хотела уйти, но кое-кто со слезами умолял меня не поступать так. А знаешь, кто? Наша мать! Несчастная мать, от которой ты не позаботилась ничего скрыть, которая живет в ужасной тревоге, что ты можешь натворить, и что может случиться с тобой. Несчастная мать, которую ты огорчила бесчестием, чьи седины хочешь запятнать скандалом, недостойным поступком. Не только из-за себя или Ренато, но из-за матери прошу тебя, Айме… – Моника вдруг прервалась, и удивленно воскликнула: – О, Ренато!

- Да, это я, – подтвердил он, приближаясь. – Что происходит, Моника?

- Ничего, мы разговаривали. Почему ты вернулся так быстро?

- По счастливой случайности. Оседлали мою лошадь, и тут я увидел Хуана. Мне пришло в голову попросить его приступить к своим обязанностям, и он добровольно согласился. Приятно удивленный, я дал ему широкие полномочия, и он недавно выехал к работникам по первому поручению в качестве главного управляющего. Разве не здорово? Ты не рада, что я почти сразу же вернулся, Айме?

- Конечно! Я всему рада, твоему возвращению, хорошему настроению Хуана, мне не на что жаловаться, кроме как решению Моники оставить нас.

- Оставить? – удивился Ренато.

- Поэтому мы и спорили. Моника настаивает вернуться в Сен-Пьер с мамой. Она говорит, что для медового месяца чересчур много людей в доме, и поэтому уезжает, Ренато.

С дьявольской улыбкой Айме повернулась в сестре, которая растерялась от такого цинизма и неожиданной наглости. Она собралась возразить, неистово крикнуть, но ее глаза столкнулись со взглядом Ренато, в которых появилось выражение досады и раздражения. Для него она лишь посторонняя, дерзкая и капризная; но через мгновение выражение на лице вновь стало благородным и мужественным, зажигаясь добротой, достигая глубин сердца Моники:

- Эту тему мы уже обсуждали. Я считал, что она улажена. Конечно, я не имею права удерживать тебя силой, если хочешь уехать, Моника. Я просил тебя и с братской откровенностью рассказал свои эгоистичные мотивы, чтобы ты не уезжала от нас. Если хочешь уехать, как я могу перечить? Лишь прошу у тебя прощения. Ты приехала отдохнуть, а я нагрузил тебя работой. Ты искала спокойствия, а я сбросил на тебя груз всех моих тяжелых забот. Но клянусь, я не думал злоупотреблять. Ты уже видела, что Хуан занялся моими делами и…

- Не продолжай, Ренато. – с глубокой болью прервала Моника.

- Поступай, как знаешь, Моника. Если останешься на несколько дней, я обещаю не трогать тебя, чтобы ты смогла отдохнуть. В любом случае, прости меня. Идем, Айме?

- Секунду, Ренато! Я не допущу, чтобы ты ушел с таким впечатлением, – заговорила Моника, но Айме вмешалась с притворной нежностью:

- Но дорогая…

- Я говорю с Ренато! – решительно оборвала Моника. – Айме неверно истолковала мои слова. Я останусь на нужное тебе время, Ренато.

- Не в том дело, Моника. Твоя помощь бесценна, но…

- Бедная Моника измучена, – продолжала Айме. – Такая обеспокоенная, уставшая, и едва понимает, что говорит. По-моему, мы злоупотребили ее добротой.